Главная тайна горлана-главаря. Пришедший сам - Эдуард Филатьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Полярное пламя не даст нам уснуть…»
«Раздумье»:
«Ночь темна. Мы одни.
Холод. Ветер ночной
деревами шумит. Гасит в поле огни.
Слышен зов:
"Не смущайтесь…
я с вами… за мной!"»
Поэт Белый призывал «товарищей» терпеливо переждать ночной мрак и дождаться утра, когда всё вокруг «засветит» некое «полярное пламя», чем-то родственное «буре» Максима Горького.
Наступил год 1902-й.
Входивший в Лондоне журнал российских эмигрантов «Жизнь» напечатал перевод на русский язык «Интернационала», ставшего вскоре международным гимном социалистов и анархистов. И в России запели:
«Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов.
Кипит наш разум возмущённый
И в смертный бой идти готов».
А 8 февраля в Санкт-Петербурге Отделение русского языка и словесности Императорской Академии наук избрало писателя Максима Горького почётным академиком. Узнав об этом, царь Николай Второй ужаснулся и потребовал отменить избрание.
Горького из академиков удалили. В знак протеста из Академии вышли писатели Владимир Короленко и Антон Чехов.
Жизнь продолжалась.
Глава вторая
Постижение бунтарства
Начало учения
Весной 1902 года пришла пора поступать в гимназию Володе Маяковскому. Его мать вспоминала:
«Я сшила ему синие длинные суконные штаны, белую матросскую рубашку, пришила на рукав синий якорь и купила матросскую бескозырку с лентой и надписью: "Моряк". Володе очень понравился этот костюм».
Родители повезли его в Кутаис – сдавать вступительные экзамены, которые начинались 12 июня.
Александра Алексеевна Маяковская:
«Тогда не было автомобилей, и между Кутаисом и Багдади ходили дилижансы – большие, на двенадцать человек, экипажи, запряжённые четвёркой лошадей. Дилижанс отходил только утром».
Приехали в Кутаис.
Сохранился диктант, написанный маленьким Володей:
«Вчера я с папой ходил в гимназию. Нам нужно было узнать, когда будут экзамены. Сторож Иван сказал нам, что они будут во вторник.
– Господи, о чём меня будут спрашивать учителя?».
За диктант Володя получил четвёрку. О вопросах, которые задавались на устном экзамене, в «Я сам» написано:
«Экзамен в гимназию. Выдержал. Спросили про якорь (на моём рукаве) – знал хорошо. Но священник спросил – что такое "око". Я ответил: "Три фунта" (так по-грузински). Мне объяснили, что "око" – это "глаз" по-древнему, церковнославянскому. Из-за этого чуть не провалился. Поэтому возненавидел сразу – всё древнее, всё церковное и всё славянское».
По закону божию и арифметике он получил четвёрки, по русскому устному – пять.
Из воспоминаний матери:
«В последний день экзаменов у Володи повысилась температура, он заболел брюшным тифом…
Болезнь Володи протекала в тяжёлой форме, и мы очень беспокоились…
Наконец, Володе стало лучше. Пришёл врач и разрешил ехать в Багдади.
– Но только беречься, не пить сырой воды!
Эти слова Володя запомнил навсегда. В Кутаисе не было водопровода, и жители пили воду из реки Рион, отстаивая её квасцами. Мы всегда пили в Кутаисе кипячёную воду, Володя, вероятно, напился сырой воды вне дома».
Много лет спустя, обращаясь к «товарищам-потомкам», Маяковский скажет о себе:
«… что жил-де такой
певец кипячёной
и враг воды сырой».
Лето 1902 года подошло к концу. Александра Алексеевна Маяковская:
«Люда… уехала в Тифлис – заканчивать последний, восьмой, педагогический класс. Я переехала с младшими детьми в Кутаис…
Володя надел гимназическую форму и 1 сентября пошёл в гимназию, в которой учились раньше отец и дядя…
Володя и Оля учились хорошо, получали пятёрки…
В это время наша семья жила в трёх местах. Всем было тяжело, но другого выхода не было – нужно было дать детям образование».
Вскоре из Тифлиса в Кутаис перебралась и Людмила. Стала готовиться к поступлению в школу – учительницей. Володя продолжал заниматься в подготовительном классе.
А в Москве в Художественном театре 18 декабря состоялась премьера спектакля по пьесе Максима Горького «На дне». И по всей России полетели слова, которые произносил один из персонажей:
«– Че-ло-век. Это – великолепно. Это звучит гордо!»
