Только ты - Наталия Костина

Еще до стремительного романа с рыжей Катюшей Скрипковской он остановил свой выбор на девушке, которая не была такой заносчивой стервой, как те, в круг которых он долго и безуспешно пытался пробиться. Его запасная избранница обладала здравым рассудком и принимала его таким, каким он был. Минусом в будущей женитьбе Алексей считал то, что состоятельный папаша находился в разводе и давно жил в другой семье. Сама же девица, фигура которой была далека от стандартов современной красоты, внешность имела и вовсе непримечательную. Дочь унаследовала генотип отца – была коренастой, плотно сбитой, с бесцветными глазками, утопающими в круглых щеках, и с такими же совершенно бесцветными волосами. Однако эта внешне ничем не выделяющаяся особь трезво глядела на мир, обладала цепкой памятью, быстро соображала – да и вообще прочно стояла на земле на своих коротких рояльных ножках. Родитель выбил ей хорошее распределение – здесь же, в городе, в котором проживал со своей новой семьей. К себе, в квартиру с молодой женой, дочь от первого брака он благоразумно не поселил, и все пять лет она на общих правах занимала продавленную чуть не до пола общежитскую койку. Зато после окончания института папаша обещал оплачивать съемное жилье, намекая, что в качестве свадебного подарка она получит и собственное. Дурнушка, у которой мозгов было не в пример больше, чем красоты, хотя и училась не в их вузе, почти сразу узнала о неприглядной истории в общежитии юрфака и сумела быстро сложить два и два. И когда после фиаско со Скрипковской он решил, что дальше тянуть нечего, и явился делать предложение ей, эта некрасивая умница тоже его бортанула. Да еще и едко высмеяла. Вот так, из-за одной-единственной глупости, он потерял разом обеих кандидаток в жены.

Дальше Алексею Мищенко ничего не оставалось, как, защитившись, уехать по своему незавидному распределению. Однако теперь, возвратившись ненадолго из тихой провинции в этот вожделенный, суливший большие возможности город, чтобы здесь повысить свою квалификацию и получить очередной классный чин, он вспомнил юношеские мечты и решил попытать счастья снова. Тем более что он теперь не мальчик, но муж – и внешними данными, и умом природа его не обделила. Этот почти столичный город – крупный, сложно устроенный организм – сулил массу новых вероятностей, возможностей, встреч, которые нужно было использовать быстро и с пользой. Иначе зачем было вообще добиваться, чтобы его послали на эти курсы? Зачем возвращаться сюда?

Мир оказался тесен даже в больших городах, которые в этом смысле мало отличались от скромных поселков. На курсах повышения прокурорской квалификации нашелся общий знакомый, у которого в порядке трепа в курилке он и поинтересовался судьбой бывших сокурсников. Словоохотливый знакомец тут же его просветил: Катя Скрипковская на хорошем счету, уже старлей, и до сих пор не замужем. Вертится, правда, рядом какой-то не то врач, не то еще кто, узбекской национальности. Не иначе, на квартиру девицы варежку разинул, лимита пронырливая. Сам он не бывал, но говорят, квартира у старлея большая и хорошая. Однако Катюша Скрипковская не промах: спать с узбеком спит, а замуж не выходит. Оно и ни к чему – делить такую жилплощадь.

Разумеется, он виду не подал, что и сам когда-то претендовал на руку, сердце и квадратные метры старлея Скрипковской. Переспросил только, действительно ли Катерина работает опером. Оказалось, что да, и к тому же в убойном отделе! Особо тяжкие его лично никогда не привлекали. Совсем иное дело финансовые махинации – вот где благодарное поле деятельности. И не без выгоды для себя. А тут… кровь, грязь и практически никаких возможностей выдвинуться, не говоря уже о большем. Чего ее туда понесло? Неужели с красным дипломом нельзя было устроиться куда поприбыльнее и поспокойнее? И если она до сих пор не замужем – не значит ли это, что она не может забыть именно его? Свою первую большую любовь? Та, другая, о которой он также обиняками навел справки, выскочила замуж, едва они расстались, а Катерина – нет…

– Кать, столько лет прошло… ты до сих пор сердишься?

Она сердится?! Это слабо сказано! Она его просто видеть не может! С той самой минуты, как застала его, когда-то до боли, до полного самопожертвования любимого, вдвоем с этой… «Господи, да я же совсем не помню, как ее звали? – Аня? Алла? И если бы он не появился сейчас, может быть, я бы вообще больше никогда не вспомнила, что произошло в тот день… День, который я считала самым черным в своей жизни, таким же черным, как тот, когда я потеряла отца. А теперь, оказывается, я даже забыла, когда это случилось, – и даже имя той девицы благополучно вылетело из головы! Может быть, действительно пора простить его и похоронить эту поганую историю? Как будто ее и не было в жизни. Вот не было, и все. Я есть, Тим есть, а их – этой Ани или Аллы и Леши – нет. И никогда не было».

Однако Лешка был вполне реален, более того – он упрямо тащился с ней рядом и бубнил что-то совершенно ненужное. Ненужное здесь и сейчас. Где он был со своими извинениями тогда, когда это действительно было ей необходимо?! Когда она страдала и плакала? Когда ждала его каждую минуту, даже ночью?! Не спала, не ела, не отходила от телефона?! Где он был тогда? Почему не пришел? Почему хотя бы не позвонил, он же знал, не мог не знать, как она страдает!

