Борьба в эфире - Александр Беляев

– Достаточно, – наконец сказал он. – Я окончательно убедился, что вы, как это ни странно, человек из прошлого. Никто лучше меня не знает прошлой истории. А вы проявили – в своей области, конечно, – такие знания, что всякая мысль о мистификации исключается.

Я не сразу понял его.

– Мысль о мистификации?.. – И вдруг, поняв, я невольно покраснел от досады.

– Значит, всё это было только испытание?

Эль дружески взял меня за руку.

– Уверяю вас, последнее, – ответил он. – А теперь, чтобы сгладить неприятное впечатление, которое, я вижу, оставила моя хитрость поневоле, осмотрим бегло другие отделы нашего музея. Для нас они также только страна воспоминаний, а для вас – это страна нерожденного будущего.

И вдруг, без видимой связи, он сказал:

– Да, да. Я очень рад. Только машина? Интересно посмотреть. – Вслед за тем, обращаясь ко мне, разъяснил: – Ли сообщает, что он нашёл разбитую летательную машину, зарытую в песке недалеко от Красного моря.

– Но ведь оно находится за тысячи вёрст!

– Для нас почти не существуют расстояния, – ответил Эль. Вынув из кармана прибор, напоминавший цейсовский бинокль, он покрутил окуляры, глядя на деления с цифрами, и посмотрел, потом передал его мне.

Я увидел песчаный берег моря. Из груды песка виднелись части какого-то сломанного аппарата. Рядом стоял Ли и смотрел в такой же бинокль по направлению ко мне. Очевидно, увидев меня, Ли улыбнулся и приветливо махнул рукой. Я ответил ему.

– Я уже не удивляюсь дальности расстояния ваших биноклей. Но как они могут видеть сквозь стены и только то, что нужно?

– Вы видите то, что нужно, при помощи точной наводки. А видеть сквозь преграду? Разве это уж так удивительно для вас, знакомых с лучами Рентгена?

– Но они не совсем то.

– Новое всегда не совсем то, что старое, тем оно и отличается от старого, – с улыбкой ответил Эль. – Летим! – И мы полетели осматривать новую для меня Москву.

– Поднимаемся выше. Вот этот участок – Москва второй половины двадцатого века. Наряду с многоэтажными небоскрёбами вы видите и те дома, которые стояли в ваше время. Здесь уже имеется целая сеть подземных железных дорог и начата постройка воздушной. Москва к этому времени давно вышла из старых границ и широко разлилась во все стороны. В начале двадцать первого века мы строили небоскрёбы, но уже отделённые друг от друга большими незастроенными участками. Смотрите.

Странный вид представляла эта новая Москва. На огромном пространстве возвышались симметрично расположенные, словно верстовые столбы, небоскрёбы в несколько десятков этажей с плоскими крышами.

– Для посадки воздушных судов, – пояснил Эль.

– Нельзя сказать, чтобы этот город выглядел очень красивым, – невольно сказал я, глядя на унылую площадь, утыканную домами-столбами.

– Зато он более гигиеничен, чем ваши скученные старые города. Когда мы начали строить Москву небоскрёбов, у нас было много споров о том, строить ли эти особняки или приступить к постройкам городов-домов, где многомиллионное население могло бы буквально жить под одной крышей. Спор начали наши врачи-гигиенисты, которые предостерегали от увлечения урбанизмом, предрекая физическое вырождение населения в слишком искусственных условиях жизни этих городов-домов. Но мы ещё не были настолько богаты, чтобы покончить с городами. Эти особняки-небоскрёбы были компромиссом.

– Покончить с городами?

– Да, и мы покончили с ними. Ведь в конце концов скученность населения вызывается не только недостатком земельной площади, как было в Нью-Йорке двадцатого века, но и относительной дешевизной «жилищной концентрации», а также несовершенствами способов общения.

Радиополис – только старое название, оставшееся за районом. У нас нет больше городов. Если вы пролетите от Москвы к Ленинграду, вы найдёте сплошные сады, поля и раскиданные среди них белые домики, но городов ни там, ни в другом месте не найдёте.

– Но ведь вы непроизводительно заняли огромную земельную площадь, которая могла бы пойти под посевы!

– Вы не представляете успехов нашей агрикультуры. На квадратном метре мы добываем продуктов питания больше, чем вы добывали на своей де… десятине. Кстати, откуда произошло это слово? Корень, по-видимому, «десять»?

– Не знаю, – смущённо ответил я.

Эль улыбнулся.

– Кроме того, мы изготовляем пищу химическим путём. У нас и сейчас парков и цветников больше, чем полей. Да, многое изменилось за эти годы. Мы не имеем городов, мы не имеем правительства, мы не имеем канцелярий. Необходимая в своё время категория «совработников» давно вымерла, как вымерли лошади. Несколько лошадей, между прочим, вы ещё можете увидеть в нашем зоопарке, а совработники остались только в виде музейных манекенов. Они, впрочем, очень похожи на оригинал.

Для меня это была поистине самая большая сенсация за всё пребывание в Радиополисе. Нет канцелярий, нет совработников! Это уж слишком. Не шутит ли Эль? Как же можно обойтись без совработников?

– Но не сами же собой пишутся бумаги? – с насмешкой, не лишённой горечи, сказал я.

– Друг мой, у нас совсем не «пишутся» бумаги. Я вижу, вы не можете освоиться сразу со всеми этими переменами.

Мы плавно опустились на зелёную лужайку. Среди этой лужайки, на песчаном круге, стоял сигарообразный серый предмет, напоминающий цеппелин, но значительно меньших размеров.

Около цеппелина стояла Эа. Она ещё издали махнула рукой Элю и крикнула:

– Скорее, надо спешить.

Я и Эль, не снимая крыльев, вошли в цеппелин. Эа последовала за нами и плотно захлопнула толстую дверь. Вспыхнул яркий свет, осветив мягкие кресла, стол, экран в углу.

– Это наша «Пушка», самый скорострельный летательный аппарат.

Эа прошла вперёд, за лакированную перегородку. Оттуда послышалось гуденье, и я почувствовал, как поднялась передняя часть нашего воздушного судна.

– Летим, – сказал Эль.

– Почему здесь нет окон?

– Они не нужны: скорость и высота полёта так велики, что вы всё равно ничего не увидите.

Куда ещё лечу я? Что ждёт меня впереди?..

Глава пятая

НА БЕРЕГУ КРАСНОГО МОРЯ

Мы мчались на нашем воздушном снаряде, который был одновременно и пушкой, и ядром. За перегородкой что-то тихо жужжало.

– Скажите, Эль, почему вы, Эа и Ли занимаетесь розысками? Наводили «следствие» обо мне, теперь гоняетесь по свету за этим американским шпионом. Или вы совмещаете…

– Должность учёного с почётным званием сыщика? – спросил Эль. И, вздохнув, продолжал: – Я вижу, что вам трудно привыкнуть к нашему общественному устройству. Я же говорил вам, что у нас нет милиции в обычном для вас смысле слова. Но если хотите, у нас каждый гражданин – милиционер или следователь, если этого потребуют обстоятельства. Каждый наш гражданин, без инструкций и кодексов, знает, как охранять интересы общества. И если случай именно его привёл столкнуться с фактом, угрожающим нашему порядку и спокойствию, этот гражданин и доводит дело до конца.