Семь посланников - Элизабет Тюдор

- Догадайся, что мне плохо.. Приди, приди, приди. Генри напряг мысли, и видимость смешалась в его глазах. Все пошло, поехало, полетело. Он больше не чувствовал холода, не ощущал невыносимой муки, и даже дымное варево грозы, воды и огня больше не тревожило его. Окружавший его мир истаял, исчез, испарился.. Для него больше не существовало того гнетущего разум пространства, и само время заключилось в его руках. Он был там, где и желал очутиться - в мире грез!. Генри стоял посередине пшеничного поля, огромного и необъятного, сливавшегося на горизонте с серебристо-лазурным небосводом. Золотые колосья легонько гнулись под натиском прозрачного ветерка. Шуршание пшеничных колосьев походило на музыку, которая словно подыгрывала песне шаловливого ветра. Где-то вдали летела беззвучная стая белых птиц. Юноша вдохнул полной грудью живительного, чистого воздуха, и его обдало приятным запахом сухой травы. Поднял глаза и, прищурившись, взглянул на яркий диск дневного светила, стоящего в зените. Его мягкий свет нежно ласкал лицо Россы. Он улыбнулся солнцу наивной детской улыбкой и ощутил на сердце неописуемую радость. Голову обвеяло легким, дурманящим рассудок ветерком блаженства. Только здесь, в мире грез, он чувствовал себя властелином своей судьбы.

- Лагилод.. Лагилод. - услышал он мелодичный женский голос. Он оторвал глаза от неба и окинул взглядом поле. Невдалеке стояла молодая особа неземной красоты. Стройная, гибкая, изящная и грациозная, в своем белоснежном легком наряде она походила на добрую фею. Солнечные лучи золотили ее длинные рыжие волосы, увенчанные короной из пшеничных колосьев. Глаза, губы и все ее лицо ласково улыбалось и сияло радостью. Она звала и манила Генри рукой.

- Лагилод.. Лагилод. - повторяла она истинное имя Генри Россы. Он давно знал эту прелестную нимфу пшеничных полей, гор и прекрасных садов.. Именно ее он желал видеть в тяжелые дни своей жизни.

- Алессия! Анута глари. анута глари![17] - подпрыгивая и ликующе крича,

Генри нетерпеливо и воодушевленно побежал навстречу ей. Ветер свистел у него в ушах, а сердце от счастья готово было выпрыгнуть из груди. Только здесь, в мире, рожденном его фантазией, он ощущал себя счастливым и вольным как ветер в поле, как пташка в небе.

Г л а в а 5

СОН ВНУТРИ СНА

Истинное счастье - лишь сон,

от

которого мы пробуждаемся еже

часно для горестей короткой

и

многотрудной жизни.

Р. Хаггард

- Он холоден как лед. еле дышит.. Пытались разбудить, но безуспешно.

Что с ним, доктор Ивор? - с тревогой в голосе спросил седовласый мужчина лет пятидесяти пяти.

- Не буду ничего от вас скрывать, граф Кромарти, но состояние его

тяжелое. Мой детермэил[18] не обнаружил признаков вирусной или инфекционной болезни. Тем не менее зрачки пациента не реагируют на свет, дыхание и пульс трудно обнаружить, да и сильные болевые раздражения не вызывают реакций - все рефлексы отсутствуют. Электрокардиограмма и электроэнцефалограмма регистрируют биотоки сердца и мозга. Исходя из этих показателей, я ставлю диагноз - истерическая летаргия.

- Но как это возможно, доктор Ивор? Ведь он так молод, - взглянув

на неподвижно лежащего на кровати Россу, печально произнес сэр Уолтер Макензи.

- Истерической летаргии очень часто подвергаются молодые люди. Они

более ранимы и часто поддаются сильным эмоциональным напряжениям. При своевременном выявлении болезни она так же излечима, как и все остальные.

- Но что спровоцировало проявление болезни?

- Обычно приступу предшествует нервное потрясение. Больные через

патологический сон отключаются, уходят от неразрешимой для них жизненной ситуации.

- Не пойму, что могло его так потрясти?

- Это может быть все что угодно, самая незначительная трудность, к

примеру, даже смена обстановки, угнетающее одиночество. Граф Кромарти побледнел, услышав эти слова.

- Значит, болезнь проявилась из-за того, что он остался

один?.

- Это всего лишь предположение, - уточнил медик.

- И когда же наступит пробуждение? - печально поинтересовался граф.

