Это мой мир - Екатерина Швецова

Рядом, на такой же грязной, еле бредущей кляче едет Вистор. Он смотрит на солнце и невнятно бормочет ругательства, а его вызолоченная макушка, слепит мне глаза.

– Ты сказал, что через сутки мы будем у оазиса.

Он смотрит на меня и кривится, как от зубной боли.

– Сутки, понятие растяжимое.

– Вот именно. Они у тебя растянулись почти на двое.

Он машет рукой и снова глядит на солнце. Мой спутник никогда не признает своих ошибок, но зато всегда подмечает чужие. Такой тип людей мне неприятен, но что уж делать – судьба свела нас вместе и мне приходится скрипеть зубами, но терпеть. А в пустыне, тем не менее, кроме нас нет ни единого человека.

Внезапно моя лошадь спотыкается и падает, как сраженная стрелой. Я рефлекторно выпрыгиваю из седла в самый последний момент, и откатываюсь в сторону. Вскакиваю на ноги, вынимаю меч и…. и убираю обратно. Опасности нет. Моя кобыла хрипит и дрыгает ногами, но очень скоро затихает. Все, это конец.

Я сплевываю на землю остатками слюны и сразу же горько об этом жалею. Пересохшее горло просто разгорается огнем.

Вистор спрыгивает со своей лошади и подходит к трупу.

– Все кончено.

– Твоя кляча выдержит? – мой голос тих. Я уже не мечтаю о колодце свежей и холодной воды. Мне достало бы и глотка.

– Это вряд ли, – он хмурится и глядит на меня исподлобья.

– Что же делать? – я снимаю с лошади сумки, и складываю их на землю. Придется нести на себе. Лук отправляется за спину, колчан, полный стрел я запихиваю в одну из сум. Это было моей ошибкой.

Мгновенно развернувшись, словно спущенная пружина, Вистор прыгает на меня и бьет кулаком в солнечное сплетение. Я сгибаюсь и получаю еще один удар коленом в лицо. Кровь застит мне глаза, и я падаю навзничь. Острая боль внезапно прошивает колено, я вскрикиваю.

– Прости, но я сам должен найти золотой караван.

Когда я открыла глаза, он уже отъехал от меня на несколько саженей, пришпоривая усталую лошадь. Со всей возможной поспешностью я вскочила на ноги, практически не чувствуя огня, от воткнутого в колена кинжала. Злость вскипела во мне с такой силой, что вытеснила и боль, и прочие чувства.

Я сдернула со спины лук и вскинула его. Стрелы, где стрелы? Рука беспомощно шарила по лопаткам, пока в голове не мелькнула мысль: «Сумка!». Я развернулась и кинулась к сумке, попутно подмечая, что не успеваю.

Колчан запутался в лямке и стрелы рассыпались по песку. Я всхлипнула от обиды и упала на колени. Острая боль вновь пронзила тело. Я выдернула кинжал и отбросила его в сторону. Наконец мне удалось вытащить вестницу смерти за пушистый хвост, я разворачиваюсь и выпускаю ее в полет.

Слишком далеко. Он отъехал за границу полета, и я вижу как моя стрела втыкается в песок, в двух-трех саженях от него. Жмырк! Я его упустила!

Я проснулась и резко села на одеяле. Сон был ярким и красочным, и невероятно реалистичным. Я до сих пор чувствовала жар солнца на оголенных частях тела, многодневную жажду, иссушившую горло, и ярость. Гнев на Вистора, так подло бросившего меня посреди пустыни, один на один с мертвой лошадью, раненой ногой, отсутствием воды, и тяжеленными сумками, которые мне пришлось тащить на себе. Без карты, без верного направления, без надежды.

Солнце уже выбралось из-за горизонта, и я решила, что пора мне уже окончательно просыпаться, и отправляться на свой наблюдательный пост. Скатав одеяло, я кинула в рот пару кусков вяленого мяса и, прихватив лук со стрелами, вновь полезла на склон.

Деревня еще спала. Простой народ давно бы уже удил рыбу, или пахал в поле, но разбойники явно любили поспать. Особенно, после ночных возлияний. Тем более что рыбу они таскали сетями на лодках, отряжая мальчишек покрепче, для проверки улова и новой расстановки сетей, которые уже выползали из домов, отчаянно борясь с зевотой, и тихо переругиваясь со сверстниками.

Я тоже пару раз зевнула с ними за компанию, и посмотрела на ворота. Солдат за ночь убрали. Но не сожгли, а скорее всего прикопали по ту сторону холма(хотела бы я на этот курган посмотреть!), где виднелись брошенные лопаты, а латы и оружие все еще были свалены в кучу. Не стали делить добычу при свете факелов? Или просто королевское оружие не по нутру вольной душе честного разбойника? Не знаю. По крайней мере, я заметила только, что трофеи бдительно охраняются громко храпящим верзилой, сидевшим на скамье рядом с ними.

По дороге пробежала облезлая собака с рваным ухом и остановившись у крыльца одного из домов, присела на зад, и остервенело зачесалась. Кошку, дремавшую на ветке дерева, прямо у собаки над головой я заметила немного раньше, и видя, как разнежившееся животное медленно скользит вниз по гладкой коре, приготовилась услышать яростный лай.

Но сначала был визг. Кошка упала прямо на собаку, заставив ту подпрыгнуть на месте, сразу на добрую сажень. Скинув со своей спины неведомого зверя, и разглядев оного, собака мгновенно среагировала, оборвала вой и клацнула челюстями на кончике кошачьего хвоста.

Кошка, очевидно расценив подобное обращение со своей самой драгоценной частью тела, за полнейшую наглость, полоснула всеми десятью когтями собаку по морде, взвившись ради этого на задние лапы.

Собака повторно взвыла, разжав челюсти. Кошка подпрыгнула и припустила вверх по дереву, с противным шкрябаньем.

Шавка, поняв, что ее не только ранили, но еще и одурачили, прыгнула на ствол, но промазала и залилась громким лаем. Кошка же в ответ гнусаво завыла, проклиная испорченный отдых и весь собачий род, до седьмого колена.

Из окна дома, под которым разыгралась эта маленькая сценка, вылетел сапог и ударил псину точнехонько по макушке. Следом полетело крепкое ругательство, произнесенное сиплым мужским басом.

Не выдержав подобного издевательства над собственной персоной, собака замолчала, и громко чихнув, потрусила к воротам, гордо подняв куцый хвост.

Из дома вышел грузный мужик, в рваной грязной рубахе, закатанных до колен штанах, к слову тоже не слишком чистых, и недельной щетиной на помятом широком лице. Он потянулся, зевнул и спустился к бочке с водой, стоявшей у водостока. Сунув туда голову, он постоял так немного, и, вытащив ее, тряхнул волосами, шумно отфыркиваясь. Затем достал из кармана флягу и приложился к ней основательно и до конца.

Вот почему никого еще нет на улице. Они же упились вчера все, по случаю победы! Нет, конечно, это дело святое, но совсем не облегчает мне жизни. Эх, рано я ушла спать. Наверняка Вистор тоже был на гулянии. Я упустила свой шанс, и теперь неизвестно, сколько мне еще предстояло его здесь караулить. Я потерла переносицу, размышляя.