Чудесная чайная Эрлы (СИ) - Корсарова Варвара

– Я и сам не могу в это поверить. Давайте я вам лучше покажу. Бельмор тут, в мертвецкой. С его телом работает доктор.

Комиссар поднялся; писарь удивленно вздернул брови и произнес с запинкой:

– Комиссар, но разве…

– Да, не полагается, – устало махнул рукой Расмус. – Но госпожа Ингольф – единственный витамаг в этом городе. Неизвестно, сколько ждать приезда судебного витамага из столицы и пришлют ли его вообще. Быть может, она поймет больше, чем наш доктор. Идемте, госпожа Ингольф. Предупреждаю, зрелище вас ждет весьма странное. Не испугаетесь?

– Нет, – я поднялась без колебаний. Под ложечкой засосало, а сердце часто и мучительно заколотилось.

Глава 3

Дубовый коммерсант

Мы спустились на десяток ступеней и попали в кирпичный коридор. Он тянулся мимо укрепленных стальными полосами дверей и освещался фонарями в железных клетках.

Каждая деталь напоминала, что мы – в тюрьме: и унылое шарканье подошв, и запах табака и краски, и пронизывающий холод, и далекое клацанье засовов и замков.

Расмус шагал рядом со мной неторопливо, словно на променаде с милой барышней. И все же милая барышня была арестованной и бежать ей было некуда.

Всю дорогу до мертвецкой меня раздирали страх и любопытство.

Страх – понятно. Мы идем в тюремную покойницкую. Вряд ли найдется на свете менее приятное место.

И в то же время не терпелось там оказаться и понять, наконец, что за участь постигла Бельмора.

Магия – мощная сила, но она не всемогуща. Она следует тем же физическим законам, что и прочие силы нашего мира. Лишь границы ее более размыты, а пути прихотливы.

Магией можно изменить свойства объекта. Можно обмануть органы чувств. Можно придать подобие жизни неодушевленному предмету.

Но превратить человека в растение или животное? Нет! Такое подвластно лишь сказочным героям.

Мы остановились перед железной дверью с облупившейся краской. Комиссар толкнул ее; дверь отворилась с пронзительным скрипом, и мы вошли в комнату, залитую ярким светом газового фонаря с голубоватым оттенком. Подходящее освещение для мертвецкой, что и говорить.

– Не бойтесь, госпожа Ингольф. Покойников вы не увидите, кроме Бельмора, а его статус покойного еще не подтвержден, – загадочно сообщил комиссар.

Если он рассчитывал успокоить меня эти словами, то здорово ошибся.

Стены в мертвецкой были выкрашены в белый цвет, и холод стоял такой, что мои руки моментально покрылись мурашками.

Посреди комнаты над столом склонился высокий мужчина в черном сюртуке. Я узнала доктора Штрауса, полицейского хирурга. С его дочерью Милой я училась в пансионе и частенько бывала в гостях у Штраусов.

Доктор повернулся. На его губах гуляла счастливая улыбка, а во взгляде горел азарт. В таком состоянии я его уже видела. Доктор был истинным ученым, и сейчас его раззадорило нечто любопытное.

– Комиссар, это вы! И Эрлу привели, – сказал доктор пылко. – Голубушка, мне так жаль, что вас сюда притащили. Ужасное недоразумение.

– Я решил, что госпожа Ингольф, будучи витамагом, сможет нам что-то подсказать по тому проклятию, что настигло Бельмора.

– Вы же предполагаете, что это она его наложила, разве нет, комиссар?

– А она могла?

– Пожалуй, могла, – охотно согласился доктор, и я вспыхнула от негодования. Но он тут же добавил твердо: – Но она этого не делала. Что за глупость предполагать подобное! Вы должны немедленно отпустить ее, комиссар, и принести извинения.

– Позвольте мне самому решать, как делать мою работу, доктор.

Доктор, ссутулившись, смотрел на меня с высоты своего роста.

– Что ж, идите сюда, Эрла... Вот он, наш дубовый коммерсант.

Доктор издал неуместный довольный смешок.

Я осторожно приблизилась к столу, готовясь каждую секунду зажмуриться.

Бельмор лежал на боку, скорчившись, как человек, который упал со стула и не успел разогнуться. Он был обнажен, но до талии прикрыт простыней.

Я уставилась на него, застыв от изумления.

