История православия - Леонид Кукушкин

Проблема православного образования остро встала после распада Советского Союза и связанного с этим событием процесса демократизации и либерализации общества. «Маятник истории» начал медленно с двигаться в сторону возрождения религиозной веры, но его пути, о чем говорилось выше, неоднозначны, и, как это обычно бывает в переходные периоды, во времена смутные, результаты такого сдвига часто принимают искаженные и даже уродливые формы. Нередко на экранах телевизоров можно увидеть, как недавние яростные гонители христианства со смиренным видом участвуют в церковных богослужениях (дай-то Бог, чтобы у кого-нибудь из них «совесть Господь пробудил», как поется в известной песне об атамане Кудеяре). С большой помпой и рекламной шумихой строят грандиозные и дорогостоящие копии разрушенных большевиками храмов, и в то же время совсем рядом у старой намоленной церкви с устоявшимся приходом прохудилась крыша, а средств на ремонт нет.

Молодежь, всегда склонная к максимализму, нередко попадает в сети бездумной чувственности, считая это проявлением обретенной свободы; живое слово и серьезная литература для большинства молодых (и не только молодых) людей во всем мире вытеснены картинками на экранах телевизоров и интернета. Не следует принимать последний пассаж за «ворчливый старческий задор», автор хорошо понимает, много лет постоянно и близко сталкиваясь с молодежью, что в современных молодежных движениях есть своя несомненная правда, хотя ее реализация из-за того же максимализма зачастую принимает характер эпатажа. Поведение молодежи может быть вызвано, например, стремлением оправдать законные притязания человеческой плоти, тела, этого «храма духа», ведь сказано в книге Бытия о сотворенном мире: «все, что Он создал, хорошо весьма». Однако во всем этом есть также много неправды, исправить которую может помочь религиозное образование. Слава Богу, в последние годы начала восстанавливаться сеть православных учебных заведений в России, на Украине и в Белоруссии. Растет число церковно-приходских и монастырских школ, Духовных академий. В светских вузах введен курс «Религиоведение», который, по замыслу составителей программ, рассматривает историю дохристианских и нехристианских верований, согласно образному выражению о. А. Меня, «как потоки рек и ручьев, несущих свои воды в океан Нового Завета». В некоторых средних школах России изучается предмет «Основы православной культуры». Желание в меру своих сил включиться в этот благотворный процесс послужило основным побудительным мотивом для написания настоящей книги, а настроение, с которым автор приступил к ее написанию, хорошо передают слова Пролога к поэме Блока «Возмездие»:

Жизнь без начала и конца.Нас всех подстерегает случай.Над нами – сумрак неминучийИль ясность Божьего лица.Но ты, художник, твердо веруйВ начала и концы. Ты знай,Где стерегут нас ад и рай.Тебе дано бесстрастной меройИзмерить все, что видишь ты.Твой взгляд да будет тверд и ясен.Сотри случайные черты —И ты увидишь: мир прекрасен.Познай где свет, – поймешь, где тьма.Пускай же все пройдет неспешно,Что в мире свято, что в нем грешно,Сквозь жар души, сквозь хлад ума.Так Зигфрид правит меч над горном:То в красный уголь обратит,То быстро в воду погрузит…Кто меч скует? – Не знавший страха,А я беспомощен и слаб,Как все, как вы, – лишь умный раб,Из глины созданный и праха,И мир – он страшен для меня…Стоит над миром столб огня,И в каждом сердце, в мысли каждой —Свой произвол и свой закон…Над всей Европою дракон,Разинув пасть, томится жаждой…Кто нанесет ему удар?., не ведаем,Но не за вами суд последний,Не вам замкнуть мои уста!..Пусть церковь темная пуста,Пусть пастырь спит; я до обедниПройду росистую межу,Ключ ржавый поверну в затвореИ в алом от зари притвореСвою молитву отслужу.

Введение

Намеченная в Предисловии программа книги предполагает у читателя знакомство с рядом общих вопросов из области богословия, религиозной философии и психологии. Для некоторых из них не нашлось подходящего места в основных разделах, и поэтому соответствующие рассуждения, по необходимости краткие и не претендующие на полноту, составляют содержание настоящего Введения.

Учитывая предмет книги, в начале разговора уместно рассмотреть понятие религии в самом широком его смысле, т. е. по возможности абстрагируясь от конфессиальных особенностей конкретных верований. Религия, несомненно, представляет собой одну из важнейших областей духовной жизни человечества, и хотя в последние века культуру всячески пытаются отделить от ее истинных корней, сделав практически светской, не следует забывать справедливых слов одного из основоположников современной этнографии и религиоведения Дж. Фрэзера: «Вся культура – из храма».

