Как стать счастливой! - Мария Казакова

— Это невозможно, — заключила я и, скрестив руки на груди, откинулась на спинку стула.

— Вы мне не верите? — стал раздражаться Дариан, уперев руки в край стола и наклонившись ко мне.

— Я не могу этого понять, — подняла я на него глаза, в которых читалось сомнение. — У каждого человека свой почерк: разный наклоны, разная длина черточек, у каждого свои индивидуальные элементы письма, — объяснила я. — Тогда почему у вашей расы нет такого различия?

Похоже, что я попала в самую точку. Именно этот вопрос и мучил Дариана долгое время. Не иметь индивидуальных различий, как грустно. Не отличатся от других, не выделятся из толпы, не иметь чего-то своего.

Вот что я видела в изумрудных глазах, но он молчал, и лицо его имело спокойное выражение, Дариан был расслаблен, но…он же злился из-за этого?

Умнейшее, могущественное существо не может осилить чужое письмо и чтение только потому, что человеку дано немного больше, и это вне его понимания. Ведь индивидуальность — это уже иная ступень развития.

— Возьмите любую книгу у себя на полке и прочитайте мне, — попросила я, отчего золотые волны Дариана беспокойно заколыхались, а сам он скривился, но я настояла.

Он был похож на ребенка, которому дали великое произведение, но не дали букварь и азбуку. Лицо его осунулось, плечи опустились, и сам он помрачнел. Он не мог прочесть ни единого слова. И теперь я понимала, почему. У автора данного теста очень красивый, плавный почерк, но его особенность заключалась в том, что все буквы плавно переходили одна в другую. Дариан просто не мог разглядеть, где заканчивается одна, а где начинается другая.

— Хорошо, а теперь попробуйте написать что-нибудь на нашем языке, — попросила я.

Выражение недовольства и бессилия не изменилось. И я от всей души старалась не смеяться, наблюдая, как его буквы разделяло огромное расстояние, а сами эти буквы были написаны ровными, отточенными движениями. И в принципе это было правильно! Все-таки писать он может, но это было до безумия странно, видеть несоединённые в слова идеальные буквы.

— Завтра я буду разбирать книги, — спокойно произнесла я, и, поднявшись, направилась к выходу. Я буду искать вашу книгу, — чуть улыбнулась я, заглядывая в его выразительные глаза.

Мне вдруг захотелось помочь ему, научить понимать наш язык и писать на нем.

Он больше не рычал, а смотрел на меня, не дыша, как будто видел совсем не меня, а кого-то другого. Но я никак не могла забыть, что существа в этом замке мои враги, и не имела права ослабить оборону, даже приняв отчасти такое хулиганское решение.

Жаждущая и погром

Я долго не могла заснуть той ночью, испытывая самые противоречивые чувства. Я горела желанием найти книгу, которую ищет Дариан, и с такой же силой мечтала навсегда упрятать ее за семью замками, чтобы она ему не досталась. Мне хотелось научить его читать и писать, однако я желала каждый раз ехидно колоть по больному месту и наблюдать за его бессмысленной злобой.

С такими мыслями я и проворочалась большую часть ночи. А когда наступило утро, и я расправилась с завтраком, который принес Грег, стала перебирать книги в поисках того самого таинственного перевода. Тянуть время было глупо, ведь Дариан мог просто озвереть и погнать меня взашей, а может и того хуже…

«Итак, с чего же начать?» — задалась я вопросом.

Начала с того, что перетащила все книги на одну половину комнаты и решила складывать в другую часть уже просмотренные. Но все оказалось не так просто. Каждый раз, когда я брала в руки новый текст, я мысленно возвращалась к старому, боясь что-то пропустить. Я знала все мои сокровища наизусть, а потому и боялась. Боялась быть невнимательной, поверхностной, потому что читала, когда-то все эти книги от корки и до корки. Но тогда я еще не знала, что среди них, могла быть особенная книга, потому что все они, казались мне особенными.

Я бегала из одного угла комнаты в другой часа три, пока не споткнулась посредине и не осознала, что у меня просто раскалывается голова: эту книгу я читала еще в детстве, вот ту, отец привез, когда мне было десять лет, и я сама лично выбирала для нее место на полке. И так я останавливалась на полных воспоминаний страницах.

Нет, я не плакала. Слезы не вернули бы моего отца, но мне было ужасно тоскливо, и мою душу разъедала боль. Сегодня я не выходила из комнаты, и даже отказалась от ужина. Я была в тихом маленьком мире с единственными драгоценностями, которые у меня остались.

Конечно, к вечеру я не успела просмотреть и половину текстов, но что-то подсказывало мне, что я бы ни за что не упустила перевод, который показал мне Дариан, будь он среди этих книг. И когда глаза стали закрываться, а буквы стали расплываться, я с чистой совестью улеглась в постель и мгновенно заснула.

***

Пожар! Творец меня помилуй, горим!

Что-то пошло не так и кухню мгновенно заволокло черным дымом и гарью. Я никак не могла найти то, что собственно загорелось, и захлебываясь кашлем, медленно сползала на пол, озираясь вокруг и пытаясь найти окно, но ничего не видела.

Спустя, казалось бы, вечность, сильные руки подхватили меня и выволокли в холл, где и оставили. Я по-прежнему ничего не видела, голова была как в тумане, и я даже не понимала, лежу или стою. Только слышала топот со всех сторон и ругательства.

Какая слава! Кажется, теперь обо мне в замке не слышал только глухой! А утро обещало быть добрым…

Сегодня Дариана в замке не оказалось, и я не смогла доложить ему, что не нашла перевода. А значит, мне следовало собирать вещи и отправляться в ближайший город, чтобы проверить другую священную обитель. Эта мысль приводила меня в восторг, настолько мне хотелось вырваться на свободу и узнать о существовании других священных писаний. Вещей, которые я перечислила в списке своих нужд для путешествия, оказалось немного, но мне нужна была заверенная бумага, разрешающая нагло рыться в чужом архиве и выносить, то, что необходимо, если мне это понадобится.

Приятной новостью стало в это утро еще и то, что Грег нашел мне обувь! Грубоватые башмачки на сплошной подошве идеально на мне сидели и позволяли быстро передвигаться по замку, чем я и занялась, спускаясь на кухню, ведь банановый торт я все же задолжала одному окаменелому.

Кухня была достаточно большой,