Володе Маяковскому тоже было, чем гордиться. В «Я сам» сказано:
«Подготовительный, 1-ый и 2-ой. Иду первым. Весь в пятёрках. Читаю Жюля Верна. Вообще фантастическое. Какой-то бородач стал во мне обнаруживать способности художника. Учит даром».
Этим «бородачом» был сорокалетний Сергей Пантелеймонович Краснуха, окончивший Академию художеств. У него Людмила Маяковская брала уроки рисования и ему рассказала о брате, способном рисовальщике. Впоследствии она вспоминала:
«В это время он рисовал уже довольно хорошо, преимущественно по памяти. Срисовывал и увеличивал крейсера, иллюстрировал прочитанное, рисовал карикатуры на наш домашний быт».
Сергей Краснуха стал обучать Володю и Людмилу. По её словам, происходило это так:
«Учитель засиживался с нами, не считая времени, увлекаясь вместе с нами. Он рассказывал нам о русской и западной живописи, об отдельных художниках…
Уроки проходили оживлённо и интересно. Володя быстро догнал меня в рисовании. Мы стали привыкать к мысли, что Володя будет художником».
Когда сын уходил в гимназию, мать давала ему деньги на завтрак, а он всегда просил добавить: «чтобы угостить товарищей». Александра Алексеевна добавляла:
«Ему было приятно, когда школьные товарищи, сокращая фамилию, называли его "Володя Маяк"».
О той же поре – один из учителей гимназии, Пётр Целукидзе:
«Раз в учительской ко мне и Джомарджидзе подошёл законоучитель подготовительных классов Шавладзе и говорит:
– Что за странный мальчик этот Маяковский!
– А что случилось? Напроказничал? – спросили мы.
– Нет, шалить-то он не шалит, но удивляет меня своими ответами и вопросами. Когда я спросил:
– Хорошо ли было для Адама, когда Бог после его грехопадения проклял его и сказал: "В поте лица своего будешь ты есть хлеб свой", – Маяковский ответил:
– Очень хорошо. В раю Адам ничего не делал, а теперь будет работать и есть. Каждый должен работать.
Потом задал мне вопрос:
– Скажите, батюшка, если змея после грехопадения начала ползти на животе, то как она ходила до проклятия?
Все дети засмеялись, а я не знал, как ответить».
Ответ на любой вопрос могли в ту пору дать, пожалуй, только революционеры-подпольщики – те самые отчаянные смельчаки, которые призывали на страну бурю и делали всё, чтобы ускорить её пришествие. Самодержавная власть никакой бури не желала, поэтому старалась скрутить всех нелегалов в бараний рог.
Тюрьма Кутаиса
Земляк Владимира Маяковского, исключённый из семинарии Иосиф Джугашвили, в тот момент занимался организацией демонстраций и забастовок. 5 апреля 1902 года его арестовали в Батуме. Целый год просидел Иосиф («товарищ Coco») в батумской тюрьме, а 19 апреля 1903 года его перевели в тюрьму Кутаиса. Заключённый, сидевший с ним в одной камере, впоследствии писал:
«Мы прожили вместе в кутаисской тюрьме более чем полгода, и я ни разу не видел, чтобы он возмущался, выходил из себя, сердился, кричал, ругался, словом, проявлял себя в ином аспекте, чем в совершенном спокойствии».
В семье Маяковских, по словам Александры Алексеевны, в это время…
«… много читали. Мы получали произведения Горького, Чехова, Короленко и других новых писателей. Новинки интересовали всех. Читали журналы, газеты. Обсуждали, спорили, говорили о литературе и политических событиях… Володя тоже всегда присутствовал, любил слушать, иногда задавал вопросы и принимал участие в обсуждении…
В это лето Володя особенно много читал…».
Людмила Маяковская:
«Обычно Володя брал книгу, набивал карманы фруктами, захватывал что-нибудь своим друзьям-собакам и уходил в сад. Там ложился на живот под деревом, а две-три собаки любовно сторожили его. И так долго читал…».
Александра Алексеевна Маяковская:
«Собаки Вега и Бостон ложились тут же на траве и "сторожили " его. Там он проводил время спокойно, читал много, и ему никто не мешал».
Людмила Маяковская:
«А по вечерам, наоборот, он лежал на спине и рассматривал звёздное небо, изучая созвездия по карте, которая прилагалась, кажется, к журналу 'Вокруг света"».