Этимология слова «религия» неоднозначна; наиболее правдоподобны два объяснения: одно, принадлежащее писателю раннего христианства Лактанцию, производит его от латинского religare, что означает связывать, второе, предложенное Цицероном, – от relegere, собирать. Первое повсеместно принято в христианской литературе и адекватно отражает главную черту всякой религии – связь человека с тем, что бесконечно выше его, его связь с божественными силами и твердую уверенность в благодатной зависимости всего сотворенного мира от этих сил. Второе выражает коллективный, соборный аспект, в той же мере необходимый для полноценной религиозной жизни. Оба эти значения дополняют друг друга, но, конечно, не исчерпывают полностью такого сложного и многогранного феномена, каким является религия. Упрощая ситуацию, можно сказать, что всякая религия основана, во-первых, на непоколебимой вере ее адептов в существование высших сил, несмотря на их недоступность для природных, телесных органов чувств, а во-вторых, на организованном поклонении источнику этих сил, т. е. на совокупности культовых действий, совершаемых обычно под эгидой Церкви (латинское cultus означает почитание). Эти две «опоры», на которых держится здание любой религии, связаны друг с другом многократно упоминавшейся в Предисловии формулой: «неслиянно и нераздельно». Ритуальный аспект религии с восхвалениями божества, жертвоприношениями и дополняющим их догматическим богословием предполагает существование творца Вселенной, всевидящего Господа, недоступного нашей немощи, карающего и милующего по Своей воле, Бога, выражаясь языком философии, трансцендентного миру. Религиозная вера, напротив, в основе своей предельно интимна, в ней Бог иногда ближе человеку, чем он сам себе, имманентен ему. «Изучи свою душу, – писал блаж. Августин в своей «Исповеди», – все ее укромные и темные уголки, дойди до дна и затем выйди: там – Бог». А Гераклит еще за тысячелетие до Августина утверждал: «Пределов души ты не найдешь нигде, обходив все ее пути, так глубока ее основа», и эта бездонная основа – его трансцендентное Единое, или Логос. Бог открывается как трансцендентный, внешний миру лишь постольку, поскольку Он также существует в глубинах человеческой души, т. е. одновременно имманентен человеку, иначе диалог «я – Ты» был бы невозможен. Единство внутреннего и внешнего лежит в основе интуитивного постижения того, что недоступно постижению чисто интеллектуальному; интуиция, со-чувствие является необходимой предпосылкой процесса познания, во всяком случае его важной составляющей. В связи с этим Плотин предложил известный метафорический образ: «Каждое «я» есть лист дерева, извне отделенный от других, соседних листьев, соприкасаясь с ними только случайно, например, при порыве ветра, но «я» изнутри, через ветви и ствол дерева, объединено с ними в некое многоединство и есть член этого многоединства». Неизбежная антиномия трансцендентного и имманентного в религиозном сознании – предмет подробного обсуждения в «Свете невечернем» С. Булгакова: «В основе религиозного отношения лежит неустранимый дуализм. Религия, как справедливо заметил Фейербах, всегда есть раздвоение человека с самим собой, приходится иметь дело с сопряженностью противоположных логических полюсов, и трансцендентноимманентное есть основное формальное понятие, в котором осознается связь с божеством». К. Юнг связал склонность к той или иной стороне религии со структурой психики верующего и эпиграфом к своей книге «Психологические типы» (согласно Юнгу, основными предельными психологическими типами являются интравертный и экстравертный) он выбрал слова Г. Гейне: «Платон и Аристотель! Это не только две системы, но и типы двух различных человеческих натур, которые с незапамятных времен, облаченные во всевозможные одеяния, в той или иной степени противостоят друг другу. Они ожесточенно состязаются, в особенности с начала средневековья, и ведут свою борьбу до наших дней – и эта борьба составляет самое существенное содержание истории христианской церкви. Какие бы имена ни возникали на авансцене истории, речь неизменно идет о Платоне и Аристотеле. Натуры мечтательные, мистические, платоновские из недр своей души выявляют христианские идеи и соответствующие им символы. Натуры практические, приводящие все в порядок, аристотелевские, созидают из этих идей и символов прочную систему, догматику и культ. В конечном итоге Церковь замыкает в себе обе натуры, из которых одни укрываются в священничестве, другие – в монашестве, однако все время не переставая враждовать друг с другом». Но «симфонический» синтез философских систем Платона и Аристотеля все же удалось осуществить: реализовал эту труднейшую задачу Плотин, построив неоплатонизм – гениальную мистическую философию, некоторые положения которой еще встретятся, и не раз, в дальнейшем изложении.