Сибирский аллюр - Константин Вронский

– Переодеваться? Здесь? Перед тобой?

– Коль пообещаешь не убегать сдуру, я отвернусь!

«Не, я совсем последнего ума лишился, – думал Машков, пугаясь самого себя. – Казак, отводящий глаза в сторону, когда девка молодая переодевается! Экий ты болванище, Иван Машков, Матвеев сын! Сатана пьяный, вот ведь дурость какая…»

Он и в самом деле отвернулся от переодевающейся девушки, поднес левую руку к губам и принялся в отчаянии грызть ногти. «Нет, так дальше не пойдет, – терзал себя Иван. – Когда-нибудь я здорово накажу ее, чтобы совсем уж голову не потерять. Она из меня мышь амбарную делает, так пусть узнает, что я равно как медведь дикий!»

– Ну, готова, что ль? – грубо спросил он.

– Еще нет! Сапоги слишком большие… В них утонуть можно, а ты мне на коня вскарабкиваться предлагаешь.

– Нет у нас времени по размеру тебе сапожки подбирать! – скрипнул зубами Машков. – А как остальной скарб, подходит?

– Вот сам и посмотри.

Он обернулся – перед ним стоял угловатый деревенский мальчонка-подросток. Шапчонка на голове была единственной из всей одежонки, что хоть немного подходила. Девушка выглядела смехотворно, но сердце Машкова судорожно забилось где-то в горле и страшно засосало под ложечкой. «Я обязательно возьму ее с собой, – обожгло его жаром. – И никто не узнает, кто она на самом деле. С нами поедет маленький тощий парнишка, из которого еще вырастет настоящий казак!»

– Оставайся в чем есть, – громко приказал он. – И если получишь пинок в зад – ударю не сильно, но все-таки ударю! – не удивляйся и не верещи! Привыкай, что с добычей обращаются сурово, не за ручку же нам с тобой прогуливаться…

Марьянка надвинула шапку на нос.

– Пинки? Вряд ли я тогда стану тебе другом, Иван Матвеевич!

– Идем же! – громко рявкнул Машков.

– А когда ты ударишь меня?

– При первом же удобном случае.

Она вскинула на него огромные глазищи, Машков уставился взглядом в землю, мысленно обозвал себя засранцем, не способным даже на то, чтобы поразвлечься с девчонкой, а затем бросить ее, как часто бывало вплоть до сегодняшнего дня.

– Не смотри на меня так! – внезапно разъярился казак.

– Да как хочешь, – она передернула тощенькими плечиками под широченным армяком. – Тогда я на тебя вообще смотреть не буду.

И шагнула прочь от горящего дома, маленькое, хрупкое существо в огромных сапожищах.

«И что за валун я повесил себе на шею, – потерянно подумал Машков, идя за ней следом. – Нужно это тебе, а, Ванюха? Ладно, если б я с ней уже поразвлекался и бросить сразу не захотел! Я ж вольный казак! О-хо-хо, свободный…»

– Получай первую затрещину, Марьяна, – шепнул он на ухо девушке. Он закипал от ярости, и пинка хватило, чтоб Марьянка как подкошенная упала на землю. И замерла. Сердце Машкова от ужаса пропустило удар: «Господи, неужто я хребет ей переломил?». Но тут Марьянка резво вскочила на ноги.

– Мы еще с тобой поговорим! – процедила она сквозь зубы, стараясь не разреветься.

Машков отрешенно кивнул головой. «Ладно, ладно, – усмехнулся казак. – Поговорим так поговорим. Слава Господу Богу нашему, жива! Давай, шагай, Марьяшка… Следующий пинок будет нежным…»

Дальше все развивалось именно так, как и рассчитывал Иван Машков: Ермак загоготал при виде паренька, возомнившего идти в казаки, остальные ватажные «лыцари» дружно вторили своему атаману. Они окружили Машкова и его найденыша со всех сторон, покатываясь со смеху при виде огромных сапожищ огольца, которого от полета в воду или в горящие обломки спасло лишь то, что он мужского роду-племени.