- Это невозможно предугадать. Пробуждение бывает таким же внезапным и

неожиданным, как и начало приступа.

- И его никак нельзя разбудить?

- Практически невозможно. Он не реагирует на оклики, прикосновения

и другие внешние раздражители. Даже в наш развитый век медицина бессильна против этого недуга. Единственное, что мы можем только сделать, - поддерживать жизненные функции больного, а когда проснуться, думаю, он решит сам, - доктор Ивор выдержал паузу. - Граф Кромарти, мы знакомы с вами много лет и, полагаю, во мне вы видите не только врача, но и друга.

- Так оно и есть, - задумчиво откликнулся сэр Макензи.

- Позвольте спросить вас, сэр, зачем вам лишние хлопоты?

- Что? - не понял его граф.

- Зачем вы усыновили этого ребенка?

- Потому что он особый, не такой, как все, - уклончиво ответил тот.

- Он мутант, а никакой не особый. Детермэил обнаружил у него

второе, менее активно функционирующее сердце, да и в головном мозге есть какая-то странная патология. С такими нарушениями в организме он долго не проживет. Мой вам дружеский совет, пока не истек срок адаптации, верните его обратно в детский дом.

- Доктор Ивор, я ценю вашу дружбу, но по таким сугубо личным вопросам

прошу вас не давать мне советов. Вы слишком молоды, и вам не понять моего поступка. Да, возможно, у Генри Россы есть некоторые отклонения от нормы, но это не значит, что из-за этой незначительной аномалии мы должны отчуждать его от общества. Я взялся заботиться о нем, и как человек слова, несмотря ни на какие трудности, я выполню свое обещание. На этом категоричном высказывании графа визит врача окончился. Ивор покинул поместье Кинеллан. Уолтер Макензи спустился в свой рабочий кабинет, чтобы сообщить директрисе детского дома о происшедшем.

- В самом деле?! - воскликнула миссис Нельсон, узнав новость. - Это же

прекрасно, просто замечательно! Широкий коммуникационный экран, расположенный на стене, параллельной письменному столу, изображал довольное выражение лица директрисы. Сообщение о состоянии здоровья одного из ее бывших воспитанников ничуть не огорчило ее, а наоборот, обрадовало.

- Вам крупно повезло, граф Кромарти, что в первый же день этот

негодник впал в спячку. Когда он спит, от него меньше проблем.

- Вы знали о его болезни?

- Да, конечно.

- Кто был его лечащим врачом?

- Врач? Что вы, сэр! Какое еще лечение? Эта спячка была нам только на

руку. Он выкидывал такие шуточки, что его спячка только радовала нас. Собеседник нахмурился.

- Да не расстраивайтесь вы так. Ничего с ним не будет. Проснется,

как всегда, через дватри дня и вновь примется за старое, начнет буянить и бесчинствовать, нервируя при этом всех и каждого. - Граф сохранял молчание. - Я ведь вас предупреждала, сэр. Говорила я вам, не берите этого дьяволенка, утонете в проблемах, но вы не пожелали слушать меня. Надеюсь, вы не станете отказываться от него? - испытующе посмотрела она на собеседника.

