В оковах тишины (СИ) - Ларц Максим

Роман не сразу понял, что на его лицо брызнула чья-то тёплая кровь. Окружающий мир заполнили звуки битвы: крики, лязг металла, топот, стоны и вопли. Роман пополз по земле, не поднимая взгляда. Он почувствовал, как что-то огромное упало рядом с ним и тут же вскочил на ноги. Сейчас Роман желал только одного — оказаться как можно дальше отсюда.

Паника захлестнула его. Роман не обращал внимания ни на людей, ни на монстров. Его вела только одна мысль: «Бежать!» Бежать не останавливаясь, бежать несмотря ни на что, бежать туда, где его никто не найдёт. Чудом он увернулся от очередного падающего тела и одним движением запрыгнул в кусты. Закрывая лицо руками, не видя пути, Роман пробирался сквозь колючие ветки.

Казалось, ещё немного и ему удастся сбежать, но за кустами его уже ждали — очередной монстр, очутившийся перед ним, молниеносно взмахнул лапой, и Роман упал на спину. Ему показалось, будто грудь облили раскалённым металлом. Последнее, что он запомнил — это воин с мечом, который встал прямо перед ним.

Он чувствовал, как его куда-то несли. Несколько раз Роман приходил в себя, и всегда его сопровождала чудовищная боль — она была настолько сильной, что он не мог даже приподнять веки.

В следующий раз Роман очнулся на чём-то холодном и твёрдом, а его руки и ноги были прижаты крепкими путами. Он смог разомкнуть глаза и увидел, как над ним склонилось несколько людей. Роман пытался произнести хоть слово, но издал лишь тихий стон. Он потерял счёт времени, ожидая, когда его страдания прекратятся.

Боль только нарастала. К ужасу Романа, рану на груди начали зашивать прямо так — вживую, без обезболивающего. Он содрогался и умолял, едва размыкая губы, но мольбы оставались неуслышанными. Всё превратилось в одну безмерную агонию. Ему казалось, что он горел наяву, словно блуждающий мотылёк, случайно очутившийся во власти обманчивого пламени. Не способный ничего изменить, не в силах спрятаться от боли в глубинах своего разума, Роман вспоминал близких ему людей — их лица отпечатывались в его сознании ослепительным рассветом, даря надежду на покой и забвение.

Сквозь туман беспорядочных образов он почувствовал, как к вискам приложили лёд — секунда, и словно тысячи игл пронзили его голову. Из носа хлынула кровь, а перед взором взорвался фейерверк. Спустя мгновение Роман провалился в вожделенную пустоту.

Роман проснулся оттого, что услышал гулкий раскат грома. Через мутную завесу сна из небытия всплыло воспоминание: чьё-то старческое серое лицо, едва скрытое тенью, склоняется над ним, а его взгляд приковывают яркие голубые глаза. Роман глубоко вздохнул и с отвращением почуял запах мочи и пота — похоже, пахло именно от него.

Он потёр раздражённую кожу на запястьях и с запозданием понял, что больше не был связан. Кряхтя и стараясь не причинять себе боль, Роман сел. Он скинул тяжёлое одеяло и заметил, что грудь была обмотана тряпьём, пропитавшимся кровью. Подавив желание сорвать с себя своеобразные бинты, он бросил взгляд на деревяный пол и увидел остатки своих вещей: грязные джинсы, кеды и порванная водолазка.

Роман долго сидел на месте, пытаясь осознать произошедшее. Он был растерян и опустошён. Глаза наполнились слезами, которые Роман больше не мог сдерживать: он заплакал горько, безудержно, как ребёнок, потерявший что-то очень дорогое для него.

В комнату кто-то вошёл без стука. Роман, старясь скрыть слёзы, обернулся и посмотрел на темноволосого мужчину среднего возраста. Лицо мужчины обезображивали два длинных шрама от брови до самого подбородка: они пересекали левую глазницу, скрытую повязкой, и тонкие губы, выглядевшие из-за этого неестественного кривыми.

Мужчина что-то сказал, но Роман лишь устало покачал головой, даже не пытаясь объяснить, что не понял ни слова. Мужчина принёс с собой чистую ткань, одежду и большое деревяное ведро. Он достал из-за спины потёртый ковш и, наполнив его водой, предложил Роману испить.

