Двойная смерть - Феликс Рябов

Где-то с восьми до часу покойник был у них, его одели, рожу кремом от геморроя натерли — чтобы выглядел прилично, от него покойники как новенькие; потом косметику наложили и запихнули в гроб. Гроб они крышкой закрыли — это у нас правило железное, потому что несколько раз уже было, что прощание закончилось, пора на кладбище везти, а крышка куда-то запропастилась — за это троих с работы выгнали.

В общем, закрыли они гроб, а это было, как они говорят, где-то часов в одиннадцать, и вот здесь уже начинаются какие-то заморочки. Дело в том, что у этих Сережи с Леной — любовь невообразимая, жить друг без друга не могут. Как только время свободное — хоть в машине, хоть на работе — сразу это самое.

Ну вот, кончили они со Сташенко, смотрят — одиннадцать часов, а прощание начинается в два. В той же комнате диван стоит, но от рабочего стола он отделен шкафом со всякой мелочью — там иногда кто-нибудь из персонала ночует, когда на работе поздно сидят и домой ехать смысла уже нет.

Они разделись, легли на диван, и часа два с него не слезали.

Потом, в начале второго, погрузили гроб на каталку и повезли в большой зал. Тут еще одна тонкость — свет в зале отключается рубильником, который находится в комнате, где раньше проекторы стояли — там же кинотеатр раньше был. Соответственно и окон в зале не предусмотрено. А ключи от этой комнаты с рубильниками куда-то запропастились.

Ну, нет ключей — и нет. Сереге с Ленкой было на это плевать, это вообще не их проблемы, они гроб на сцену завезли, крышку в темноте сняли и пошли опять делом заниматься.

А когда собравшихся в зал стали запускать, там сначала свет не горел. Его уже позже зажгли, когда все внутрь вошли — до этого ключи искали.

— Так, подожди, а запах? Ты же говоришь, когда вошли в зал, там вонь стояла страшная. Неужели они, когда гроб открывали, ничего не почувствовали?

— Да, вопрос такой был. Они сказали, что что-то такое почувствовали, но в темноте как-то влом было разбираться, что там воняет. Закрыли дверь и ушли.

— Но все равно, получается, что кто-то открыл сначала дверь, потом гроб, вывернул Сташенке все внутренности, отрезал лишние детали, запихнул их ему в рот, закрыл гроб и ушел — и они все это время находились в той же комнате и ничего не заметили?

— Вот-вот, бандиты из казино об этом же спросили. Серега с Ленкой тогда им повторили, что диван стоит у окна, и от остальной части комнаты он отделен шкафом — с него ничего не видно.

— И не слышно?

— Диван старый, ему столько же лет, сколько кино — когда они этим занимаются, скрип стоит, как будто диван на дрова распиливают. Я сама как-то раз к ним туда зашла — меня начальство послало — так они ни черта не слышали. И стояла я там, как дура — вроде как и Розенталь ждет, но и людей отвлекать неудобно. Я уж и кашляла, и ногами топала, дверью несколько раз хлопнула — они ничего так и не услышали. Пришлось ждать, пока кончат.

— Ммм-да… А из коридора тоже скрип слышно?

— Нет, из коридора — нет, там двери основательные, и кожей обшиты. В советское время в этой комнате кабинет директора был, начальство тогда уважали.

— Так… А табличка есть на дверях какая-нибудь?

— Нет, просто они обычно на ключ закрываются, и посторонние туда не попадут. А свои и так знают, что где.

— А в тот день дверь была закрыта?

— Нет. Хотя точно они не могли вспомнить, но все же им казалось, что дверь они скорее не закрыли. Сначала вроде незачем — провожающих только к двум приглашали, а потом уже как-то не до этого было.

— Ну и что, поверили им?

— Нет. Бандитам это показалось подозрительным. Но, по-моему, они правду сказали. Там ключ обычно изнутри торчит, и вспомнить, поворачивал ли его, когда выходишь, очень трудно.

— А ключ второй у кого-нибудь есть?

— Дубликаты почти всех ключей в кабинете Розенталя лежат. Но от этой комнаты ключ единственный был, поэтому, когда комната была закрыта, Розенталь его тоже у себя хранил. Но он свой кабинет обычно не закрывает, и взять их при желании мог кто угодно.

— Наверное, не только взять, но и копию сделать?

— Да конечно, но кто же думал, что это кому-то могло понадобиться? Всерьез только за сейфом с деньгами следили, а кроме них что в конторе возьмешь? Как-то в голову никому не пришло, что покойников нужно охранять.

— Ну да, понять можно. А где в это время — то есть, я как я понял, с одиннадцати до часу — были остальные?

— А, а вот тут — полная неясность, ничего определенного никто узнать они так и не смогли. Я могу только про себя сказать — сидела я внизу, за своим столом. Но подтвердить этого никто не может, я тоже никому алиби дать не могу.