– Казаками рождаются, болван! – крикнул Ермак, пребывавший в отличном расположении духа, и двинул своего сотоварища огромным кулачищем под ребра. – Казаком запросто так и не станешь!

– А я могу скакать на коне не хуже вас всех! – огрызнулась Марьянка. Ее звонкий голосок вполне сходил за мальчишеский. – Мой батюшка был царевым конником!

– И где ж твой батюшка сейчас? – хмыкнул Кольцо, правая рука атамана в ватаге.

– Сидит, небось, у реки, понаделав от страха в штаны! – закричал Машков, изо всех сил стараясь казаться правдоподобным. – Давайте, братцы, ведите лошадь! Пусть покажет нам, чему его батяня научил. Царев конник! Братцы, вот ведь смехота, а! Посмотрим, как куренок на мерине скачет!

Ермак свистнул. Из кучки лошадей к Марьянке подвели коня. Казаки смеялись, уже хватаясь за животы, смеялись до колик. Вот ведь умора: огольцу кобылу Ермакову привели! Та еще кобыла, устроит она сейчас потеху. Помнет мальца, как есть, помнет…

– А ну, залезай! – рявкнул Машков намеренно грубо и осторожно подтолкнул Марьянку. Девушка внимательно оглядела лошадь атамана, не обращая внимания на вой, поднятый казачьей ватагой. А затем взлетела в седло. «Что будет? – потерянно думал Машков. – Удержится ли? Такая маленькая птаха сможет ли справиться с этой своенравной животиной?»

На кобылу взобраться нетрудно, куда трудней сапожищи не потерять…

Ермак дернул головой. Ну, сейчас его госпожа-лошадушка покажет! Сейчас на дыбки встанет, затем вперед метнется. Еще никто с ней сладить не смог, у Машкова и то не получилось, а уж он, казалось, на коне и родился.

Марьянка спокойно сидела в седле. Казаки испуганно поглядывали на мальца, и внезапно над погоревшим селищем нависла мертвая тишина. И только Машков едва слышно вздохнул с облегчением.

– А теперь чего делать-то надо, а? – крикнула Марьянка Ермаку, переставшему раз и навсегда понимать свою верную госпожу-лошадушку. Кобыла даже не шелохнулась, лишь прядала ушами и все.

– А ты покатайся на ней, паренек! – со злобой рыкнул Ермак, с силой ударив свою лошадушку в бок. Лошадь вздрогнула, скосила на него глаз и даже не шелохнулась.

– Пойдем, моя коняжка, – нежно прошептала Марьянка и погладила морду кобылы. Та встрепенулась, рванула с места в галоп, словно за день собиралась добраться до Москвы.

«Сейчас она удерет, – в ужасе понял Машков. – Иван-дурак ты, вот ты кто, она ведь только того и ждала, чтоб до лошади добраться: теперь ищи-свищи ее, кто на Ермаковой лошади скачет, того разве ж догонишь?! Кончено, все кончено! Она перехитрила меня, маленькая белобрысая чертовка…»

Пока он мысленно казнился, к Ермаку из яркого зарева пожара метнулась лошадь, на которой по-прежнему сидела Марьянка. Казаки замерли, а Ермак мрачно поглядывал на мальчишку.

– Ну, может он держаться в седле али нет? – восторженно закричал Машков. – Может?! Хорошего найденыша мне Бог послал! Ермак Тимофеевич, друг, да я в его лета на такое не способен был, а уж я-то казак от роду!

«Она вернулась, – думал он, захлебываясь от счастья. – Господи, пресвятые угодники, все черти, вместе взятые, спасибо вам! Она не сбежала! Вот, сидит на ермаковской кобыле и улыбается – шапчонка только съехала на измазанное сажей лицо. Господи, если б они узнали, что этот оголец на самом-то деле девка! И почему ты вернулась, Марьянка?»