За Путина, за победу_NoRestriction - Михаил Леонтьев

Подзаголовок: Политический режим модернизации То есть вопрос стоит предельно просто. Либо мы в кратчайший период и без дополнительных ресурсов, как внешних, так и внутренних, проведем модернизацию, то есть восстановим нормальную экономику, либо нас не будет. Вопрос о том, как «нас не будет», в какой форме, как будет организовано пространство, в котором нас не будет, не относится к сфере интересов автора данного теста. Таким образом, имеет смысл рассмотреть, как «нас будет», при каких условиях мы можем сделать то, что необходимо для выживания страны.

Начнем с того, что резкое сокращение углеводородной ренты приведет не только к проблемам бюджета, а в гораздо большей степени к давлению на так называемые трансакционные издержки. Грубо говоря, пространство для воровства сократится в разы, если не на порядок. Кстати, кабы мы могли сократить это пространство самостоятельно, в нашем распоряжении было бы, может быть, не пять - семь лет, а 10—15. Жесткое лимитирование физических объемов воровства при тех гомерических масштабах, к которым привыкли наши элиты, приведет к резкому обострению политической ситуации. Причем именно политической, а не социальной. Во всяком случае, на первое время. Потому что политика, это сфера деятельности элит. Политическая идеология для такого обострения и соответственно атаки на власть уже готова. Она, собственно, уже вброшена. Это требования «либерализации и демократизации». Можно было бы опять повторить, что в нашем случае такая «либерализации и демократизация» разрушит страну, как разрушила перестройка. Вещь очевидная для любого, кому не все равно, жива ли эта страна. Но суть даже не в этом.

Что такое либеральная демократия. Это диктатура элит, наиболее совершенный инструмент такой диктатуры. Ну, и казалось бы, Бог бы с ним. Проблема в том, что российские элиты всегда в массе своей антимодернизационны. Им модернизация просто не нужна, им нужны привилегии. Личная неприкосновенность и как, ее развитие, полная безнаказанность. Собственно, то, чего российские элиты добивались во время всех известных русских смут. И далее по известной схеме. Когда элиты добивались своего полновластия и закрепления всех своих привилегий, то есть, по сути, политической революции, их всевластие оказывалось совершенно нелигитимным с точки зрения народа, и начиналась революция социальная, то есть избиение высших классов низшими. Тогда (а как правило, просто загодя) эти элиты наши обращались за помощью к внешнему врагу против своего народа и своего государства. Какая уж тут модернизация?!

Все модернизации в России были авторитарны (кстати, как и большинство известных модернизаций в мире). Диктатура нужна была для обуздания элит и подчинения их идеи модернизации. При этом российская власть обращалась через голову элит непосредственно к народу и в нем получала (или не получала) себе опору. Берусь утверждать, что всякая диктатура может существовать только при массовой народной поддержке, или она довольно быстро свое существование прекращает. В то время как либеральная демократия всегда существует при игнорировании подавляющей массы населения и вытеснения его из процесса принятия политических решений.

Одно существенное отличие нынешней модернизации от петровской или большевистской. Те были построены на массированной эксплуатации и экспроприации человеческого ресурса. Мы не говорим сейчас о том, хорошо ли или дурно топить топку истории собственным населением. У нас этого топлива просто нет. Этот ресурс в нынешней модернизации исключен. С этой точки зрения, например, не имеют никакого смысла так называемые массовые репрессии. Нет такой «массы». То есть нынешняя модернизация может опираться только на абсолютно бережное, штучное использование человеческого капитала. В этих условиях никакого ресурса, никакого пространства для того, чтобы подкармливать паразитические и антимодернизационные элиты не существует. Нравится кому-то или не нравится, но реальная «стопудовая» диктатура нужна для того, чтобы принудить элиты к модернизации. Любыми достаточными для этого средствами.

И кстати, когда речь заходит о реальной диктатуре, либеральный лепет о «кровавом режиме Путина - Медведева» становится уже совсем смешным. Как заметил один собеседник автора, у нас просто затянувшаяся безобразно Февральская революция, которая пока ни во что не вылилась. Единственно, чего удалось добиться Путину, это изъять Родину из оборота, где она ходила наряду со всеми другими товарами, включая такие товары, как «право», «легальное насилие», тот же «административный ресурс». То есть с некоторых пор Родина не является у нас объектом розничного оборота. Но вернется в этот оборот при первой же возможности. Это первое, что пришло в голову нашим элитным либерализаторам, когда запахло паленым.

