История Швеции - Игвар Андерсоон

Одним словом, благодаря сообщениям римлян свеи прочно вошли в историю, и мы можем, таким образом, предположить, что, наряду с прежними южными областями Швеции, занимавшими до того центральное место в жизни страны, заметную роль начинают играть и новые области. Около 150 г. н. э. ученый грек Птолемей из Александрии начертил первую, в основном правильную, карту географического расположения стран, прилегающих к Балтийскому морю. На этой карте Швеция показана как самый восточный и самый большой из четырех островов, расположенных «в германском океане», и носит название Скандии, что соответствует Сконе и Скандинавии. По словам Птолемея, на этом острове живут γόύτάι, то есть ёты; однако северная часть этого острова осталась неизвестной Птолемею, и он не знал, что Скандинавия — полуостров, протянувшийся далеко на север.

В то время, когда Пифий совершал свое путешествие на север, сношения скандинавов с югом, насколько можно судить, были не очень оживленными. Но, когда в последние 50 лет до нашей эры между римлянами и континентальными германцами начались оживленные сношения, носившие то дружеский, то враждебный характер, их влияние косвенно распространилось и на Швецию. Археологи называют первые века нашей эры «римским железным веком». По торговым путям, шедшим вдоль больших германских рек, римская культура достигла и Скандинавии. Среди археологических находок, относящихся к той эпохе, много стеклянных кубков, чаш, ваз, кувшинов, бронзовых сит для вина, которые выделывались искусными римскими мастерами той эпохи. Было найдено много римских серебряных монет, прежде всего на Готланде; эти находки свидетельствуют об интенсивных экономических связях между Римом и Скандинавией. Рунический шрифт, возникший на основе классического римского капитального шрифта и раньше всего появившийся дальше к югу, дошел и до Скандинавии, и шведы постепенно научились записывать рунами на камне формулы заклинаний и имена. Готский историк Иордан в VI в. уже дает описание северных стран, в котором мы можем распознать ряд наименований сконских и халлаидских племен, а также ётов и свеев. Он пишет: «Здесь живет народ suehans, который, подобно тюрингам, обладает замечательными конями. Некоторые из этого народа путем торговли, через бесчисленные другие народы, поставляют римлянам сапфировый мех, знаменитый своей лоснящейся чернотой… За ним идет много разных народов — theustes, vasot, bergio, hallin, liothida… За ними… finnaithae, fervir, gauthigoth, сильный народ, всегда готовый к бою».

Здесь «suehans» означает «свеи», «hallin» и «bergio» связаны с Халландом и уездом Бьере, «finnaithae» — с Финнведеном, «gauthigoth» — с Ёталандом.

В V в. и в начале VI в. Швеция была богата золотом и драгоценностями. Торговля и пиратские набеги принесли шведам их долю в той огромной добыче, которую германские племена в это время стали захватывать в распадающейся Римской империи. Но этот период был не только периодом обогащения Швеции, совпадавшим по времени с великим переселением народов на материке: он был также периодом постоянной тревоги, и междоусобиц. Это подтверждается различными находками, относящимися к IV и V вв. н. э.

Богато украшенное оружие, военные трофеи победителей, найденные в земле клады золотых монет и слитков, которые богачи того времени зарывали в землю, боясь войны и грабежей, — все это говорит о неспокойном времени, соответствующем по характеру бурной эпохе великих переселений воинственных народов Европы и падения Римской империи. Об этом неспокойном времени свидетельствуют сохранившиеся до сих пор в Швеции многочисленные (около 500) примитивные укрепления, в которых, видимо, могло укрываться сравнительно большое количество местных жителей. Такие крепости воздвигались во многих областях Швеции, но особенно много их было в Центральной Швеции и на двух крупных островах Балтийского моря. Те же опасности, которые заставляли богачей зарывать свои сокровища в землю, заставили людей собираться в этих огромных укреплениях, воздвигнутых в неприступных горных местах или среди бездонных болот.

Приблизительно с 500 г. н. э. выдвигается новая центральная область Швеции — Упланд. Почва в этой области поднялась до такой степени, что внутренние ее долины — прежде заливы — превратились в плодородные пастбища и большие охотничьи угодья. Именно отсюда стал вывозиться из Швеции в другие страны, может быть, самый ценный экспортный товар того времени — драгоценные меха редкого блеска, описанные Иорданом. До сих пор вблизи Старой Упсалы и Венделя высятся курганы, отмечающие места погребения местных князей. Как здесь, так и в других местах (Вальсйерде) вблизи водной системы Фюрисо знатные люди погребались в своих кораблях. Вместе с людьми в кораблях погребалось и имущество, которое по своей роскоши, богатству и изяществу не имело себе равного во всей тогдашней Скандинавии. Шлемы и оружие были украшены замечательными изображениями, воспроизводившими сцены из жизни богов и героев. Именно к этому времени относится повествование Иордана о многих племенах Швеции; некоторые из них, как, например, племя, жившее в Упланде, достигали большой мощи и богатства.