– Я так хотел тебя увидеть… все эти годы.

– Ну и что? Свершилось? Увидел? А теперь давай разойдемся в разные стороны. У меня на этот вечер свои планы. И ты мне мешаешь!

– Кать, это тебя работа сделала такой грубой? Я слышал, ты опером работаешь? Тяжело женщине работать опером…

– Да что ты знаешь о женщинах! – сказала она в сердцах.

Вечер был безнадежно испорчен. Ну не пойдет же она теперь выбирать Тиму подарок с таким настроением и этим хвостом позади! Мищенко плелся и не отставал, словно божеское наказание, наложенное на нее неизвестно за какие грехи.

– Женщиной вообще быть тяжело, – наконец процедила она, не зная, как еще от него избавиться. – Особенно когда всякие придурки вроде тебя цепляются на улице! И еще: у меня был тяжелый день. Я с работы ушла пораньше, чтобы пройтись и собрать мозги в кучку. А еще – чтобы отдохнуть. В одиночестве. Без тебя. Понятно?

– Понятно, – он вздохнул.

Притворным или искренним был этот вздох – Кате разбираться не хотелось. Этого человека она когда-то вычеркнула из своей жизни. Его больше не было. Он для нее не существовал.

– Давай все-таки присядем где-нибудь, а? – попросил фантом. – Мне действительно нужно с тобой поговорить… попросить прощения. Меня все эти годы тяготило чувство вины перед тобой…

– А стоя ты о чувстве вины говорить не можешь? – зло бросила она.

Это была совсем другая женщина. Совершенно другая! Взрослая. Зрелая. Красивая, черт побери! Даже слишком красивая. Она не имела права становится такой, особенно после того, как он собирался походя жениться на ней, прописаться в ее квартире, а потом быстренько развестись. В той Кате не было ничего особенного. Кроме пышных рыжих волос, глазу не за что было зацепиться. Ну, рыжие – это вообще на любителя. Вот ему всегда больше нравились этакие стервозные блондиночки. Как та Аня… нет, Алла, с которой невеста, по-свойски забежавшая к ним в комнату забрать забытый конспект, его и застукала. В весьма недвусмысленной ситуации. Да в какой там ситуации… прямо посреди процесса. Угораздило же его забыть запереть дверь! Хотя… чего там врать, да еще и самому себе: если в жизни он был весьма расчетливым и осмотрительным, то в сексе риск его всегда возбуждал. И он вовсе не забыл запереть дверь. Он ее специально не запер. Но не подумал, что в комнату может войти именно она.

– А ты знаешь, что Петьку Задорожного выперли с работы? – наугад забросил удочку Мищенко.

– Нет, – удивилась Катя. – Не знаю.

– Выперли. За превышение служебных полномочий. А у вас как? Спокойно?

У них спокойно. Если не считать убийств, изнасилований, разбоев и тому подобного, то все просто удивительно спокойно. Половина отдела даже в отпуска разъехалась. А еще ей сегодня удалось довольно быстро установить личность девушки, которую вчера нашли задушенной в парке, и потому она ушла домой раньше обычного. Быстренько выбросив из головы как само убийство, так и все, что ему сопутствовало. Так что можно считать, что на работе у нее все безмятежно и здорово. Тишь, гладь и божья благодать. И в кабинете, который она делит с лучшим другом – Сашкой Бухиным, на подоконнике вообще цветут фиалки. Мама подбросила.

У мамы появилось новое увлечение – стрептокарпусы, и теперь она раздает прежних любимцев, потому что новых некуда ставить. Недавно она приехала с огромной сумкой, внутри которой помещалась устрашающих размеров картонная коробка. Катя подумала, что мама, как обычно, привезла пирожки и иную домашнюю снедь, чтобы дочь не питалась одними сосисками. Однако когда вместо пирогов из коробки стали появляться горшки с цветами, она растерялась. Не то чтобы она совсем не любила растений – нет, она прекрасно к ним относилась. Просто ей было нельзя поручать уход за ними. Она так и сказала маме. Но та настаивала на своем: у Катиной квартиры нежилой вид. И все потому, что у нее совершенно нет зеленых питомцев. Кроме того, у узамбарских фиалок прекрасная аура: они обеспечат Кате приток положительных эмоций, потому что цветут почти беспрерывно. И ухаживать за ними почти не нужно: главное не залить, не пересушить, вовремя удобрять, не выставлять на сквозняки… На балкон – никогда в жизни! Это растения не для балконов. От прямого солнца на них могут быть ожоги… но свет они очень любят! Рассеянный. Поди разберись: какое солнце у нее в квартире – прямое, а какое – рассеянное? Короче, им нужен яркий свет – но чтобы без солнца. Это как? Заумь ботаническая… И поливать их нужно всегда снизу, с поддона. Ни в коем случае не лить воду прямо в горшок! Тем более – в середину розетки. И раз в неделю необходимо устраивать теплый душ. Они это любят. И чтобы никакого табака! – в этом месте инструкции мама строго посмотрела на Катю – хотя и сама частенько грешила сигареткой-другой.