Набравшийся Валерка встрепенулся:

— А если не алиби?

— Заткнись. А что с другими?

— Ну, Ленка с Серегой были все это время на диване. Но опять же, никто их там не видел.

— И не слышал.

— Да. Самого Розенталя вообще в это время в бюро не было — он ездил зачем-то домой. Как он приезжал и уезжал тоже никто не заметил, но это, в общем-то, и не важно — даже бандиты всерьез не думали, что это сделал он — понятно же, что ему за все отвечать.

Заместитель его, Павлов, ходил в это время по зданию, проверял, все ли готово. Вот его многие видели, но в какое время — непонятно, на часы никто не смотрел. Потому что как раз в его обязанности и входило, чтобы все было вовремя и в лучшем виде. Розенталь, когда в себя пришел, чуть его не убил.

Еще двое лаборантов, Витя с Сашей, (они оба педики, обычно все делают вместе) мыли холодильники в подвале и, опять же, в подвал к ним никто не заходил.

Буфетчицы, их у нас три, на втором этаже, рядом с кабинетом, готовили закуски к банкету, а охранник Степа поехал на труповозке за бутылками — оказалось, что Витя с Сашей во время ночных смен все выпили, гостей поить нечем. Их за это Павлов премии лишил.

Еще у нас в штате есть четверо грузчиков, они сидели внизу, играли в карты. Видели, опять же, только друг друга. Причем один из них, Семеныч, выходил в туалет, и что-то долго там просидел. Но он на следствии признался, что в туалете план курил, Павлов ему поверил и уволил. Он уже месяца три вынюхивал, кто это нам туалеты анашой провонял.

— То есть, если смотреть на дело непредвзято, получается, что напакостить мог кто угодно? Сам Розенталь, который непонятно когда уехал, непонятно когда приехал. Павлов, который ходил все утро туда-сюда. Педики эти, которые могли в любой момент из подвала подняться и так же тихо вернуться. Буфетчицы, которые рядом закуски готовили. Охранник, который в одиночку ездил за выпивкой, и мог незамеченным вернуться через служебный вход. Семеныч, который без свидетелей анашу в туалете курил, или все грузчики вместе, если сговорились. Ну и, конечно, Лена с Сережей, которым ради этого даже ходить никуда не надо было. Правильно?

— Да. Спасибо, что меня не упомянули… Плюс к этому мог любой человек с улицы — охранник же уехал. Примерно так они рассуждали. Теперь ты понимаешь, почему ни на ком не остановились? Сначала им очень хотелось быстро виноватого назначить.

— Их логику понять не трудно, я примерно представляю, что за люди к вам могли приехать. Думать в их обязанности не входит. Да и зачем им, в конце концов? Если виноватого нет, значит, отвечать будет Розенталь. С него и содрать можно больше, чем с других. Но любопытно все-таки, кто в действительности все это вытворил… Должен быть какой-то способ узнать.

— А какой? Никто ничего не видел.

— Ммм… отпечатки пальцев они задействовали?

— Представь себе. Вызвали какого-то мента купленного, он гроб порошком обсыпал и нашел на нем кроме тех, кто Сташенко на Розенталя ронял, отпечатки такие же, как и на всех остальных гробах на складе. У нас в бюро все, кто имеет дело с покойниками, в резиновых перчатках работают. И голыми рукам гроб хватали только грузчики. На них сначала здорово нажали, но мент объяснил, что следы рук в перчатках перекрывают сверху отпечатки грузчиков — то есть крышку открывали и закрывали уже после того, как они эти гробы грузили. Так что и это ничего не дало.

— Да, можно было догадаться… И все же. По крайней мере ясно, что в этом участвовал кто-то из ваших.

— Но почему? Я же сказала, что охранник за водкой поехал, и в бюро мог войти кто угодно.

— Войти мог. Но во-первых, как он смог найти в незнакомом здании нужное тело? Табличек на дверях нет. И главное: как он мог быть уверенным, что у него будет шанс сделать свое дело и уйти незаметно? Снаружи не слышно, что творилось внутри лаборатории.

И только свои могли знать, что когда Лена с Сережей заняты, они ни на что другое отвлекаться уже не будут. Ты же рассказывала, что когда вошла к ним однажды, хорошо слышала скрип дивана. Можно тогда предположить, что и тебя хорошо слышат, или, по крайней мере, кто-то может выйти из-за шкафа в любой момент. Так? Ты представь, кто-то потрошит покойника, и в это время из-за шкафа появляются лаборанты. Что они об этом человеке подумают? Конечно, кто-то мог описать постороннему расположение комнат и все остальное, но его, несмотря на бардак, в любой момент могли заметить внутри здания и спросить, а что он, собственно, тут делает.