Если случится чудо - Шэн Л. Дж.

– Что за история? – Мэлаки засовывает руки в передние карманы.

– Давай где-нибудь присядем? – Я пропускаю его вопрос мимо ушей и оглядываюсь по сторонам.

Хотелось бы выпить и что-нибудь съесть. Полагаю, у любого нормального парня возникнет куча вопросов, что мне от него надо, но, похоже, Мэла нельзя отнести в эту категорию. Он кивает в обратном направлении, и мы разворачиваемся. Теперь я иду за ним.

Пользуется ситуацией. А уличный певец в этом мастак.

– Есть у тебя имя? – спрашивает он.

Я иду за ним. Едва поспеваю.

– Аврора.

– Аврора! Принцесса Аврора из?..

– Нью-Джерси. – Я закатываю глаза. Ну что за кривляка.

– Нью-Джерси. Ну конечно. Известный обработанным мясом, чижом[7] и Джоном Бон Джови, хотя последним попрекать тебя не стану.

– Какая невероятная забота.

– Что сказать? Я тоже щедрая душа. Имей в виду: все, известное мне о Нью-Джерси, я почерпнул из реалити-шоу «Пляж». Мама безнадежно влюблена в того, у кого геля на волосах столько, что можно заполнить им бассейн.

– Поли Ди, – я улыбаюсь и киваю.

Внезапно мне становится жарко. Нужно снять камуфляжную куртку. А может, и толстовку. Расчехлиться. Стащить с себя слои одежды.

– Он самый. – Мэлаки щелкает пальцами. – Но я уверен, что ты и твоя семья совсем не похожи на него и его пережаренных на солнце друзей.

Я кусаю большой ноготь.

– Вообще-то моя мама была бы там практически королевой. Она на двадцать пять процентов состоит из автозагара, на двадцать пять – из лака для волос и на сорок – из тесной одежды и краски для волос. Она крайне огнеопасна.

– А куда делась оставшаяся десятка? – смеется он и смотрит на меня непонятным взглядом.

– Она не очень хороша в математике, – невозмутимо отвечаю я.

Мэлаки запрокидывает голову назад и так громко хохочет, что от его смеха у меня внутри что-то трепещет. В моем городе парень вроде него обязательно выгодно воспользовался бы своей внешностью: стал бы актером, моделью, медийной персоной или занялся бы еще какой-нибудь мнимой работенкой. Маму хватил бы удар, если бы она услышала смех Мэлаки. Он буквально смеется каждой морщинкой. Сплющивается каждый миллиметр его плоти.

– Я – Мэл, – говорит он.

Мы еще идем, и он не может пожать мне руку, поэтому просто пихает плечом и стягивает с моей головы капюшон, открывая лицо.

– А ты? Разрушишь какие-нибудь стереотипы об ирландцах? – спрашиваю я.

Мэл резко поворачивает за угол. Я за ним.

– Боюсь, что нет. Я католик, маменькин сынок и вполне работоспособный алкоголик. Мой дед… вообще-то формально он мне не дед. Отец Доэрти – католический священник, но мамин папа умер совсем молодым, и отец Доэрти, его брат, был так добр, что растил ее как собственное дитя. Короче, он научил меня делать рагу, и оно по сей день единственное блюдо, которое я умею готовить. Я живу на ферме с непомерным количеством овец, и они все тупицы. Светлому пиву я предпочту темное, позу не сзади, а миссионерскую, считаю Джорджа Беста[8] богом и уверен, что коричневый соус лечит все, кроме рака, включая похмелье, несварение желудка и, вероятно, гепатит С.

– Мы… поразительно шаблонные для наших родных краев персонажи. – Я перекатываю кольцо через дырочку в носу. Постоянно так делаю, когда нервничаю, чтобы хоть чем-то занять руки.

– Стереотипы существуют, потому что в них есть зерно правды. – Мэл останавливается, поворачивается и стучит по крыше старого «форда» цвета гнилых зубов. – А теперь пошли. Нам есть куда пойти, есть что посмотреть, и, боюсь, придется тебе сесть за руль.

– А?

– Принцесса Аврора из Нью-Джерси, ты не смотрела ни одной старой доброй мелодрамы? Где в самых лучших в истории кинематографа сценах первой встречи женщина куда-то везет мужчину? «Когда Гарри встретил Салли», «Поющие под дождем», «Тельма и Луиза»…

– В последнем не было сцены первой встречи. И Джина Дэвис не мужчина.

