Паук - Мустафа Махмуд

- Вот тот самый аппарат, который вылечит вас от облысения.

- Бог пожелал, чтобы мое выздоровление оказалось в ваших руках!

- С Его позволения и с Его помощью!

Он взял его за руку и прибавил, показывая на кресло:

- Снимите ваш берет и садитесь сюда.

Мужчина снял берет: он был совершенно лысым. Я тотчас же разгадал его обман: Дамиан завлек лысого в свою лабораторию, пообещав ему вылечить его от облысения. Таким образом, сейчас он его посадит в кресло, направит эти адские лучи на его голову, заставит его сесть так, как это требуется для эксперимента, то есть для преступления, если он сочтет для себя, что посетителя стоит свести до состояния мозга среди стольких других, которые плавали в растворе формалина на столе!

Я чувствовал, что вот-вот и сам стану свидетелем страшного убийства. Пока лысый усаживался в кресло в голову мне приходили тысячи разных идей. Тем временем Дамиан принялся измерять голову своего клиента при помощи многочисленных измерительных приборов, закрепленных на рычагах, и записывать данные измерений в свой блокнот. Затем он изменил положение ламп и изменил углы отражения лучей, чтобы скомбинировать их с необходимыми расстояниями. После чего он взял в ящике стерильный шприц и наполнил его голубой жидкостью, похожей на ту, что была во флаконе, и впрыснул ее в вену пациента.

- Я начну лечение через десять минут, - уточнил он, посмотрев на часы.

"Почему именно через десять минут?" - спрашивал я себя. На помощь мне пришли мои медицинские знания: именно столько времени требовалось для того, чтобы жидкость, впрыснутая в кровь, достигла шишковидной железы и воздействовала на нее. Тогда и могло начинаться "лечение", то есть с трех углов на шишковидную железу направлялись эти адские лучи.

Вероятно, через несколько минут начнется ужасное преступление, а я был там и все видел своими глазами! Надо было что-то сделать, да, что-то сделать.

6.

Прошло десять минут. Дамиан включил электрический ток и начал манипулировать кнопками на аппарате. Слабо светили три катодных лампы, а адская машина свистела все громче. Я в страхе огляделся вокруг и обнаружил за спиной у себя рубильник, он был точно спасательный круг в последнюю минуту брошенный утопающему. Не колеблясь, я вырубил электричество: свет во всем доме погас, и в комнате стало совершенно темно.

- Ну вот, опять авария! - проворчал Дамиан. - Господь так пожелал, прибавил он раздраженно, но решил подождать.

Ожидание затягивалось, а электричество не включалось. Я вздохнул с облегчением в своем углу. Прошел долгий час. Дамиан решил воспользоваться карманным фонариком.

-У меня такое впечатление, что эта авария на всю ночь, лучше отложить лечение на завтра.

- Мне так хотелось закончить с этим и отдохнуть.

- Я не вижу другого решения.

Они направились к выходу. Я услышал, как дверь открылась, шаги, спускающиеся по лестнице и удаляющиеся по дороге. Я быстро понял, что мое присутствие за ширмой позволяет мне наблюдать все, что происходит в комнате, и в то же время дает мне возможность отключать свет и, в случае необходимости, убежать в темноте через заднюю дверь. Это было идеальное место, находясь в котором, я всегда оказывался в центре событий. Я совершенно не собирался сталкиваться с Рагебом Дамианом; для того, чтобы все узнать, я хотел, чтобы он действовал свободно и думал, что он был совершенно один в своей лаборатории. Таким образом, я решил не покидать этого места.

Проходили минуты, которые мне показались часами, после которых я услышал, как ключ поворачивается в замке и шаги входящего Дамиана. На это раз он был один, карманный фонарик оставлял небольшой светящийся круг вокруг его руки. Рассчитанным жестом я включил рубильник, в лаборатории вспыхнул свет. Дамиан резко прикусил губу и сказал с явным сожалением:

- Ах, если бы мы еще чуть-чуть подождали.

Потом он потер руки, бросая на лампы тяжелые укоризненные взгляды, открыл тетрадь, посмотрел в микроскоп, бросил стеклышко со сперматозоидами в раковину, взял в ящике живую лягушку, точным ударом скальпеля разрезал ее, вылил на другое стеклышко сперматозоиды из нее, положил их под микроскоп, понаблюдал за ними и быстро записал свои замечания. Он капнул на стекло несколько капель голубой жидкости и вновь принялся рассматривать это в микроскоп и записывать свои наблюдения.

