Шоколадная ворона - Саша Канес

– Зачем ты пошел через пустырь? – спросила я его. – Обязательно тебе по темноте шастать?

– А там, – он махнул рукой в сторону домов, – там сейчас все перерыто. Водопровод чинят. Сетка натянута, и не пройти. Уже три дня ни одна машина подъехать не может.

– А почему один? – спросила я его. – Почему тебя не встречают?

– Я не знал, когда закончу сегодня... Репетиция конкурса была...

Мальчик прикрылся ладонью от света и с недоумением вглядывался в темноту за моей спиной. Ему не верилось, что нам больше никто не угрожает.

– А позвонить? Позвонить родителям не мог, что ли?

– У меня нет сейчас мобильника... в общем, его у меня отобрали... второй раз уже...

Я подошла и взяла его за руку.

– Пошли отсюда. Тебя как зовут?

– Николай. А что?

– Николай? – усмехнулась я. – Николай – значит, Коля. Нет! «Коля» тебе не подходит. О! Никола! Никола Паганини!

По выражению на лице мальчика я поняла, что не оригинальна.

– Моя фамилия Паганян, – вздохнул он.

– Что? Серьезно? Никола Паганян?!

Он уныло кивнул.

– На самом деле. И действительно не «Николай», а «Никола». Николай – это чтобы по-русски звучало. Дедушка мечтал, чтобы при такой фамилии у нас в семье был свой скрипач. Папу дед тоже назвал Николой и тоже заставлял на скрипке учиться... в Доме пионеров... в Баку. Но у папы совсем слуха нет. Дед отца очень бил, но он все равно не мог играть... Его выгнали. Даже денег у деда не взяли, чтобы отца оставить учиться.

Мы уже прошли половину пути. Никола то и дело поворачивался назад, явно опасаясь, что преследователи вновь бросятся за ним в погоню.

– А я тебя видел уже, – произнес он. – Ты часто по утрам вокруг пустыря бегаешь.

– Не часто... Скорее иногда. Когда не лень.

– Такую, как ты, не перепутаешь. Поэтому я и запомнил.

– Молодец! Ты просто сама наблюдательность!

– Нет, я же сказал: здесь, кроме тебя, негров вообще нет. Ты что, одна сюда приехала?

– Я родилась в этом городе.

– А-а-а... – протянул он. – А ты что, каратистка?

– Да нет... – Мне совершенно не хотелось о себе распространяться. – Для себя, так, занимаюсь иногда. Немного дзюдо, немного другими единоборствами... Мне интересно просто.

– Ага, – он недоверчиво хмыкнул. – Действительно, немного. А этих двоих ты как одна урыла!

– Невелика заслуга. Они же пьяные были.

– Все равно, ты крутая. Спасибо тебе! – Он сильнее сжал мою ладонь. – А тебе было страшно?

Я усмехнулась.

У тигре всегда был пониженный уровень страха. Среди всех эфиопских племен они считались лучшими воинами и наиболее успешными полководцами. Это знали правители всех времен.

Без малого три тысячи лет назад царица Савская, безраздельно правившая Абиссинией и югом Аравийского полуострова, совершила беспрецедентный вояж в Иерусалим к прославленному своей мудростью царю Соломону. Цель была проста. Всесильная и своевольная владычица отказала всем царственным женихам. Она решила зачать сына от того, чья мудрость уже при жизни стала легендой. Ее цель была основать таким образом династию мудрых и сильных правителей Эфиопского царства. И зачала царица Савская от Соломона, и родила сына по имени Менелик. От Менелика Первого пошел весь царский род. Этот род, не прерываясь, правил своей страной до того дня, когда революционная чернь во главе с кровавым подонком Менгисту Хайле Мариамом не убила прямого потомка царя Соломона и царицы Савской старого императора Хайле Селассие, его семью и министров.

Но не только абиссинский царский род получил гены царя Соломона. В далекий путь к Средиземному морю царица взяла с собой любимую свою служанку Маажу – красивейшую из девушек народа тигре. Удостоверившись, что сама беременна, царица попросила царя Соломона взять на свое ложе и эту девушку. Родили царица и Маажа с разницей ровно в один лунный месяц. И с тех пор гены мудрого Соломона, а следовательно, и отца его – бесстрашного победителя Голиафа царя Давида, передаются в народе тигре из поколения в поколение. А мы с мамой, как она мне рассказывала, – прямые потомки Маажи.

Я была тогда совсем маленькая и считала себя русской. Все, что касалось далекой африканской страны, где так давно зачали меня мои родители, воспринимала как семейную сказку, не имеющую никакой связи с действительностью. Но в каких-то закоулках моей детской памяти отложились мамины слова о том, что я являюсь далекой пра-пра-пра...внучкой библейского царя Соломона. «Мы – Соломониды! – говорила мне мама своим низким грудным голосом, которому так подходил необычный акцент. – И мы гордимся тем, что наравне с царями происходим от семени величайшего иудейского правителя!» И я тоже гордилась... конечно...