Кожа Бельмора окрасилась в зеленовато-коричневый цвет, стала плотной, покрытой наростами и трещинками.

Да это же кора! Самая настоящая кора, похожая на кору молодого дуба!

Недуг захватил не все тело Бельмора. Его шея, плечи и руки полностью одеревенели, но на спине ближе к талии еще виднелись участки потемневшей кожи.

Черты старика загрубели и заострились, но вместе с тем его лицо приобрело умиротворенное выражение. Сквозь седую щетину бороды пробивались тонкие зеленые побеги, а в ушах пушился мох. Пальцы на руках удлинились, скрючились и напоминали обломанные ветки.

Глаза Бельмора были приоткрыты, но затянуты блестящей смоляной пленкой.

– Всесильный Огонь и Небесный пепел! – ахнула я. – Да он же... деревянный!

– Как колода, – радостно подтвердил доктор и потер ладони. – Изумительно, не так ли? Ткани переродились в течение часа и процесс еще продолжается. Меняются клеточные оболочки, естественная жизненная активность угасла. Его сердце не бьется! Но в его грудной клетке слышится шум: предположу, что сердцебиение его крайне замедленно. Впрочем, я могу ошибаться, и Бельмор уже мертв как полено.

Я продолжала смотреть на тело – отвести взгляд было трудно. Сейчас Бельмор был даже красив, как может быть красив сказочный Лесной Царь, мудрый и спокойный, для которого время течет иначе.

– Так он жив или мертв?

– Невозможно сказать! Впервые сталкиваюсь с таким состоянием на практике.

– Но что с ним произошло? Может, это некая неизвестная инфекция?

Доктор хмыкнул.

– Вы витамаг, Эрла. Неужели никогда о подобном не слышали?

– Нет. Я не могу вам помочь.

– Что ж, я не витамаг, но человек ученый и с хорошей памятью. Помню побасенки, что нам рассказывал на лекциях наш старенький профессор. Времени я даром не терял – порылся в библиотеке. И кое-что нашел.

Доктор кивнул на толстый фолиант, что лежал раскрытым на рабочем столе в углу.

– Подобное одревеснение вызывает сок лигнифии, в просторечии – древоядицы.

– Никогда не слышала об этом растении.

– Оно не встречается в наших широтах. В его соке содержатся вещества, вызывающие перерождение тканей. Так древоядица получает материал, в который запускает побеги для размножения. Чтобы ее сок воздействовал на человека, над ним должен поработать витамаг. Заклинания усилят его свойства. Ну, вы понимаете, Эрла... подобные заклинания используете и вы, чтобы усилить свойства ваших плодов и растений. Итак, наш дорогой Бельмор не пал жертвой проклятия. В него воткнули зачарованный шип древоядицы, – закончил доктор победно. Он был горд собой.

Комиссар подался вперед.

– Вы нашли этот шип?

– О да! Его воткнули в шею под левым ухом.

Доктор коснулся пальцем шеи Бельмора.

– Именно отсюда пошло перерождение. А вот и сам шип. Я извлек его пинцетом.

Доктор снял с полки тарелку, накрытую прозрачным колпаком. Под ним лежала темная блестящая игла зловещего вида.

Меня передернуло, а комиссар покачал головой.

– Выходит, что когда Бельмора занесло на Ржавый пустырь, некий витамаг подкараулил его там и вогнал шип ему в шею, – подытожил доктор.

Расмус пристально глянул на меня. Его лицо оледенело, стало жестким и хищным.

– Нет! – воскликнула я. – Не думаете же вы, что я... Нет, нет!

– Мы постараемся выяснить правду, госпожа Ингольф, – сказал комиссар голосом столь деревянным, как будто сам хлебнул сока лигнифии.

Дверь заскрипела, в мертвецкую стремительно вошла высокая женщина в сопровождении полицейского.

При ее появлении как будто стало теплее – такой она была яркой и полной жизни. Темно-каштановые локоны собраны в тяжелый узел на шее, алые губы застыли в трагическом изгибе, карие глаза лихорадочно блестят. Дорогое траурное платье выгодно обрисовывает фигуру – юбка чуть пышней, чем полагается, лиф тесноват, зато дает полюбоваться грудью. Шляпка украшена черным атласным бантом, в ушах подрагивают золотые серьги.