Роман пил жадно, только сейчас ощутив, как сильно у него пересохло в горле. Ему жутко приспичило в туалет, и он смущённо попробовал объяснить жестами, чего хочет. Мужчина понятливо кивнул и помог Роману подняться. Рана на груди отозвалась резкой болью, но Роман, просунув ноги в какие-то помятые лапти, продолжил идти к выходу.

Пока он шёл, держась за предплечье мужчины, в глаза бросалось убранство этого места: потемневшие стены и потолки из необработанного дерева, узкий коридор со множеством одинаковых дверей, освещение из редких примитивных светильников, которые, судя по запаху, горели благодаря жиру.

На улице Роман встретил других людей. Кто-то на мгновение посмотрел в его сторону, но большинство даже не обратило на него внимания. Туалет, как и ожидал Роман, располагался снаружи. Последний раз он посещал уличный туалет во времена далёкого детства: после смерти дедушки деревенский дом был продан почти сразу.

Уже в комнате Роману помогли обтереть тело влажной тряпкой, сменить бинты и переодеться. Рана на груди выглядела не так плохо, как он предполагал: швы казались грубыми, но четыре пореза от когтей успели достаточно затянуться — будто с момента операции прошла как минимум неделя. Хотя, может быть, он действительно был в бессознательном состоянии долгое время — спросить в любом случае было не у кого.

Через некоторое время принесли еду: жидкая пресная каша, похожая на переваренный рис, и приличный кусок варёного мяса с безвкусными овощами. Это было странно, но Роман испытывал зверский аппетит — такого за собой он никогда не припоминал. Тело требовало еды, и Роман с удовольствием поглощал даже такую простую пищу.

Почти сразу после обеда к нему пришло два человека. Несколько минут они пытались заговорить с ним, произнося слова медленно и разборчиво, но Роман виновато разводил руками. Гости выглядели разочарованными, однако оставили Романа в покое — теперь, похоже, весь оставшийся день он был предоставлен самому себе.

Света из коридора, просачивающегося сквозь дверные щели, вполне хватало, чтобы Роман мог ориентироваться в комнате. Окно здесь заменяли обычные ставни, которые кто-то уже успел закрыть. Несмотря на то, что в комнате было прохладно, Роман открыл ставни, впуская внутрь свежий вечерний воздух.

Дождь перестал, и тучи, скрывавшие темнеющее небо, убрались прочь. Где-то вдалеке меркли последние лучи солнца, уступая место истинным обитателям ночного мира: звёзды медленно покрывали небосвод, застенчиво вспыхивая разноцветными огоньками, а луна, казавшаяся сейчас необычайно яркой, сияла в ночи белым ореолом.

Роман никогда не считал себя мастером астрономии и вряд ли бы смог назвать хотя бы пять созвездий (да ещё и найти их), но луна решала эту проблему, потому что беглого взгляда на неё было достаточно, чтобы понять главное — это был другой мир. Там, на Земле, луна напоминала человеческое лицо: с глазами, ртом и даже каким-то подобием носа. Здесь же она была практически девственной — на поверхности луны с трудом можно было разглядеть кратеры, которые могли бы придать ей особенный образ.

Ещё после пробуждения Роман понимал, что оказался не в своём мире, но где-то в глубине души тлела надежда, что со временем всему найдётся логическое объяснение. По крайней мере, он убедился в одном точно — это было не перемещение во времени. Может быть, он оказался в другой части космоса или, возможно, и вовсе в параллельной вселенной. В любом случае, сейчас это не имело никакого значения.

Пройдя в середину комнаты, он остановился перед своими вещами. Было странно, что кто-то оставил их тут. Неторопливо присев на колени, он схватил джинсы и начал проверять карманы — как и ожидалось, смартфона здесь не было.

«Это уже можно выкинуть, — подумал Роман, повертев в руках порванную водолазку. — Ну, зато ей можно чистить обувь».

Он начал машинально протирать грязные кеды, уставившись пустым взглядом в стену. В голове проносились мысли о семье, друзьях, о будущем, которое его ждёт. Роман уронил кеды на пол и, бросив остатки водолазки, поднялся на ноги. Он забрался в кровать и повернулся к окну, которое решил оставить открытым. Ночное небо притягивало взгляд и успокаивало. Закрывая глаза, Роман подумал о том, что завтра его ждёт сложный день.