Эфиопия, или Абиссиния, – единственная африканская страна, не знавшая колониального ига. Эфиопы никогда не были рабами. И во всех схватках с неприятелем в первых рядах стояли воины тигре.

Совсем в недавние по историческим меркам времена, в 1896 году, итальянцы попытались захватить Эфиопию. Вооруженные новейшими по тем временам самозарядными винтовками и гранатами, поддерживаемые артиллерией, они вторглись с северо-востока в нашу свободную страну. И прокляли тот день, когда ступили на абиссинскую землю. Во всех военных академиях мира изучают битву под Адуа, в ходе которой эфиопские воины на верблюдах, с саблями и копьями, обратили в паническое бегство вооруженных до зубов итальянских захватчиков. Основной ударной силой под Адуа были воины-тигре. А практически все старшие командиры происходили из моего... из нашего с мамой рода.

Сегодня в эфиопской армии нелегко найти летчика амхарца или ороми, большинство пилотов – из племени тигре. Тигре составляют костяк всех боевых подразделений. Тигре – всегда бойцы! И я тоже – тигре!

Мы уже подходили к его подъезду, когда я спросила мальчика:

– А сам-то ты, Никола Паганян, хочешь быть скрипачом, музыкантом?

Он энергично замотал головой.

– Нет, не хочу! Но дед заставляет меня в музыкальной школе учиться, в клубе работников коммунального хозяйства. Говорит, вот твой отец не смог выучиться – смотри, как он теперь живет! Они с дядей, маминым братом, кафе возле платформы держат. Платформа, что за вторым пустырем, где электрички останавливаются.

Я кивнула.

– Тяжелая у отца работа, и денег мало. Дед говорит, если я выучусь хорошо играть, то с таким именем и фамилией меня на все свадьбы будут приглашать.

Я знала это кафе между железнодорожной платформой и будкой пригородных касс. Иногда, когда я ездила в институт, электричка была удобнее и быстрее, чем метро. Жалкий лоток примостился под блеклым тентом. Три пластмассовых столика со стульями размещались под двумя облупленными арками. Отсюда было недалеко до пригородных касс, и потенциальные посетители легче могли их заметить. Прямо на прилавке стояла электрическая жаровня с крутящейся внутри шаурмой. Там же была песочница с джезвами для кофе, а сбоку – старый обшарпанный холодильник для напитков и рундук-морозильник, набитый мороженым. Недавно над рундуком появился старенький китайский телевизор с небольшим выпуклым экраном. Для привлечения клиентов он постоянно был включен либо на новостях, либо на футболе. Изображение рябило. Два вечно усталых, немолодых уже армянина работали там то вместе, то поочередно двадцать четыре часа в сутки. Однажды я купила у них пломбир в вафельном рожке. Помню, как они оба с неимоверным удивлением глазели на мое нетипичное в этих краях лицо. Значит, один из этих «рестораторов» – отец юного скрипача Николы, тоже Никола.

– Так почему же ты против того, чтобы стать музыкантом? Свадьбы не любишь? Или скрипка надоела? – усмехнулась я.

– Нет! Скрипка не надоела! Надоело ее к себе прижимать все время!

Я слышала, что мальчик едва не плачет.

– И кем же ты хочешь стать, если не скрипачом?

Неоригинальный ответ его заставил меня вздрогнуть:

– Бандитом, конечно! Их все боятся!

Костя и дед Леша

От старых общежитий до моего двора – три минуты ходьбы. Было, как всегда, темно, и в сырую погоду тут следует особенно внимательно смотреть под ноги, чтобы не вступить в какую-нибудь гадость.

Под тусклым фонарем возле моего подъезда, как обычно, маячила высокая сутулая фигура Кости, моего первого и пока единственного мужчины. Хороший парень, неглупый, как мне казалось раньше. Наверное, можно сказать, симпатичный. С чувством юмора. Он на год раньше закончил ту же школу, что и я, – прекрасную гимназию возле Бородинской панорамы. Я думаю, что изначально он решил за мной приударить, чтобы повеселить своих друзей. Черная подруга – это ку-у-ул! Почти обезьянка и говорит по-русски – что может быть веселее?

Меня, честно говоря, появление в моей жизни Кости тоже вполне обрадовало. К семнадцати годам я не могла похвастать не только толпой ухажеров, но и наличием хоть каких-нибудь романтических отношений. Даже в школе с учителями мне было интереснее и комфортнее, чем со сверстниками. Комплексы, связанные с внешностью и неприкаянной жизнью, не давали мне спокойно существовать.