Конец операции «Остайнзатц» - Геннадий Сергеевич Меркурьев

- Километрах в пятидесяти от квадрата, пересекли «железку», идем южнее ее.

- Ну и хорошо. Прыгаем здесь, пока не подошли близко к городу. Я приказываю.

Киселев вышел из носового отсека, подошел к радисту, который перевязывал руку второму пилоту, и приказал:

- Открывай!

Тот отрицательно покачал головой.

- Открывай, приказываю! - еще раз прикрикнул Киселев, и его лицо побледнело от гнева. Тут же раздался звук зуммера и замигала лампочка. Радист открыл дверь и крикнул:

- Пошел!… С богом, ребята!

Конца фразы Киселев, прыгавший последним, уже не расслышал. Земля с высоты казалась темной, зловещей бездной.

«ФРАЙВАЛЬД! ПОРА ШЕВЕЛИТЬ МОЗГАМИ!»

Закончив свои дела в Гродно, Эрлингер выехал в Лиду, но в трех километрах от города машины были остановлены.

- Русские бомбят железнодорожный узел, - доложил дежурный на КПП и настоятельно рекомендовал господам офицерам переждать за городом, чтобы не попасть под случайную бомбу.

Только после полуночи вездеход и «хорьх» проскочили в город, свернули с Минского шоссе на улицу Замковую и остановились у небольшого особняка около развалин старого рыцарского замка. Солдат, прогуливавшийся у решетки ограды и переговаривавшийся с другим постовым, подскочил к воротам, открыл их, и машины въехаливо двор. Эрлингер и офицеры вышли из машин и направились к дому, а шоферы быстро загнали машины в сарай. Двор опустел, только солдат продолжал ходить по двору да со стороны огорода, гремя цепью по проволоке, бегал огромный волкодав.

Эрлингер, за которым следовал Херсман, прошел в одну из комнат, обставленную как кабинет. На большом и широком письменном столе стояли два телефонных аппарата, один из них - полевой, армейского типа. Два мягких кресла и столик с коробкой сигар занимали один угол, диван и торшер - другой. Стены были оклеены обоями, на одной из них почти до потолка тянулась изразцовая стенка голландской печи, топка которой, видимо, находилась в соседней комнате. Кроме двери, через которую в кабинет вошел Эрлингер, имелась еще одна дверь в углу за креслом.

Штандартенфюрер сел в кресло, предложив штурмбанфюреру занять другое, стоящее перед закрытой дверью. Только Херсман опустился в кресло, как дверь бесшумно открылась, и за его спиной вырос здоровенный солдат с красным, обветренным лицом. Хотя все произошло совершенно бесшумно, но штурмбанфюрер почувствовал, что у него за спиной кто-то есть, и вздрогнул.

- Спокойно, Вернер, - произнес Эрлингер. - Раз уж вы теперь будете пользоваться этой квартирой, то вам надо знать некоторые ее секреты или, лучше сказать, неожиданности. Если вы принимаете человека, которому не очень-то доверяете, а должен вам сказать, что здешней агентуре я никогда полностью не верю, то садитесь всегда так, как и я, а вот здесь, на подлокотнике, имеется кнопка. Стоит ее нажать, и у вашего гостя за спиной появится Тео или один из его коллег, с которыми вы познакомитесь…

- Надеюсь, вы имеете в виду обычное знакомство с Тео, а не знакомство с его кулаками, - криво усмехнулся Херсман.

- Тео, что у вас делалось в городе до моего приезда?

Тео сообщил штандартенфюреру, что в доме его ожидает прибывший несколько часов назад инженер-железнодорожник, которому здесь была назначена встреча, и что начальник местного отделения гестапо унтерштурмфюрер Фрайвальд просил соединить его с господином штандартенфюрером, как только тот прибудет в Лиду.

Из разговора с Фрайвальдом Эрлингер узнал, что налет русских бомбардировщиков на железнодорожный узел нанес урон, который «не превышает нормы». Кроме того, Фрайвальд сообщил, что как раз во время налета командир бронетанкового соединения, совершавшего ночной марш по дороге от Щучина к Лиде, услышал над собой шум моторов неизвестного самолета без опознавательных знаков, который шел на небольшой высоте.

Самолет не ответил на сигналы опознания и по приказу командира соединения был обстрелян средствами ПВО танкистов. Однако утверждать, что он был сбит, танкисты не могли. Командир соединения приказал прочесать местность по курсу самолета, который шел с запада на восток, так как ему показалось, что самолет был поврежден, и он хотел захватить его экипаж. Солдаты, прочесывающие лес, никого не обнаружили, да и взрыва от падения самолета не было слышно, поэтому колонна продолжила движение по дороге к Лиде.

Доклад Фрайвальда не понравился Эрлингеру. Он и раньше относился к начальнику лидского гестапо с предубеждением, как к человеку, который занимает пост не по своим деловым качествам, а лишь благодаря родственникам, имеющим высокие чины. Штандартенфюреру было известно, что Фрайвальд приходится дальним родственником группенфюреру СС Хайлеру, который и обеспечил ему теплое местечко в гестапо города Лиды: вроде бы и на Восточном фронте, и в то же время далеко от передовой.

Чутье контрразведчика подсказывало Эрлингеру, что самолет, обстрелянный танковой колонной на участке Щучин - Лида, не был транспортным, который возвращался от партизан; самолет, идущий от партизан, не будет снижаться в районе, где идет бомбежка, которую прекрасно видно с воздуха. Это не был также бомбардировщик из числа тех, что бомбили Лиду, ибо если бы один из них был поврежден огнем зениток, то он пошел бы на восток от Лиды и его не обнаружили бы на западе от города. Эрлингер был почти уверен в том, что этот самолет или выбросил, или должен был выбросить десантников-диверсантов. Значит, надо немедленно организовать тщательные поиски этих людей на всем участке Лида - Щучин.

Придя к такому выводу, Эрлингер по телефону отдал приказ Фрайвальду мобилизовать все силы гестапо, полевой жандармерии и военной комендатуры города, а также местной полиции и прочесать всю местность по обе стороны шоссе и железнодорожной линии.

…Ошибка Фрайвальда, не сумевшего связать разрозненные факты воедино и сделать необходимый вывод о немедленном поиске русских десантников в районе, где было отмечено появление на малой высоте неизвестного самолета, вывела Эрлингера из равновесия. В толстой тетради с коленкоровым переплетом - своем дневнике - Эрлингер записал: «Этот болван Фрайвальд упустил много времени, необходимого для обнаружения и задержания русских диверсантов. Только по моему приказу полевая жандармерия, полиция и комендатура Лиды были приведены в действие…»

Положив дневник в сейф, замаскированный под кафельную стенку голландской печи, Эрлингер с недовольным видом уселся в кресле, взял сигару из коробки и подтолкнул коробку по столику к Херсма-ну. Тот поднес спичку Эрлингеру и раскурил свою сигару.

- А сейчас я вас познакомлю с одним весьма ценным агентом. Правда, он староват и его не забросишь-к партизанам. Но информацию от него получить можно, и, кроме того, мы используем его для заброски другой агентуры к партизанам. Он немец, вернее, фольксдойч, работает с нами с тридцать