Владимир Ленин – собиратель земель Русских - Борис Бессонов

Однако 1918 год был критическим для советской власти. И тем не менее белое движение было изначально обречено. Обречено, потому что его лейтмотив: борьба с большевизмом оправдывает любые средства, как бы убийственны для России и русского народа в целом они ни были.

Как пишет Г.Н. Михайловский (сын известного писателя, свидетель и участник гражданской войны), лидеры белого движения полагали, что когда речь идет о большевиках, то вообще нет такой цены, которую Россия не заплатила бы. Они готовы были принять оккупацию России, все равно, – германскую, либо союзную. Никто из них не мог держаться без иностранной помощи. Режим Скоропадского на Украине тут же рухнул, как только ушли немцы, и сам Скоропадский бежал вместе с ними. У Деникина служили две тысячи британских офицеров и унтер-офицеров. Британия обеспечивала поставки Деникину полного снаряжения и оружия (винтовок и орудий) для 250 000 человек. Колчак также получал от Антанты военное снаряжение для 300 000 солдат.

И после этого Деникин сетует, что ему так и не удалось придать белому движению характер народный и патриотический! Не разбираясь или не желая разобраться в сути гражданской войны, он в своих мемуарах, написанных после поражения, характеризовал ее лишь как некую «русскую смуту», как некий необъяснимый процесс разложения и сложения социальных слоев… Деникин возмущался, что большая часть царских офицеров честно служила большевикам и не «оправдывала своей жертвы» помощью ему, Деникину! Само равнодушие к судьбе белого движения в тех интеллигентских кругах, которые по логике вещей должны были быть заинтересованы в успехах белых, было убийственным.

Примечательны оценки ГН. Михайловского отношения союзников к белой России. Оно было двуличным. Если одной рукой они поддерживали на Юге России Деникина, а в Сибири – Колчака, то другой – явных врагов того и другого и вообще России. Подобно тому, как на берегах Балтийского моря наши прибалтийские окраины находили у Великобритании могущественную поддержку в своих сепаратистских устремлениях, то на берегу Черного и Каспийского морей такую же поддержку встречали и кавказские народы, желавшие отделения.

Этот общий тон английской политики был определен самим премьером Ллойд Джорджем в английском парламенте, когда он прямо сказал, что сомневается в выгодности для Англии восстановления прежней могущественной России. Один из самых яростных вдохновителей интервенции У Черчилль признавал, что Англия и другие страны Антанты преследуют в России свои цели, направленные против любой России, и красной, и белой: «Было бы ошибочно думать, что в течение всего этого года (1919 года) мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив того, русские белогвардейцы сражались за наше дело. Эта истина станет неприятно чувствительной с того момента, как белые армии будут уничтожены и большевики установят свое господство на всем протяжении необъятной Российской империи»[8].

Англия имела грандиозный план, имевший целью расчленение России. Балтийские государства должны были окончательно отрезать Россию от Балтийского моря, Кавказ должен быть буфером между Россией, с одной стороны, и Турцией и Персией – с другой; таким же самостоятельным должен был стать и Туркестан, чтобы раз и навсегда преградить России путь в Индию. Персия попадала целиком под власть Англии, а «независимость» Кавказа, Туркестана и Балтийских государств ограничивалась бы фактическим протекторатом Англии над этими областями.

И интервенты действовали. Английские войска высадились в Архангельске, вошли в пределы Кавказа и заняли Баку. Французские войска заняли Одессу. Японцы тоже ждали лишь удобного случая, чтобы прочно засесть на русском Дальнем Востоке.

…Смертельная угроза нависла над советской властью, а, следовательно, и над Россией. В этих условиях большевики порой действовали жестко, по принципу «око за око, зуб за зуб». Но их действия были ответом. Белые были беспощадны. Например, в материалах Следственной комиссии по делу Колчака указывается, что колчаковцы иногда за ночь расстреливали по 500 и более человек.