- Нет, мое решение неизменно, - ответил сэр Макензи и прервал связь. Миссис Нельсон ошиблась в своем предположении. Генри не пробудился ни по прошествии трех дней, трех месяцев и даже трех лет. На этот раз потрясение, которому он подвергся, было слишком велико, и сон оказался более глубоким и продолжительным. Граф Кромарти, несмотря на уговоры лечащего врача, не принял его предложение переправить юношу в больницу. Он оставил его в замке и окружил заботой и вниманием, не жалея ни сил, ни средств на поддержание жизни приемного сына. Даже самые последние медицинские препараты оказались бессильны помочь выздоровлению Россы. Родственники не понимали поступка Уолтера Макензи. Многие осуждали его действия, но среди них были и такие, кто поддержал графа. В числе первых были те, кто считал, что приемышей в семье Макензи не должно быть. Другие же утверждали, что каждый особый и одаренный человек, каковыми, по их мнению, являлись все члены этого древнего клана, мог стать одним из Макензи. Сын графа Кромарти относился к группе противников идеи усыновления. Будучи единственным ребенком в семье, он был избалован любовью и заботой родителей. Уильяму было неприятно сознавать, что в их семье появился тот, кому уделяли больше внимания, нежели ему. Эта эгоистичная ревность к тому, что родители любят чужого ребенка, была безобидной, пока Генри спал. Однако все изменилось с его пробуждением. Была середина весны 3332 года, время, когда граф Кромарти с супругой, следуя традиции, соблюдаемой несколько столетий, в определенный день и час должны были явиться на прием, устраиваемый Обществом клана Макензи. Но прежде чем вы узнаете о событиях того знаменательного дня, вам надлежит познакомиться поближе с супругой графа Кромарти. Леди Алиса была дочерью Эдуарда Робертсона, барона Струана из клана Доннагеид. Благовоспитанная привлекательная особа с богатым внутренним миром, консервативными взглядами и доброй душой, она олицетворяла красоту, любовь и мудрость. Решение мужа усыновить ребенка было поддержано ею, она также помогала ему в вопросах обеспечения правильного ухода за больным. Леди Кромарти, как и ее супруг, чувствовала ответственность за происшедшее с Генри. Расширив свои познания в медицине, миссис Макензи узнала, что порой уснувшему летаргическим сном человеку становятся доступными звуки, получаемые из окружающей среды. Поэтому она часами стала сидеть у кровати Генри, ведя монолог в надежде на то, что он когда-нибудь откликнется ей. Ну, не будем испытывать терпение читателя и вернем его внимание ко дню встречи членов клана Макензи. Перед отъездом леди Кромарти зашла к приемному сыну, чтобы попрощаться с ним. Присела на стул возле кровати и взяла его руки в свои. Пальцы его были холодными, как лед, тело неподвижным, а дыхание поверхностным и незаметным. Лицо Генри было бледным, лишь изредка подрагивающие веки свидетельствовали о наличии в нем жизни. Питательные вещества вводились в организм спящего посредством портативных капельниц, а аппаратура жизнеобеспечения держала под наблюдением работу сердца и головного мозга. Если бы не медицинские препараты и техника, мнимая смерть в летаргическом сне приняла бы летальный исход. Состояние Россы в реальном мире было тяжелым, но в своем сне - в мире грез - он был счастлив, не ведая, что всякому счастью быстро приходит конец. Пространственные координаты в видениях Россы часто менялись, но ни одно из них не уступало другому по красоте. Пшеничные поля, горячие озера в снежных горных хребтах, зеленые луга с миллионами полевых цветов, шумные океанические берега и величественные водопады - он мог оказаться в любом воображаемом живописном уголке, будь то урочище или обычный земной ландшафт. Где бы он ни был, куда бы его ни перенесла фантазия, его постоянной спутницей была его мать - Алессия. Рядом с ней он забывал про все плохое и чувствовал себя умиротворенным. Окруженный заботой матери, он испытывал небывалое счастье. Росса не помнил лица своей биологической матери. Алессия жила лишь в его видениях, но он ничуть не сомневался в искренности ее материнской любви. Мысль Генри унесла его в райский весенний сад с цветущими деревьями и небольшим прудом с чистой, прозрачной водой. Воздух звенел от пения птиц, и упоительный аромат цветов оказывал дурманящее воздействие на разум. Алессия с сыном сидели в белой беседке, увитой мелкими розовыми и белыми цветками. Лицо юноши было грустным, слова матери расстроили его. Генри необходимо было вернуться в свой реальный мир. Однако он не желал возвращаться. Он был доволен беспечной жизнью в оторванном от времени мире сновидений, где, как ему казалось, счастью не будет конца. Но Алессия, несмотря на его недовольство, настаивала на возвращении. Он долго отказывался, но потом осознал правоту ее слов. Он принадлежал к другому миру. Поворот событий принес ему горечь и слезы. Утешающе обняв его, Алессия пообещала помогать ему всегда и во всем. Ее теплые слова и музыкальный, нежный голос немного успокоили расстроенного юношу. Он смежил во сне веки, сильно зажмурился и, сосредоточившись, заставил себя проснуться. Когда он открыл глаза, то перенесся мысленно в реальный мир. Перед глазами стоял необычный белый туман. Росса моргнул несколько раз, и к нему вернулось нормальное зрение. Возле своей кровати он разглядел даму средних лет, одетую по моде и со вкусом. Ее белокурые волосы были аккуратно уложены в прическе, утонченные черты лица придавали ей красоту, а глубоко посаженные голубые глаза выражали мудрость и проницательность. Заметив пробуждение Генри, она заулыбалась, и на щеках ее заиграли ямочки. Юноша увидел сияющее радостью лицо Алисы Макензи и почувствовал тепло ее рук.