Устройство и его дубль - Мюррей Лейнстер

Коглен тоже подумал об этом.

— Это уму непостижимо! — возмутился он. — Стоило мне рассказать Мэннерду обо всем вчера вечером, как с ним чуть было не произошел несчастный случай, а у третьего лица, которое присутствовало при этом, хватило наглости предостеречь меня…

Галиль весь подобрался. Вскинул руку.

— Как все произошло?

Коглен нетерпеливо рассказал о том, как Мэннерд поскользнулся на лестнице.

— По всей видимости, это было совпадение, — закончил он. И добавил оправдывающимся тоном: — Что еще это могло быть?

— И правда, — согласился Галиль. — Что вы думаете о доме номер восемьдесят по улице Хусейна? — спросил он вдруг. — Вы были там вчера вечером.

Коглен пожал плечами. Они вчетвером: Мэннерд, Лори, Аполлоний Великий и Коглен — забрались в глубь района Галата и обнаружили загадочный дом на узенькой, извилистой и зловонной улочке. Это оказалось грязное, немыслимо древнее строение, в котором не было ни единой живой души. Когда шофер отыскал нужный адрес, вокруг дома толпились оборванцы, с любопытством глазея на полицейское оцепление. Галиль сам вышел спросить приехавших, что им нужно. Потом они всем скопом отправились в гулкое безлюдное здание и поднялись в пустую заднюю комнатку на втором этаже.

Вид и запах этой комнаты до сих пор преследовали Коглена. Дом пустовал уже много лет. Он был таким старым, что каменные плиты пола на первом этаже давным-давно раскрошились, и поверх них положили широкие растрескавшиеся доски, которые сами уже успели износиться. В ступенях, ведущих на второй этаж, ноги бесчисленных поколений жильцов вытоптали углубления. В доме жили запахи. Жила плесень. Жила беспросветная нищета и следы запустения, которое длилось, казалось, тысячу лет. Жила паутина и грязь. Там можно было найти все признаки упадка, и все же каменные притолоки покрывал резной узор, сделанный в те времена, когда рабочие были ремесленниками и потому отчасти выполняли работу художников. А в одном месте на восточной стене штукатурка была сырой. Размытое квадратное пятно размером полтора на полтора фута, примерно в ярде над полом, влажно поблескивало.

Коглен нахмурился, и это не ускользнуло от проницательного взгляда Галиля.

— В комнате ничего нет. Она пуста. Никакого «устройства», обещанного книгой Дюваля.

Галиль заметил мягко:

— Книга была написана в двенадцатом столетии. Неужели вы ожидали найти что-нибудь в этой комнате, спустя столько лет, после стольких ограблений… После двадцати поколений людей, которые жили в ней?

— Я руководствовался лишь книгой Дюваля, — с некоторой иронией ответил Коглен.

— Вы думали о том влажном пятне, да?

— Я не понимаю, откуда оно, — признался Коглен. — Оно… странное. Холодное.

— Возможно, это и есть то самое устройство, — сказал Галиль. И добавил с легким укором: — После того как вы уехали, я ощупал его — по вашему примеру. И едва не отморозил себе руки. Потом я накрыл это пятно одеялом, и на нем образовался иней!

— Это неосуществимо без морозильной установки, а о ней не может идти и речи! — нетерпеливо прервал Коглен.

Галиль поразмышлял над его словами.

— И все же он образовался.

— Интересно, морозильную установку можно назвать «устройством»? — вслух подумал Коглен.

Турок покачал головой.

— Это очень странно. Я узнал, что в той комнате на штукатурке всегда было пятно, и оно всегда было мокрым. Его считали магическим, и о доме ходила дурная слава — это одна из причин, по которой он пустует. Этой легенде по меньшей мере шестьдесят лет. Так давно еще не было маленьких морозильных установок. Может это быть еще одним необъяснимым фактом в нашем деле?

— Вечно мы обсуждаем какую-то чушь! — фыркнул Коглен. Галиль снова задумался.

— Не может ли замораживание быть забытым искусством древних, — спросил он со слабой улыбкой, — и если так, какое отношение оно имеет к вам, мистеру Мэннерду и этому… Аполлонию?

— Нет никаких забытых искусств, — заверил его Коглен. — В старину люди делали все наобум, полагаясь на то, что считали магическими принципами. Иногда у них что-то получалось. Из магических соображений они лечили болезни сердца наперстянкой. Она оказалась действенной, и это вошло в обычай. Из этих же соображений они до посинения лупили по меди молотком. Она затвердела, и они решили, что она закалилась. Существуют предметы с гальваническим покрытием, которым больше тысячи лет. Древние греки сделали паровую турбину еще в эпоху античности. Более чем вероятно, что у них был и магический фонарь. Но без научного мышления не может быть науки. Все это получалось у них случайно, они не понимали ни что делают, ни как они это делают. У них не было развито техническое мышление… поэтому нет никаких забытых искусств, а есть только новые определения. Мы умеем делать все, что умели древние.

— Вы можете сделать так, чтобы какое-то место оставалось холодным шестьдесят лет, не говоря уже о восьмистах?

— Всего лишь иллюзия, — возразил Коглен. — Иначе и быть не может! Вам лучше спросить Аполлония о том, как это делается. Это по его части.

— Я был бы рад, если бы вы еще раз осмотрели то холодное пятно в доме на улице Хусейна, — удрученно сказал Галиль. — Даже если это иллюзия, то необыкновенно стойкая.

— Я обещал Мэннердам поехать сегодня вместе с ними на пикник. Они собираются присмотреть участок на берегу Мраморного моря.

Галиль вскинул брови.

— Они хотят обосноваться здесь?

— Это для детского лагеря, — сдержанно пояснил Коглен. — Мэннерд — миллионер. Он пожертвовал много денег Американскому колледжу, и теперь ему предложили сделать еще одно доброе дело. Будет организован лагерь для беспризорных детей. Возможно, Мэннерд решит финансировать проект, чтобы показать, как мало нужно для здоровья детей. В Соединенных Штатах этим никого не удивишь. Он ищет место. Если он даст деньги, лагерем будет управлять турецкий персонал, и вложения окупятся. Если затея окажется успешной, турецкое правительство или частные благотворительные организации подхватят и продолжат ее.

— Это замечательно, — сказал лейтенант Галиль. — Нельзя, чтобы такого человека убили.

Коглен ничего не ответил. Галиль поднялся.

— Но… прошу вас, сходите и осмотрите эту «древнюю морозильную установку»! Ведь в вашей записи, сделанной восемьсот лет назад, упоминается, несомненно, о ней! И… мистер Коглен, вы будете остерегаться?

— Чего?

— Мистера Мэннерда, например. — Галиль криво усмехнулся. — Я верю во все эти штуки из прошлого не больше вас, но как философ и полицейский я вынужден смотреть в лицо фактам, даже когда они кажутся невероятными, и рассматривать все возможности, даже если они откровенно абсурдны. Предсказаны два события, которые меня тревожат. Я надеюсь, что вы поможете их предотвратить.