Сестры по благоразумию - Гейл Форман

– Так, мне кажется, нашу красавицу надо немного расшевелить, – сказал Шериф. – Девушки, нужна ваша помощь. Попробуйте, может, вам удастся заставить ее заговорить. А то она так сильно разозлилась, что у нее аж кончики волос порозовели.

Девушки зашушукались. «Бог ты мой, – подумала я, – неужели пурпурные волосы – самое страшное, что им приходилось видеть в этой жизни?» Мне не кажется, что крашеные пряди являются формой социального протеста. У многих друзей моих родителей по «Кофе нации» волосы были самых неожиданных и ярких цветов. Когда я была маленькой, мама помогала мне красить пряди пищевыми красителями.

В принципе мне было совершенно все равно, что говорят вокруг. Мне было совершенно наплевать на мнение Шерифа, который в одинаковой степени выводил меня из себя и пугал. Я думала о содержании письма, которое написал мне отец, и имевшейся в нем важной информации. «Светлячок» – это действительно песня, но написала ее не я.

То, что я попала в группу Clod, мне всегда казалось каким-то чудом. Дело в том, что ее члены: Джед, Денис и Эрик – были не только гораздо старше меня, но и гораздо лучше как музыканты. Джед играл на гитаре, Денис на басу, а Эрик на барабанах. Когда я попала в группу, мне было пятнадцать, и, если честно, играла я тогда просто из рук вон плохо.

Я начала учиться играть на гитаре для того, чтобы реже видеться с мачехой. После того как они с отцом поженились, она бросила работу, засела дома, принялась переставлять мебель и постоянно трындеть по телефону со своей сестрой из Чикаго. В общем, вести себя так, словно я уже не имела к этому дому никакого отношения. Я стала задерживаться в школе после занятий. Часами сидела за чашкой кофе в дешевых забегаловках. Потом в один прекрасный день я купила подержанные электрическую гитару и усилитель, спустилась в подвал дома и начала пытаться играть по самоучителю, стараясь не вспоминать прошлое, когда учиться игре на гитаре мне помогало бы сразу двадцать музыкантов.

Через пять месяцев после этого эпизода я увидела в кафе объявление: «Панк-поп трио ищет музыканта, играющего на гитаре». Опыта у меня было мало, поэтому на прослушивании, которое проходило в доме Джеда, я очень нервничала. Причем как только я его увидела, то стала нервничать еще сильнее. Джед казался идеалом – высокий, с копной густых волос, которые загибались вверх на шее. У него были зеленые глаза. Я видела много симпатичных музыкантов во времена, когда у родителей было кафе, но Джед показался мне совершенно неземным красавцем. Я волновалась в его присутствии и воткнула гитару в усилитель, совершенно позабыв о том, что звук на нем вывернут на максимум. В комнате раздался оглушительный вой.

– Воу! – закричала Денис, девушка с крашеными волосами и смелым взглядом человека, с которым не стоит спорить.

– Отлично! – завопил Эрик. – Наконец-то мне уши «пробило»! Прощай, серные пробки!

Усилитель изрыгал децибелы чудовищного звука.

– Можешь громкость убавить? – заявил Джед. Я стояла как столб и не шевелилась. Тогда парень сам подошел к усилителю и выключил его.

– Вот мы и определили, что ты хорошо играешь в стиле «нойз», – заметил он.

– Да, – ответила я, – выросла на Velvet Underground.

Джед улыбнулся.

– Вот и хорошо. Давайте сыграем их «Пустоши». Это очень простая мелодия. Послушай и вступай, когда почувствуешь, что готова.

Я послушала, как они играют, и вступила через пару минут. Вначале я лажанула пару аккордов, но потом совершенно неожиданно расслабилась и все пошло как по маслу. В то время я, вполне возможно, была самым плохим гитаристом в Портленде, но в составе той группы у меня все получалось.

Джед позвонил через несколько дней и сообщил, что они берут меня в группу.

– Видимо, на прослушивание к вам пришли самые нулевые музыканты, – пошутила я.

Джед рассмеялся. Даже по телефону я почувствовала теплоту в его голосе.

– Нет, – ответил он, – на самом деле мы прослушали несколько очень талантливых ребят. Но четыре идеально играющих музыканта совершенно не обязательно могут стать хорошей группой. Ты нам понравилась. И у тебя лучше всех остальных получается дисторсия.

– Спасибо, дисторсия – это мой конек, – ответила я и услышала, как он снова рассмеялся. – Если уж по чесноку, то должна сказать, что у меня не получается играть барре…[6]

В трубке послышался тяжелый вздох.

– Над этим надо работать, – ответил он. – Барре – это важная штука.