А вот свидетельство начальника судной части I корпуса армии Врангеля: «Население местности, занятой частями крымской армии, рассматривалось как завоеванное в неприятельской стране… Крестьяне беспрерывно жаловались на офицеров, которые нещадно реквизировали, т. е. вернее, грабили, у них подводы, зерно, сено и пр… Защиты у деревни не было никакой. Достаточно было армии пробыть 2–3 недели в занятой местности, как население проклинало всех… В сущности никакого гражданского управления в занятых областях не было… Генерал Кутепов прямо говорил, что ему нужны такие судебные деятели, которые могли бы по его приказанию кого угодно повесить и за какой угодно поступок присудить к смертной казни… Людей расстреливали и расстреливали. Еще больше их расстреливали без суда. Генерал Кутепов повторял, что нечего заводить судебную канитель, расстрелять – и все…»

Интервенты тоже жестоко расправлялись с теми, кого считали большевиками или близкими им. На острове Мудьюг и в Иоканьге англичане создали «лагеря смерти», где беспощадно расправлялись с большевиками или с теми, кого принимали за большевиков, расстреливали без всякого разбирательства и суда пленных красноармейцев.

Примечательно, как впоследствии УЧерчилль оценивал действия интервентов, вообще интервенцию Атланты: «Находились ли союзники в войне с Советской Россией? Разумеется, нет, но на русской земле они оставались в качестве завоевателей. Они снабжали оружием врагов Советского правительства, они блокировали его порты, топили его военные суда. Они горячо стремились к падению Советского правительства и строили планы его падения. Но объявлять ему войну – это интервенция, позор!» (Черчилль У. Мировой кризис. М., 1932, с. 157.)

Жестокость порождала жестокость. Поэт А. Блок, отвечая тем, кто обвинял его в сотрудничестве с большевиками, в то время как крестьяне сожгли его Шахмато– во, писал, что трагизм ситуации заключается в том, что в этом поместье мужиков двести лет пороли, а их жен и дочерей насиловали, развращали, оскорбляли.

Так что истоки жестокости понятны. «В истории человечества существует нечто вроде возмездия, и по закону исторического возмездия его орудие выковывает не угнетенный, а сам же угнетатель», – справедливо считал К. Маркс.

В июне 1918 года в Екатеринбурге, к которому подступали войска белых, были расстреляны Николай II, получивший в народе прозвище Кровавый, и его семья. Как пишет Л. Троцкий, в данном случае «рабочие и солдатские массы не знали ни минуты сомнений. Любое другое решение для них было бы непонятно и неприемлемо. Это Ленин хорошо понимал. Способность думать и чувствовать вместе с массами была свойственна ему в высшей степени, особенно во время поворотных пунктов в истории».

30 августа 1918 года было совершено покушение на Ленина. Он был серьезно ранен. Навестившему его М. Горькому, который выразил возмущение по поводу покушения на его жизнь, Ленин ответил просто: «Драка.

Что делать? Каждый действует, как умеет… Кто не с нами, тот против нас».

В ответ на упрек Горького в упрощении положения, Ленин горячо возразил: «Люди, независимые от истории, – фантазия. Если допустить, что когда-то такие люди были, то сейчас их – нет, не может быть. Они никому не нужны. Все, до последнего человека, втянуты в круговорот действительности, запутанной, как она еще никогда не запутывалась. Вы говорите, что я слишком упрощаю жизнь? Что это упрощение грозит гибелью культуре?. Ну, а по-вашему, миллионы мужиков с винтовками в руках – не угроза культуре, нет? Вы думаете, Учредилка справилась бы с их анархизмом? Вы, который так много шумите об анархизме деревни, должны были бы лучше других понять нашу работу. Русской массе надо показать нечто очень простое, очень доступное ее разуму. Советы и коммунизм – просто».

Горький признает, что из этих жестких, подобных «холодному блеску железных стружек», слов Ленина «возникла художественно выточенная фигура правды».

Вся Россия была охвачена огнем, со всех сторон на нее наступали враги, и тут именно Красная Армия становится подлинно народной армией, армией-спасительницей России.

В ряды Красной Армии тысячами вступили патриоты России из числа бывшего царского офицерства. Уже в 1918 году в Красной Армии служили на командных должностях свыше 22 тысяч генералов и офицеров и 128 тысяч унтер-офицеров бывшей царской армии. Так что Деникин был совершенно прав, когда возмущался, что большая часть царских офицеров честно служила большевикам. Для подготовки командного состава Красной Армии была создана академия Генерального штаба, где также служили, в основном, бывшие царские штаб– офицеры.

В результате боеспособность Красной Армии значительно повысилась. В конце апреля 1919 года она перешла в наступление на Восточном фронте против колчаковских войск. В течение нескольких недель Колчак был разгромлен и отброшен за Уральские горы.