Хедлайнеры - Александр Кушнир

Александр Кушнир: Как у тебя возникла идея поработать с лицом и как ты ее технически воплощал?

Борис Гребенщиков (максимально доброжелательно) : Эта мысль была абсолютно естественной. Она напрямую вытекала из того, что рок-н-ролл, если отбросить всю ерунду и называть вещи своими именами, – музыка хулиганов. Так как “не хулиганы” находят свой путь в обществе другим образом. Рок-н-ролл – это настоящее хулиганство, идущее от Screamin’ Jаy Hаwkins’a, от людей подобного плана. Поэтому чем оторваннее человек выглядит, тем лучше. Когда после “Навигатора” я с Миком Тэйлором ехал домой, он очень правильно сказал, что настоящий блюзмен – это человек, потерянный для общества. То есть цыган – в каком-то глубоком смысле этого слова. Без пристанища.

А. К.: Слово “эпатаж” тут уместно?

Б. Г. (с жаром) : Нет-нет, это не эпатаж. Это уходит корнями в шаманскую традицию. Когда шаман, получивший какую-то связь с духами, какую-то информацию, как бы пересекал реку смерти, был на том берегу иного мира и возвращался назад… И чтобы отделить себя от людей, которые не бывали на том берегу, он должен одеваться очень странно. Чтобы люди знали, что он одной ногой был в том мире. Все идет из этой традиции – у блюзменов происходит то же самое, что и у Screamin’ Jаy Hawkins’a. Можно, не подумав, сказать, что человек дурачится. Или – что он прибабахнутый. А подумав, или прочитав интервью с ним, или пообщавшись, можно понять, что человек – нормальный. Просто он примеряет на себя маску юродивого.

Быть юродивым – это такое тяжелое служение. И можно большего добиться, если жить “без галстука”. Шаманы слэш юродивые – эта традиция сейчас развивается, к примеру, крестным отцом фанка Джорджем Клинтоном.

…В мире всегда существовало разделение на Beatles и Stones. Beatles были очень красивые, и все их любили. А параллельно есть Rolling Stones, которые с придурью. Которые одеты в красные штаны, всегда размазаны, расписаны – с намеком на то, что они были на другой стороне. И они вернулись, чтобы помочь людям, уже имея это знание… И, естественно, традиция расписывать морды и одеваться черт знает во что – она оттуда и идет. Хиппи – яркий пример этого, хотя они это сами не всегда понимали. Но это сделано для того, чтобы отделить себя от реального мира.

Но когда есть такая задача в советских условиях, понятно, что быть юродивым сто процентов времени – это значит сто процентов времени проводить в “кутузке”. Или просто загреметь в дурдом. Поэтому приходилось наносить на себя грим, который потом надо было снова смывать. Татуировку, которую делали хиппи, на морду не нанесешь. Сразу окажешься в дурке. В силу этого те, кто мог себе это позволить, – мазались. Те, кто готов был идти на крайности. Мы мазались время от времени, с очень большим удовольствием.

А. К.: Очевидцы вспоминают, что на ранних концертах “Аквариума” ты пытался выступать с зеленой бородой…

Б. Г. (с воодушевлением) : Зеленая борода была один раз в жизни. Поскольку краски у меня не было, то приходилось красить бороду фломастером. Это случилось на концерте в “стекляшке”, которая потом стала “Венскими звездами”. Там мы играли вместе с группой Сашки Ляпина “Ну, погоди!”. Был какой-то концерт, который формально можно считать первым выступлением “Аквариума”. Это ранний 74-й год. Джордж Гуницкий играл на барабанах, Файнштейн – на басу, а я – на электрогитаре. Тогда мы совсем не умели ни петь, ни играть. Энергии тоже было не очень много. Поэтому приходилось компенсировать это всякими цепями…

А. К.: А цепи у вас были?

Б. Г.: Да, я любил ходить… У меня была такая здоровая цепь. Большая, до пояса. Из железа.

А. К.: Ну и где же ты ее достал? Ты же не с бачка туалетного ее снял?

Б. Г. (улыбаясь) : Ты знаешь, у меня дома висела цепь, которая выполняла эстетическую функцию. Кажется, на ней был какой-то колокольчик. И в нужный момент я ее снимал и надевал на себя. А еще у меня была такая красная, типа длинного жилета шотландского, подкладка к плащу. Но, будучи снята с плаща, она как бы успешно заменяла мне концертные одежды.

А. К.:А у тебя какие источники фантазии были? Ты ходил в подпольные театры-студии, смотрел прогрессивные фильмы типа “Blow Up”? Или тебе уже попадались в руки какие-то журналы вроде “Rolling Stone”?

Б. Г.: Тогда не было никакого кино. Не было никаких журналов. Единственное, что было, – журнал “Ровесник”. И польский журнал “Панорама”, где все равно ничего было не понять. Так что все это придумывалось. Из головы.