Вскоре я начала играть в составе группы. Все шло так естественно и просто, что мне казалось, словно я всю жизнь провела с ребятами. После репетиций Денис с Эриком обычно поднимались наверх из подвала, чтобы выпить пива и что-нибудь съесть. Джед часто оставался со мной, чтобы помочь освоить те приемы, которые мне пока не удавались. Иногда он помогал правильно держать руку на грифе гитары, и я чувствовала, как кожу слегка покалывают волосы на его запястье. В эти минуты мне было очень сложно сосредоточиться на музыке, потому что мысли улетали совершенно в другую сторону.

Я каждый день по много часов репетировала у себя в подвале до тех пор, пока кожа на кончиках пальцев не задубела. Я начала играть значительно лучше. После того как я показала Джеду освоенное барре, он улыбнулся и сказал, что мне надо начинать петь.

– Но я не умею петь, – в ужасе ответила я.

– Перестань, умеешь.

– Нет, не умею.

– Послушай, Брит, открою тебе один секрет, – произнес Джед. – Когда ты в наушниках, то всегда поешь. Мелодии из рекламных клипов, все что угодно. И поешь очень громко.

– Реально, – заметил Эрик со смехом.

– Мы все тебя слышали, – добавила Денис. – У тебя нормальный голос.

После этого я начала исполнять пару песен. Потом стала писать тексты и принялась за музыку к ним. И вдруг Clod перешли на мои тексты и почти полностью на мою музыку. И я наконец заметила: Джед часто смотрит на меня, улыбается и кивает.

– Брит, тебе не спрятаться от реальности. Ты не страус, который засовывает голову в песок.

Я вздрогнула. Эти слова, произнесенные девчонкой по имени Кимберли, ученицей Четвертого уровня, вернули меня к реальности. Я заметила, как Шериф усмехнулся. Ему понравилась шутка Кимберли, за которую он, вполне возможно, переведет ее на Пятый уровень.

– Это точно. Рано или поздно тебе придется разобраться со своими проблемами, – заметил Шериф. – Так что не трать попусту наше время. Момент истины должен наступить. Верно, красавицы?

– Ох, верно.

– И он скоро наступит.

– Ох, наступит.

– Посмотри на себя в зеркало.

Они продолжали громко говорить, но я отключилась и вернулась мыслями в прошлое.

Я прекрасно понимала, что совершенно бесполезно влюбляться в Джеда. После каждого нашего концерта у служебного выхода из кафе или бара его поджидало несколько модных девчонок с клевыми челками, в прикольных очках и с пирсингом в носу. Пока мы грузили в машину инструменты, Джед мог поговорить с одной из них. У него были подружки из числа фанаток группы, но ни одна из них с ним долго не задерживалась. «Вот видишь, – думала я, – лучше быть его протеже, младшей сестрой, чем пару раз с ним переспать и потерять его навсегда». Вот такими мыслями я себя утешала.

Я была очень рада тому, что стала играть в группе. В особенности после того, как мачеха забеременела. Из-за этого минимальное уважение из наших с отцом отношений полностью исчезло. Я почувствовала очевидное – мачеха воспринимает меня как конкурентку. Она начала при мне жаловаться отцу на то, что я плохо учусь, поздно прихожу домой и вообще слишком молода для того, чтобы играть в группе.

Скажу честно: группа Clod оказалась единственным сдерживающим от самоубийства фактором и смыслом всей моей жизни. Если бы я не была в компании с музыкантами, то наверняка уже давно утопилась бы в реке. Я не шучу. Я предчувствовала самое неблагоприятное развитие событий и часто начинала рыдать во время репетиций или запарывала песню, которую прекрасно знала. В какой-то момент я даже была уверена, что меня выгонят из группы, но каждый раз после моего очередного срыва Джед приносил мне кофе и музыканты терпеливо ждали, пока я успокоюсь. Денис начинала играть на басу какую-нибудь мелодию и напевать выдуманную на ходу песню про мачеху, а Эрик, чтобы меня поддержать, неизменно предлагал курнуть из бонга.

Я жила ради наших репетиций и выступлений. Мы садились в микроавтобус Джеда и ехали в мексиканский общепит, чтобы подкрепиться бурито перед концертом. Чаще всего мы выступали на частных вечеринках, в кафе и иногда в клубах или барах для публики старше двадцати одного года. Во время концертов мне было приятно видеть, что людям нравится наша музыка. У меня появлялось чувство эйфории, похожее на то, когда я играла с группой впервые, только во много раз сильнее. После выступления мы собирали инструменты и заезжали в ресторан сети «Деннис», чтобы «оторваться» на только что испеченных блинах и свежесваренном кофе. С группой я чувствовала себя словно в кругу семьи.