Молочная даль - Александр Малов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Где-то пекарскому дело, конечно, уделялось внимание больше, где-то меньше, но учить и наставлять делу всей жизни было никогда не поздно, это знал каждый. Куда торопиться, думал Петр Андреевич, когда речь идет о наследии? Оно, словно родимое пятно, выжжено на человеке, да только не на коже, а в самой душе. От него не убежишь, лишь бы руки были на месте и работы не чурались, но в семье Шиловых с этим было строго – кто не работает, тот не ест.
Но за последнее время все изменилось. Петр Андреевич вдруг стал замечать за сыном странности: то отлынивать от работы начнет больше обычного, то и вовсе пропадет на весь день. И разговаривать с отцом Кузьма стал как-то иначе, дерзость и грубость чувствовались в каждом слове, будто ядом наполнены. Неладное заподозрил пекарь. Не иначе как разбаловал! Сын то, не в яслях ходил, почти тридцать лет, верзила, возраст более чем пригожий для настоящей пекарской работы, а тот все по рыбалкам, да на сене ягоды жевать! Ни жены, ни сына – ни гроша за душой! А как стыдно перед соседями! А стоит ли вообще доверять пекарню такому человеку? Тот то Петр Андреевич и испугался по-настоящему.
Жена же Петра Андреевича, Ольга, была уже совсем стара и немощна. Еще не справив своего семидесятилетия, она выглядела куда хуже пекаря, будто и не супруга она его вовсе была, а мать. Из дома Ольга практически не выходила, все сидела в кресле да вышивала. Дряхлые бедра и ступни уже давно отказывались держать хозяйку на ногах, а видела Ольга не дальше собственного носа. Даже родной дом теперь таил для нее куда больше опасностей, чем родных и теплых воспоминаний. Где случайно заденет чего и разобьет, а где и вовсе упадет и распластается на ковре, как зажравшийся кот! Обиду затаил Петр Андреевич. В быту от жены проку не было, только нянчись с ней да ходи повсюду! Вот и сын, если не гулял до поздна, то за матерью сопли подтирал! Кузьма… все-таки не мог простить супруге пекарь то, что родила Ольга мальчика так поздно.
И начались в доме Шиловых сплошные ссоры и ругань. Петр Андреевич теперь и в родных стал видеть угрозу. Лодырь-сын, супруга-ноша… все встали против него. Самые близкие люди и такой удар в спину! И пускай, никто из них никогда не понимал Петра Андреевича. Это ведь ему одному приходиться нести на себе ведь этот груз, одному противостоять Скрябину и его коровнику! Да катись оно все к черту!
Вот и в тот день пекарь буквально выпроводил Ольгу и Кузьму куда подальше. Все равно им ничего путного не доверить. Теперь, когда на сына нельзя было положиться, Петр Андреевич еще больше думал о своей отраде – родной пекарне. Пусть он уже стар, но о своем наследии он позаботится. И черта с два смерть затащит его в могилу! Жить и жить приказал себе пекарь! Покуда его сердце бьется он будет нести гордое звание пекаря до конца. Но уже не о славе пекарни думал пекарь. Отстоять честь – вот, что было первостепенным. С этими мыслями, выйдя за прилавок, Петр Андреевич положил за пазухой нож. Сегодня он это сделает. Сегодня он отстоит честь предков.
Зарежет рогатую тварь.
И решил Петр Андреевич в очередной раз прочистить одну из печей в пекарне. Наклонившись возле печи, пекарь принялся прочищать ее стенки, выгребая равномерно разложившийся пепел и частицы сажи. Руки Шилова почернели почти мгновенно, а мелкая сажа буквально за секунду заполонила весь окружающий воздух копотью. Пекарь, казалось, и вовсе ничего не замечал. Но вдруг старик почувствовал легкое «живое» дуновение позади себя. Он искренне удивился. Горячий, влажный воздух бил его прямо в затылок и чуть ли не обжигал кожу, как если бы к Петру Андреевичу была поднесена раскаленная кочерга.
Вот уж дела! Ну если же это очередные шутки Кузьмы…
Обернувшись на источник жара, старик Шилов слегка опешил. Поначалу ему показалось, что он и вовсе ослеп, потому как перед его глазами в одно мгновенье наступила кромешная тьма. Расплывчатое пятно, что видел перед собой пекарь было огромно, и Петр Андреевич принялся машинально протирать свои глаза грязными пальцами, дабы убедиться, что его рассудок и зрение еще не попрощались с ним окончательно. Постепенно тьма вокруг пекаря начала преобразовываться в полноценную картину. Сначала расплывчатый образ приобрел некие знакомые очертания… слишком знакомые, чтобы старик смог их с чем-либо спутать. И тут Петр Андреевич вдруг оцепенел: перед его лицом находилась огромная бычья голова.
Пекарь открыл свой рот и тут же закрыл, потом открыл снова и в очередной раз закрыл. Жадно глотать воздух – вот, что оставалось старику. Пекарь попытался вскрикнуть, однако крик тут же застрял в его горле. Со стороны звук издаваемый изо рта старика больше напоминал предсмертный хрип.
Бешеные глаза быка, налитые кровью, вращались из стороны в сторону будто волчок. Петр Андреевич совсем не слышал, как это огромное чудовище подкралось к пекарне, но сейчас не заметить его, казалось, просто невозможным. Чудовищный монстр, черный словно деготь и огромный, как скала, в одно мгновенье впал в истерику и тут же принялся хаотично вертеться из стороны в сторону.
Жители города испуганно смотрели на происходящее, охая и ахая. Молниеносные движения обезумевшего зверя не давали пекарю ни единого шанса покинуть пекарню и выбраться наружу. Мычание быка было просто душераздирающим. Внезапно старый пекарь понял, что он плачет. Тихо и беззвучно, словно барышня. Он встретился со своим страхом лицом к лицу и сейчас прожитые годы, и седина на голове не играли ровным счетом никакой роли. Он снова ощутил себя маленьким мальчиком и нахлынувший детский страх тут же вылился в поток непрерывных слез.
Петр Андреевич оказался словно внутри каменной статуи из которой было не выбраться. Бежать было некуда, а любая попытка на бегство могла спровоцировать животное на агрессию и еще большее безумство. Внезапно пекарь осознал, что этот день настал.
– Боже, нет – только и смог выдавить из себя старик, повторяя свои мольбы, словно молитву – Господи, нет, прошу тебя,