Но не только рассказы народов, населявших берега Средиземного моря, проливают свет на глубокий мрак, окутывающий тогдашнюю Швецию. Песнь о Беовульфе, замечательный памятник древнеанглийского эпоса, говорящая главным образом о данах и «геатах», мимоходом упоминает также о военных столкновениях между свеями и геатами, что заставляет относить описанные события приблизительно к началу VI в. Среди скандинавских историков вопрос о том, кого понимать под «геатами» — «ётов» или «ютов» — классический спорный вопрос. Различные подробности в поэме позволяют высказать и то и другое предположения. Первое толкование более соблазнительно для историка Швеции. Быть может, наиболее простое и правдоподобное объяснение этих противоречий можно найти в том, что автор поэмы объединял в своих «геатах» предания, которые относились и к «ётам» и к «ютам». Если мы даже примем более осторожное толкование слова «геаты» как «юты», то и тогда песнь о Беовульфе даст нам значительный материал для освещения древней шведской истории.

В песне о Беовульфе рассказывается, как Беовульф, опекун короля геатов Хеардреда, принимает при своем дворе изгнанников, сыновей короля свеев Отера, враждующих с братом их отца Онелой, «прославленным князем, первым из всех морских владык, который раздавал сокровища в державе свеев». Между Онелой и Хеардредом вспыхнула война. А когда впоследствии Беовульф стал королем геатов, он поддержал сына Отера — Эадгильса, снабдив его «оружием и воинами для борьбы за широким морем». Эадгильс одержал также победу над узурпатором в Швеции и стал королем этой страны. Старый король свеев Онгентеов, отец враждующих Отера и Онелы, также вступает в борьбу против геатов и в конце концов гибнет от их руки.

Конечно, во всем этом древнем эпосе можно почувствовать только очень туманный намек на державу свеев, о которой свидетельствуют могильные курганы и пышные погребения в кораблях. Но упомянутые в древнеанглийском эпосе Ангантир, Але, Оттар, Адильс — так будут звучать эти имена, если мы сведем древнеанглийские формы к их шведским соответствиям, — все же первые в истории Швеции, которые известны нам по имени. В древности думали, что имя само по себе есть что-то великое и полное силы, тесно связанное с человеком, который его носит, и первые имена людей в летописях Швеции свидетельствуют о склонности к фантазии и обладают особенным очарованием. Но вопрос заключается в том, являются ли все эти герои эпоса, короли свеев, только легендарными героями или они в действительности существовали и царствовали.

Ответ на этот вопрос отчасти может дать уже упомянутая поэма Тиодольфа «Сказание об Инглингах». В длинном ряду упсальских королей, которых поэт воспевает в своем сказании, образы старейших поколений, правда, в значительной степени проникнуты духом мифа и саги; но затем в этом творении Тиодольфа появляется ряд знакомых имен и образов: это те же имена и образы, которые мы уже встретили в неясных местах «Песни о Беовульфе».

Тиодольф не упоминает Ангантира, но об Оттаре и Адильсе он сообщает. Мы приводим ниже строфы эпоса Тиодольфа, в которых они упоминаются. Эти строфы, если передать их содержание менее замысловатым языком, просто говорят о том, что Оттар погибает в бою с датскими вождями, а Адильс умирает, упав с лошади.

Оттар пал храбро от меча данов,став добычей орлов.Коршун-стервятник на поле Венделявпился в его труп кровавой лапой.Так, я слышал, свеи долгопомнили деяния Вотра и Фасте:князья острова Фроде —убийцы господина.Еще я слышал, чары ведьмызло накликали на жизнь Адильса;насмерть разбился знаменитый властитель,упав с коня.С галькой смешалсясок мозга потомка богов.В Упсале недруг Алевстретил смерть, предначертанную роком.

Эти два источника — древнеанглийский эпос и песня исландца Тиодольфа — происходят из мест, далеко отстоящих друг от друга, и нельзя думать, что какое-либо указание одного из них покоится на данных другого. Они частично подтверждают друг друга. Отсюда неизбежен тот вывод, что совпадающие имена королей свеев, названные в обоих источниках, принадлежат людям, действительно существовавшим.