Я не могу удержаться от смеха. Как он осмелился растопить мое сердце до того, как я оказалась готова оттаять?

– Да что ты говоришь. – Он кидает мне в руки связку ключей, и я инстинктивно ее ловлю. – Карета подана, мадам придира.

Этот парень утонченный, обаятельный. Худшая разнотипность сердцееда – тот, кто не настолько сердоболен, чтобы сразу дать понять, какой он козел, хотя на самом деле так себя и ведет. Бьюсь об заклад, куда бы он ни пошел, за ним тянется дорожка из кровоточащих, разбитых и едва бьющихся сердец. Так Гензель и Гретель оставляли следы из хлебных крошек, чтобы найти путь домой. Вот только я знаю, куда ведет эта дорожка – к уничтожению.

– Подожди. Пока мы еще здесь, хочу кое-что у тебя спросить. – Я поднимаю руку. Лучше сразу обозначить намерения.

– Согласен. – Мэлаки распахивает пассажирскую дверь и садится в машину. Я продолжаю стоять на тротуаре, а он захлопывает дверь, опускает стекло и кладет на него руку, надев темные очки-авиаторы. – Ты сядешь?

– А до этого ты не поинтересуешься, что я хочу спросить? – хмуро смотрю я.

Он приподнимает очки и дарит мне улыбку, способную охватить своей мощью целую вселенную.

– А смысл? Я в любом случае подарю тебе все, что нужно. Будь это деньги, поцелуй, секс, почка, печень. Господи, надеюсь, тебе не нужна моя печень. Она, к несчастью, поизносилась. Живей, Аврора.

– Рори.

– Рори, – соглашается он, покусывая нижнюю губу. – Так лучше. Ты совсем на принцессу и не похожа.

Я выгибаю бровь. Не знаю почему, но его заявление меня бесит. Он прав. Я совсем не похожа на принцессу вопреки желанию моей матери. Лучшая подруга Саммер утверждает, что я смахиваю на эльфа с суицидными намерениями.

– Ты скорее напоминаешь мне самую красивую сводную сестру из диснеевского мультика. Неудачницу, которая в финале получает принца. Ту, которая рождена без титула, но заслужила его, – объясняет Мэлаки.

Я заливаюсь краской и думаю над иронией судьбы, ведь и впрямь только что узнала о существовании сводной сестры.

– Ого, она покраснела. – Он победоносно вскидывает кулак в воздух. – Не все потеряно. У меня еще есть шанс.

– Вообще-то нет, – остужаю я его пыл. Парень заливается смехом, потому что и так знает исход. Ублюдок знает, что все равно меня уломает.

– Секса у нас не будет, – предупреждаю его.

– Конечно, не будет, – спокойно соглашается Мэл. Легко. Не веря ни единому моему слову.

– Я серьезно, – предупреждаю я. – Только через мой труп.

Рассмеявшись еще громче, парень постукивает по двери.

– Шевелись, принцесса.

Мэл довольно эксцентрично показывает, как выехать из Дублина: «Налево. Нет, другое “налево”. Ничего, налево, как в первый раз». Я хоть и в ужасе от левостороннего движения, да и международных прав у меня нет, но все равно оказываюсь за рулем.

Может, сама атмосфера лишает меня остатков логики. Может, дело в Мэле. Знаю лишь, что мне восемнадцать лет и я только что потеряла отца, которого никогда не знала. Ощущение, будто я зависла в воздухе, как марионетка. Между небом и землей. Нечего терять, нечего и приобретать.

Мы въезжаем в небольшую деревню, притулившуюся между зелеными холмами в двух шагах от Дублина. Белая деревянная табличка сообщает, что мы прибыли в Толку, графство Уиклоу. Справа видна река, через которую перекинут каменной аркой старый мост, а на въезде в город стоят обветшалые домики с ярко-красными дверьми. Эти разбросанные то тут, то там здания, как волосы на лысой голове, похоже, стоят на главной улице. Мы проезжаем по Мэйн-стрит мимо ярко-голубого дома, церкви, гостиниц, пабов и маленького кинотеатра, в котором, по словам Мэла, действительно есть отдельные места, а работающие в нем люди до сих пор используют классические киноленты.

Дорога довольно извилиста, и когда я, следуя инструкциям Мэла, паркуюсь недалеко от паба под названием «Кабанья голова», то чувствую, как мое сердце переполняют странные эмоции.