Битвы по средам - Гэри Шмидт

Да, пора жаловаться.

Но тут я вспомнил о будущем компании «Вудвуд и партнёры». И подхватил коробку.

— Я буду в копировальной комнате, — добавила миссис Бейкер.

«Чудненько», — машинально подумал я.

Но тут миссис Бейкер сказала такое, отчего мир у меня перед глазами поплыл и чуть не перевернулся.

— Если управитесь быстро, получите в награду пирожное.

Должно быть, я побледнел.

— Что с вами, мистер Вудвуд? Не ожидали?

Честно? Не ожидал. Я похоронил всякую надежду получить профитроль. Такое воздушное пирожное… Наверно, прямо тает во рту… Это не со мной «что», это с миссис Бейкер «что». Её подменили? Тогда какая из двух миссис Бейкер настоящая? Та, что была раньше, или нынешняя?

Мысленно сравнивая ту и эту, я понёсся вниз через две ступени и выбежал с коробкой на школьный двор.

Октябрьское небо по-прежнему безмятежно синело — точно поджидало меня с самого полудня, когда мне так и не довелось попасть на улицу. Пахло бейсболом, свежескошенной травой — это уже в последний раз перед зимой косят — и пожухлыми, но не упавшими пока листьями. И я вдохнул все эти запахи разом.

Только вот мел… Он, знаете ли, тоже пахнет. А если ты взялся выбивать тридцать тряпок и губок, тебя вообще окутывает целое меловое облако — не продохнёшь. Тот мел, который чудом не попал ко мне в лёгкие, взвихривался вокруг, застилая и стену, о которую я выбивал тряпки, и окна. Кстати, за последний месяц учителя уже привыкли, что по средам окна на первом этаже лучше закрывать.

Я выбивал изо всей мочи. Меня наградят! Чудесным пирожным с кремовой начинкой. Лёгким, воздушным. И никому, совершенно никому не нужно об этом знать — ни Данни Запферу, ни Мирил-Ли, ни Мей-Тай.

Облако мела клубилось уже на высоте второго этажа. По счастью, окна там тоже были закрыты.

Может, миссис Бейкер даст мне даже две профитрольки? Ведь у неё целых двенадцать подносов. Две штучки погоды не сделают.

Ветерок закрутил меловое облако и поднял его ещё выше, до верхнего этажа школы.

А вдруг миссис Бейкер расщедрится и даст мне ещё и третье пирожное — чтоб я отнёс его домой и съел там?

Меловая завеса окутала всё здание: окна седьмых классов уже почти не видны. Эх, кто-то забыл закрыть нижние створки!

Это же кабинет миссис Бейкер! Я сам открыл там окна — для циркуляции воздуха. Для того чтобы чудесные, воздушные пирожные сохранили своё совершенство и не заклёкли!

Подхватив коробку с тридцатью тряпками и губками, двадцать три из которых уже воскурили свой меловой дым прямиком в окна миссис Бейкер, я бросился наверх со всех ног.

Но опоздал.

Меловое облако уже проникло в класс. И, вспомнив про силу земного притяжения, опустилось на пирожные. На каждой профитролине лежал мел, точно густой снег. Или нет — точно сахарная пудра. Как будто миссис Биджио посыпала их добавочным слоем пудры.

— Ну что? Выбираете себе пирожное? — раздался голос миссис Бейкер. Она входила в класс с пачкой синих ротапринтных листов.

— Да… нет… я…

— Выбирайте скорее, — велела она. — Пора нести подносы вниз, ко мне в машину.

Я выбрал пирожное. Надкусил. Мел заскрипел на зубах, точно песок.

Потом я доставил все подносы к машине — по одному — и помог миссис Бейкер погрузить их в салон. Хорошо бы жёны отправленных во Вьетнам военнослужащих не заметили, что пирожные белые не от пудры… Своё я доесть так и не смог. Поднявшись за очередным подносом, я закинул недоеденную профитролину в раздевалку — в угол, где тухли остатки завтраков.

Вы, наверно, представляете, как разлетаются слухи в маленьком городе? Как каждый рассказчик вносит свою лепту и история обрастает всё новыми и новыми подробностями? Как кончается тем, что в ней не остаётся ни капельки правды? Именно это и произошло с историей о пирожных, которые миссис Бейкер привезла в собор Святого Адальберта. К тому времени, когда слухи достигли ушей моего отца — а на это потребовалось меньше суток, поскольку это было первое, что ему поведали, когда он поутру переступил порог своей конторы, архитектурного бюро «Вудвуд и партнёры», — рассказ звучал так: совершено покушение на жён доблестных воинов, сражающихся во Вьетнаме! Ну, разве это не преувеличение? Разумеется, сначала гнев всех присутствовавших дам обратился на миссис Бейкер, но они всё-таки сообразили, что она вряд ли сыграла бы с ними такую шутку. После все подумали на миссис Биджио, которая тоже посещает такие сборища, поскольку её муж тоже воюет во Вьетнаме. Но миссис Биджио поклялась, что она ни в чём не виновата, а виновата компания, выпускающая такую дурную сахарную пудру, но она им напишет и выведет их на чистую воду. Тогда дамы, то есть жёны, решили не исключать миссис Биджио из своего сообщества, но больше не доверять ей приготовление пищи. Никогда.

Миссис Биджио разволновалась, расплакалась и попыталась убедить жён, что пирожные вовсе не такие плохие. Для этого она положила в рот целую профитролину, прожевала и проглотила.

Врач в больнице Святого Игнатия объяснил, что, если бы миссис Биджио не сдерживалась и вволю покашляла, наверно, обошлось бы без такого тяжёлого приступа.

Вернувшись вечером с работы, отец посмотрел на меня каким-то неожиданно небезразличным взглядом и спросил:

— Холлинг, как там у тебя с миссис Бейкер? Всё нормально?

— Всё путём.

— Ты, случаем, не помогал ей вчера стряпать пирожные?

— Нет.

— Ты, случаем, не пробрался вчера на школьную кухню, не подсыпал какой-нибудь дряни в сахарную пудру миссис Биджио?

— Нет. Никуда я не пробирался.

— Значит, всё в порядке?

— В полном.

— И ты ничего не знаешь о…

Но он не договорил. Поскольку Бог, опомнившись, решил меня защитить — ведь вся эта кутерьма заварилась именно потому, что я был, есть и буду правоверным пресвитерианцем. Бог не дал отцу закончить свой вопрос, а мне — ответить, иначе мне пришлось бы… сказать неправду. Чтобы избежать столь небогоугодного дела, Бог прислал за стол мою сестрицу. Она уселась напротив меня. На щеке у неё красовался ярко-жёлтый цветок.

Отец долго смотрел на цветок, а потом посмотрел на маму.

— Скажи своей дочери, что у неё на щеке жёлтый цветок, — произнёс он.

— Я знаю, где у меня что, — с вызовом сказала сестра.

— Зачем он тебе? — спросил отец.

— Разве не понятно?

— Нет. Или ты пытаешься нам доказать, что ты дитя цветов? Хиппуешь, что ли?

Сестра промолчала.

Зависла такая тишина, точно весь мир затаил дыхание.

— Ну уж нет! — прогремел отец. — Ты моя дочь, а не дитя цветов!

— Дети цветов прекрасны и никому не приносят зла, — парировала сестра.

Отец прикрыл глаза.

— Мы против войны, мы за взаимопонимание! Мы верим в свободу! — продолжала сестра. — Мы хотим помогать друг другу, делиться всем, что имеем. Мы изменим мир.

— Дети цветов, — проговорил отец, внезапно открыв глаза, — это хиппи, которые живут с кем попало, ходят в драных джинсах, обвешанные всякими бисерными фенечками, и никогда не меняют носки.

— Сегодня пятьдесят тысяч детей цветов митинговали против войны у стен Пентагона. Все они считают, что ты не прав.

— К счастью, правота не определяется арифметикой.

— Но президент Джонсон тоже не истина в последней инстанции.

— Благодарю, мисс Аналитик, растолковала политическую ситуацию, — издевательски сказал отец. — А теперь изволь проанализировать вот что: человек, с которым ты сейчас беседуешь, выдвинут в текущем, тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году на звание «Бизнесмен года». Это большая честь, и человек стремился к этой чести всю сознательную жизнь. Кроме того, это позволит ему получать более выгодные и крупные заказы. Так вот: такую честь не окажут человеку, чья дочь причисляет себя к детям цветов. Поэтому пойди умойся.

Наступила ещё одна бесконечно долгая пауза. Весь мир затаил дыхание. Казалось, ещё немного — и мир потеряет сознание от недостатка кислорода.

Потом сестра встала, резко отодвинув стул, и ушла к себе наверх. Вернулась она уже без цветка, только с недостёртым жёлтым пятном на щеке.

— Передай-ка мне миску с бобами, — сказал отец.

Ближе к ночи сестра открыла дверь в мою комнату и остановилась на пороге.

— Спасибочки за поддержку, Холдинг, — сказала она с намёком.

— Зачем тебя поддерживать-то? Чтоб цвела и пахла?

— Чтобы я поверила в себя. И поверила, что я — часть высокого и прекрасного дела.

— Тогда не разрисовывай себе щёки жёлтыми цветуёчками. Глупо выглядишь.

— Да? А ты и без цветуёчков глупо выглядишь, и рисовать ничего не надо.

— Говоришь, за поддержкой пришла?

— Только представь, Холлинг! Около Пентагона собралось пятьдесят тысяч человек! Пятьдесят тысяч! Происходит что-то важное, прямо сейчас, у нас на глазах! И это только начало. Может, тебе пора повзрослеть? Глядишь, и человеком станешь.