А. К.:Где-то в самом начале 80-х на концертах у тебя появился продуманный жесткий грим. Какие-то “стрелки” на веках...

Б. Г.: Ну да. Как бы жены есть у всех, девушки есть – поэтому грим доступен. Там уже можно мазаться в полный рост. Я как бы уже знал, как именно глаза подводить.

А. К.: Для этого бралась отечественная тушь?

Б. Г.: По-моему, отечественной тушью никто не пользовался. Всегда были какие-то девушки вокруг, у которых можно было приличную тушь на секунду стрельнуть. На самом деле у меня дома уже была своя косметичка, мне Джоанна Стингрей привозила из Америки все. То есть я требовал, чтобы она привозила такого, такого и такого.

А. К.: Не могу судить о питерских концертах, но вот эти московские выступления – где-то в районе 82 года, зафиксированные на бутлегах “Арокс и Штер” и “Электрошок”… Там ведь грим применялся очень активно. Это был реальный электрошок…

Б. Г.: Да, у нас был активный грим. И все в кимоно уже были одеты.

А. К.: А один из первых курехинских концертов “Поп-механики”, когда ты играл на клавишах и свое лицо под зомби стилизовал? И Вилли Усов этот снимок увеличил и на его основе создал обложку “Акустики”?

Б. Г.: Я не помню, чем тогда накрасился… Но что-то я тогда в гримерке нашел. Кажется, это было только один раз.

А. К.: По макияжу еще один вопрос. Просмотр видео, он как-то стимулировал твою творческую активность?

Б. Г.: Я тебе могу сказать одну вещь. В самом начале никакого видео не было. Все это начиналось в Таллине, на рок-фестивале 76 года. Вечером после концерта был полный оттяг, который заключался в том, что в Таллине жил человек, который на 8-мм пленку переснимал с телевизора западный рок-н-ролл. И записывал это на магнитофон.

Естественно, на узкой пленке изображение было очень невысокого качества. Синхронизации не было никакой. То есть звук то сходился с изображением, то расходился. Ну, если не сходился – то простите. Но все равно было понятно, что если это Джими Хендрикс, то это Хендрикс. Даже если звук расходится на два такта, то все равно ясно, о чем идет речь. Я был поражен. Это было первое рок-н-ролльное шоу в жизни, которое мы видели. И этот таллинский человек на фестивале устраивал показ таких вот вещей.

А. К.: А технология съемки какая была?

Б. Г.: Телевизор снимается на обычную ручную 8-мм камеру. Параллельно пишется звук на нее. Демонстрировалось все точно так же. Пленка проявляется и как любительское видео показывается на экране при включенном магнитофоне. Естественно, изображение черно-белое. И было очень забавно смотреть, как “Машина времени” выступала в Таллине – до просмотра этого видео и после. До просмотра они на сцене стояли смирно, как положено. Все было замечательно, но они не двигались. На следующий день это была абсолютно другая группа. Маргулис, как паук, передвигался по сцене какими-то чудовищными прыжками. Они извивались, корчились. То есть просмотр видео сразу расковал всех.

А. К.: А когда ты впервые увидел дома у Липницкого видеофильмы?

Б. Г.: Это уже был 82–83 год, фильмы с Брюсом Ли. Мы их смотрели вместе с Витькой Цоем, смотрели всей группой… Но первый раз, когда еще у Липницкого магнитофона не было, он повел меня на мой день рождения к каким-то криминальным ребятам. С трудом оторвал их от просмотра порнухи и сказал: “Ну вы же, ребята, обещали… Давайте, сворачивайтесь”. И показал мне фильм “Вудсток” – про легендарный фестиваль 69 года. У меня тогда крышу, конечно, снесло. Царский был подарок на день рождения. На обратном пути мы с Липницким прошли сквозь массивную железную дверь, даже не заметив, что она заперта”.

5. Чуки-чуки банана-куки

Чем меньше человек думает о себе, чем больше он думает о благе людей вокруг себя, тем он ближе к совершенству. Как говорил один мудрец, свойство Бога – отдавать, свойство человека – брать. Поэтому чем больше человек отдает, тем он ближе к Богу.

Спустя несколько месяцев после завершения тура в поддержку “Навигатора” “Аквариум” опять ринулся в Лондон – записывать альбом “Снежный лев”. Из Англии группа вернулась с потерями – там с мутными бытовыми перспективами остался жить басист Саша Титов. Вместе с ним в Лондоне поселилась его жена.

Втроем с Гребенщиковым и Липницким мы попытались составить заявление для прессы, но дальше набросков дело не пошло. Всю ночь мы просидели в артистическом клубе “Сохо” на Красной Пресне, пили сухое вино, а потом по-дзенски решили: пусть все плывет по течению. Никаких заявлений, никаких интервью. И под утро разъехались по домам.