Собственно, ситуация ясна как белый день. И выбор ясен. Проблема в том, чтоб его сделать.

То особое значение, которое придается нынешнему празднованию Победы, очевидным образом не определяется «полукруглостью» даты. Наверное, имеет значение, что ближайшая круглая дата будет уже в полном смысле исторической, поскольку реальных свидетелей, не говоря уже о живых победителях, можно будет пересчитать по пальцам. Победа уходит в историю. И сейчас определяется то, как она в этой истории останется, и останется ли вообще. И будет ли вообще у нас история. То есть речь не о празднике, не об участии в параде бывших наших союзников, не о плакатах со Сталиным, хотя и об этом тоже. Речь о нашей идентичности, о том, тот ли мы народ, который сотворил эту Победу. И, значит, способен сделать то же самое? Или совсем другой? Так нынешние греки могут чтить подвиг трехсот спартанцев, или монголы - канонизировать Чингисхана. Та атака на нашу Победу, на ее абсолютность и ее сакральность (при абсолютном же признании всей исторической правды, ее сопровождающей) - это атака на нашу идентичность. Или, что гораздо хуже, попытка застолбить смену идентичности.

То, что у нас называют «попыткой фальсификации истории» для многочисленных последышей нацистских коллаборационистов - это, по существу, их реванш, обозначающий одно: что, в конце концов, они выиграли ту войну. В чем их, кстати, наглядно убеждает просто вид современной политической карты. Для более серьезного заказчика это в первую очередь попытка навсегда исключить наш реванш, стереть генетический код, предполагающий в принципе такую возможность. Шизофренический по видимости и позорный по сути скандал вокруг плакатов со Сталиным - очень удачная картинка к мотивации либеральных генетиков. Независимо от их конкретной политической ориентации и общественного положения. Не о репрессиях речь идет и не о цене Победы. В конце концов, Сталин - это лучшее напоминание и о репрессиях, и об этой цене, которую может отрицать только параноик. Панический страх перед Сталиным - это страх Победы, способности к Победе любой ценой. Давайте уж до конца: если цена Победы чрезмерна и непосильна, может, и не надо было Победы? Бог бы с ней, с Победой? Логически допустимая конструкция. И опять же, могла ли в конкретных исторических условиях эта цена быть существенно меньше? Это могло бы быть так же вполне допустимым предметом содержательной дискуссии, если вынести за скобки истерику, эмоции, штампы и табу. Однако вынести их за скобки не удастся, потому что они и есть суть «дискуссии».

В конечном итоге мы приходим к тому же, о чем много раз говорено: для чего вообще нужно государство? Государство нужно для Победы и больше ни для чего (речь идет о настоящем государстве, анео симулякре вроде Датского королевства или Латышской республики). Если вам не нужна Победа, то вам и такое государство ни к чему - цена чрезмерна. Причем чрезмерной будет любая цена. Смысл в том, что нам предложен тест на нашу способность к Победе. И если мы тест не пройдем, последствия будут соответствующие, можете не сомневаться.

Почему мы победили? Развернутые ответы на этот вопрос безразмерны, как и ответы на вопрос, почему мы не могли не победить. Не мы первые, не мы последние. Пытаясь объять необъятное, ограничимся тезисами.

1. Германия не могла выиграть войну на два фронта ни при каких обстоятельствах. Ни Германия, ни ее союзники не обладали ресурсами - и человеческими, и материальными - сколько-нибудь сопоставимыми с ресурсами ее противников, не только всех вместе, но и каждого по отдельности.

2. Почему Гитлер, безусловно обладавший стратегическим мышлением и безусловно считавший войну на два фронта немецким кошмаром, сам, вроде как самостоятельно, на это пошел, напав на СССР? Как писал генерал Блюментрит, «приняв это роковое решение, Германия проиграла войну».

Есть все основания полагать, что это решение диктовалось обстоятельствами непреодолимой силы. Директива «Барбаросса» была импровизацией, вынужденным ходом и отсюда - заведомой авантюрой.