Спустя час непрерывной работы Дамиан поднялся, он явно устал, огляделся вокруг, обхватил руками голову, потер лоб и глаза, точно для того, чтобы прогнать сон. Затем я увидел, как он взял из лотка с кипящей водой шприц, наполнил его голубой жидкостью, закатал рукав, и ловко воткнул шприц себе в вену. Он посмотрел на часы. Спустя десять минут от направился к своей адской машине, сел в кресло, направил свет одной лампы себе на лоб, другой - на висок, третьей - на другой висок. Он нажал на кнопки, лампы загорелись слабым светом и аппарат начал издавать зловещий свист.

Кровь застыла у меня в венах при виде того зрелища, которое мне довелось увидеть. Дамиан производил над самим собой этот смертельный опыт. Это была та же жидкость, которую он впрыскивал в вену пациента: возможно, половину от того количества, но той же жидкости. Усевшись на то же самое место, он направлял на свой мозг те же самые ужасные лучи. Мог ли он регулировать их интенсивность по своей воле при помощи кнопок, до которых он легко мог дотянуться? Я думаю, что да, принимая во внимание ряд амперметров и вольтметров, укрепленных на пульте аппарата.

Он не замедлил впасть в состояния транса: мышцы его напряглись как железные прутья; в глазах появился какой-то пугающий взгляд; можно было подумать, что он воочию видел, как перед ним открываются ворота ада. Затем наступило состояние полного бессознания, в которое он погрузился, расслабившись, подобно тому как погружаются в глубокий сон. Он начал говорить. Тон его был спокойным и четким, похожим на тот, который так поразил меня во время его приступа у меня в клинике. Как и в тот раз, он говорил на чистейшем испанском языке. Я смог перевести слова, обращенные к Дону Себастьяну Камильо.

- Друг мой, то, что произошло в тот день, навеки врезалось в мою память. Для меня не было удивительным, что мина разорвалась именно в тот момент. Я был в курсе всего... я видел мину перед собой, да, я ее видел моими собственными глазами.

Голос совершенно изменился, как будто и другой человек, Дон Себастьян, был здесь, отвечая первому человеку, задыхаясь, с иным выговором:

- Я не верю! О Господи! Неужели это возможно?

- Существует некое психологическое состояние, известное лишь тем, кто в течение долгого времени находился на войне. Это состояние охватывает солдата и заставляет его бежать навстречу смерти, точно какой-то внутренний импульс отдает ему приказ навсегда покончить со всем этим безумием. И тогда он проникает на линию огня и открывает объятия навстречу смерти.

- Дон Мигель Варгас, ты что, сознательно увел нас на минное поле?

- Да, я знал, что делаю!

- Дон Мигель Варгас, я тебя арестую!

Дон Мигель расхохотался.

- Ты меня арестуешь? Ты что, не видишь, что вот уже на протяжении двух месяцев я практически парализован в этой рубахе и этих штанах из гипса, и не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Ты собираешься арестовать этот гипс, чтобы поместить его в гипс!

И снова громкий смех наполнил комнату.

- Как ты, сержант Себастьян Камильо собираешься произвести мой арест? Ты забываешь, что ты прикован к постели здесь, рядом со мной, что у тебя нет обеих рук и, как и я, ты в гипсе.

Дон Себастьян взревел:

- Я арестую тебя именем закона.

Дон Варгас усмехнулся и возразил:

- Но, сержант, вот уже давно, как никакого закона нет. Ты что, забыл, что мы проиграли войну и что теперь в силе другой закон?

И, вновь рассмеявшись ледяным смехом, он сказал:

- Взгляни вокруг. Мы теперь пленники, а не герои. Знамена, которые вывешены здесь, - это чужие знамена. Мы кончены, и с миром тоже покончено.

И тогда Дон Себастьян закричал что было сил:

- Ты сумасшедший, ты безумец...безумец...

Потом этот крик превратился в лай, потом в стон, в сдерживаемые рыдания, в какие то блеющие звуки.

- Но что же делать? Что делать?

- Умирать!

- Но я не хочу умирать! - вскричал Себастьян, - я хочу жить, понимаешь, жить!

Крики исчезли, уступив место глухому рыданию. Дамиана сотрясали утробные рыдания. Было совершенно очевидно, что он всего лишь является инструментом воспроизведения этих странных звуков, которые он произносил, всего лишь своего рода рупором, радио, пластинкой, магнитной записью.

Духи? Кто были эти Дон Камильо и Дон Варгас? Существовали ли они в реальности? Я увидел, как Рагеб Дамиан медленно открыл глаза, огляделся, с трудом протянул руку и нажал на какую-то кнопку. Накаливание и свист прекратились. Я обнаружил, что он записал на магнитофон все, что происходило. Он был очень бледным, глаза его были налиты кровью. Он жадно проглотил глоток жидкости из термоса, включил магнитофон, чтобы прослушать записанный голос, когда он был в коме, и записал свои наблюдения в блокнот. Потом он зевнул, с трудом встал с кресла, взглянул на наручные часы, стер пот со лба, погасил свет и отправился в спальню.