Проклятье музыканта - Наталья Калинина

Мужчина вернулся туда, откуда начала сегодня свой путь она. Толкнув дверь, вошел в освещенное помещение и, увидев за стойкой мальчишку, направился к нему… Пара вопросов, располагающая улыбка – а он умел располагать к себе людей, когда хотел, – и вот уже узнал то, что ему было нужно. Ну что ж, хоть его первый ход во вновь затеянной ею партии и закончился для него потерей фигуры, но пешки, а не королевы.

Мужчина вытащил из кармана бумажку с написанными на ней четырьмя словами и расправил ее. «El gato de cristal». Это ключ. И воспользуется он им безотлагательно.

Неподалеку от того дома, в котором он поселился, находился круглосуточный пункт связи, и мужчина направился туда. Оставил на стойке владельцу-пакистанцу несколько монет и, получив в ответ пароль, сел за видавший виды компьютер. Пусть он не любит современность, но не может отрицать того, что она дает ему достаточно преимуществ. Мужчина достал из кармана бумажку, вбил в строку поисковика записанные слова и мысленно возликовал, увидев внушительный список ссылок. Да, на этот раз, похоже, судьба решила сжалиться над ним.

Он открывал страницу за страницей и внимательно изучал все, что находил. Читал интервью и новости, делая пометки в маленький блокнот, пролистывал сообщения на форумах, рассматривал снимки, главным образом скрупулезно изучая, как влюбленная юная дева, фотографии одного из шестерых молодых мужчин – высокого, со взъерошенными черными волосами и светлыми глазами, с вытатуированной на правом плече пантерой. Все снимки, которые попадались, были так или иначе связаны с деятельностью парня. Здесь были фотографии с концертов, с поклонницами после выступлений, из студии во время работы, с профессиональных фотосессий. И ни одной, сделанной в домашней обстановке! Как и ни одной фразы в интервью, в которой бы музыкант проговорился о частной жизни, даже на прямые вопросы интервьюера о личном он умело уходил от ответа. То ли так тщательно оберегал свой домашний мир от чужого любопытства, то ли просто вся его жизнь сводилась к музыке.

И все же после долгих поисков на глаза попались две фотографии, сделанные прошлой зимой, не имеющие никакого отношения к концертам и записям. На первом снимке молодой человек, одетый в синюю куртку, с намотанным вокруг шеи толстым шарфом, обнимал на фоне заснеженного пейзажа улыбающуюся девушку в вязаной шапочке, из-под которой выбивались длинные каштановые волосы. Оба смотрели не в объектив, а друг другу в глаза, так, словно неизвестный фотограф подловил их за мгновение до поцелуя. На втором снимке молодая пара явно дурачилась: парень поднял девушку со спины под мышки, будто собирался бросить ее в сугроб, она смеялась и, сопротивляясь, болтала в воздухе ногами. В одной руке незнакомка держала сдернутую с головы шапку, и ее волосы красиво лежали на плечах крупными волнами.

Мужчина увеличил обе фотографии, рассматривая на этот раз уже девушку. Невысокая – своему рослому спутнику она едва доходила до плеча. Милая, скорее просто симпатичная, чем красавица. Но у нее была такая солнечная улыбка, что невозможно было отвести от нее взгляд, и редкого изумрудного оттенка глаза, лучившиеся счастьем и любовью. Мужчина неожиданно для себя залюбовался сияющими глазами, улыбкой, завитками густых волос с осевшими на них снежинками. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что завидует парню этой девушки: и потому, что смотрит она на него таким влюбленным взглядом, и потому, что тот испытывает к ней ответное чувство.

Спохватившись, мужчина закрыл страницу и резко поднялся из-за стола. Все, что ему пока надо, он выяснил. Его ошибкой было то, что раньше он пытался склонить на свою сторону мужчин – своих соперников. Но никогда не пробовал взять в союзницы женщину – ее соперницу…

В ту ночь я впервые за долгое время плохо спала, мучаясь тревожными снами, которые хоть и прерывались, но оказались сериалом с одним и тем же персонажем. Мне снилась незнакомая девушка, яркая, как кровь на снегу. В ее внешности сочеталось что-то дьявольское и одновременно ангельское: демонический взгляд, казавшийся таким из-за глубокой темноты в ее черных глазах, и невинная улыбка святой. У нее было совершенное лицо, над которым поработала не природа, – сам Господь Бог вырисовывал его с любовью. Но дьявол, вдохновившись огнем темного царства, добавил грешной страсти в ее глаза и жаром напоил ее яркие губы.

На незнакомке было алое платье, которое обнажало ее плечи и наполовину – грудь, плотно обхватывало талию и падало до щиколоток многоярусными пышными юбками. Ее черные волосы, полусобранные сзади, украшала крупная бордовая роза. Невероятно красивая девушка, ослепительная до боли в глазах, роковая до разбитых одной стрелой-взглядом сердец.

Я помнила, что образ ее переходил из одного моего сна в другой, но сюжеты стасовались, словно карты, и рассыпались в памяти сложным пасьянсом, который к утру уже не вспомнился. Запомнился лишь последний перед пробуждением сон, в котором девушка танцевала босой с таким отчаянием, словно это был не танец, а поединок не на жизнь, а на смерть. В какой-то момент, наблюдая, будто со стороны, за ней, я вдруг подумала, что танцует она на сложенных для костра дровах, надеясь выторговать у смерти еще ночь жизни в обмен на свой страстный танец. Юбки танцовщицы взметались, как всполохи огня, открывали ноги до колен, волосы разметались по спине. Запрокинув лицо и прикрыв глаза, девушка плакала, и по ее щекам катились кровавые слезы. Это зрелище мне показалось одновременно и завораживающим, и жутким. Засмотревшись на нее, я пропустила тот момент, когда юбки платья стали языками пламени, облизывающего лодыжки девушки, подбирающегося по ее голеням к бедрам, скрывающего взметнувшиеся кверху руки. Пламя поглотило ее, а из моего горла вырвался хриплый крик, который разбудил мужа. Рауль обнял меня, но я уже не смогла уснуть из-за ощущения тревоги. Нехорошие предчувствия отравили мое настроение: со снами я была в особых отношениях, иногда они оказывались вещими и предупреждали об опасности.

Но в счастливом утре, которое я провела вместе с мужем, эти тревожные предчувствия растворились без остатка.

II

В субботу, в день рождения Рауля, я встала пораньше, чтобы испечь к завтраку пирог, который он любил. Но успела лишь выставить на стол глубокую миску для замешивания теста, когда за моей спиной раздался голос мужа:

– Что ты делаешь?

Я ойкнула и резко оглянулась. Рауль стоял в дверном проеме, взъерошенный со сна, босой, в одних потертых домашних джинсах, и щурился, разглядывая меня. Я с трудом отвела взгляд от его голого торса, от пантеры на плече и, доставая из ящика ложку, призналась: