История Швеции - Игвар Андерсоон

Эти два источника — древнеанглийский эпос и песня исландца Тиодольфа — происходят из мест, далеко отстоящих друг от друга, и нельзя думать, что какое-либо указание одного из них покоится на данных другого. Они частично подтверждают друг друга. Отсюда неизбежен тот вывод, что совпадающие имена королей свеев, названные в обоих источниках, принадлежат людям, действительно существовавшим.

Приблизительно к этому же эпическому периоду истории шведского народа надо отнести и древнейшие рельефные изображения на камнях, воспроизводящие мотивы легенд и мифов из жизни героев ранней Швеции. Неясные сведения об этом же периоде времени, возможно, содержатся также и в обширнейшей и своеобразнейшей из всех северных рунических надписей на камнях — надписи в Рёке в Эстерйётланде, над разгадкой которой долго бились археологи всей Скандинавии; эта надпись относится, вероятно, ко временам викингов. В стихотворной ее части содержатся некоторые сведения о короле Тиодрике (возможно, это сам Теодорих Великий, король остготов). Некоторые строки этой надписи напоминают нам об эпохе переселения народов:

На готском коневластитель меринговсидит теперь вооруженный,со щитом на ремне.

В рунических надписях, найденных в более южных областях, мы также встречаем указания на связь событий в Скандинавии эпохи викингов с великим переселением народов. Византийский историк VI в. Прокопий упоминает о племени герулов, жившем к северу от Дуная между Мархом и Эйпелем. Это племя, рассказывает Прокопий, напало на своих соседей лангобардов, но потерпело поражение и «вынуждено было уйти со своих унаследованных от отцов мест». Часть герулов переселилась в Иллирию, находившуюся в пределах границ римского государства.

«Другая часть, — рассказывает далее Прокопий, — в поисках новых мест поселения пыталась обосноваться в самых северных областях обитаемого мира. Под предводительством многочисленных членов своего королевского рода они прошли сначала одну за другой все славянские земли, попали затем в простирающуюся на огромное расстояние бесплодную пустыню и наконец добрались до народа по имени «варны». Затем они поспешно миновали земли, заселенные данами, причем эти варвары не причинили им никакого вреда. Потом они достигли Океана, переплыли его, направились далее в сторону острова Фуле, где и обосновались». В дальнейшем Прокопий более точно определяет их местопребывание: «рядом с ётами».

К концу этой замечательной эпической эпохи наблюдается также проникновение жителей Восточной Швеции и Готланда в юго-восточную часть побережья Балтийского моря. Кладбище в нынешней Латвии, у Гробиня подле Лепаи, — яркое и несомненное свидетельство среднешведского и готландского влияния. Старейшие из этих шведских гробниц в Латвии археологи относят ко второй половине VII в.

Тесные связи с Европой времен переселения народов, огромные богатства, ничем не ограничиваемая страсть к роскоши господствующей группы населения Швеции, а помимо этого, состояние постоянного беспокойства и междоусобиц — вот что нам известно о жизни шведской страны и ее обитателей в VI в. и в эпоху следующую за ним. Торговля дорогими мехами и благородными металлами, пиратство и колонизация земель за морем выявляют другую сторону жизни Швеции в это время. К концу этого периода наиболее передовыми племенами на территории Швеции оказываются два племени — свеи и готландцы.

Но за эти столетия в Швеции произошло еще одно событие может быть, более важное, чем иные внешние события, кажущиеся более значительными.

Для того времени мы располагаем новым источником, дающим возможность по-новому объяснить одну из важнейших страниц шведской истории. Это — наименования местностей, к которым последние поколения исследователей относились с особым интересом. Для их изучения была создана целая наука, о них существует обширная литература. Эти старейшие материалы, сохранившиеся на шведском языке, дают много нового по сравнению с изучавшимися ранее рассказами иностранцев и тем, что в дальнейшем удалось разыскать археологам и геологам. Ранее считали, что ныне существующие названия местностей возникли еще в каменном веке; более критические новейшие изыскания относят эти старейшие названия именно к той эпохе, которую мы здесь описываем. Старейшие названия местностей принадлежат к типу Odensvi, Skatelov, Gudhem, Ullturia, Svartinge, Agnesta(d), Stigtomta, Orby, Torsakra и т. д. По различным причинам, в частности потому, что они связаны с языческими именами богов или людей, названия этих местностей могут быть отнесены к тому языческому времени, о котором здесь идет речь. Эти языковые памятники свидетельствуют прежде всего о том, что уже тогда все названия местностей давались на «svensk tunga» (шведском языке). Шведский язык, в то время, конечно, значительно менее отличавшийся от других северных языков, имел право гражданства в Швеции уже в период, к которому относятся первые языковые данные, дошедшие до нас с территории Швеции. Один датский ученый верно отметил, что все вышеприведенные окончания в названиях местностей, обозначающие различным образом понятие дома (hem), местожительства, деревни, поля, свидетельствуют об упорной и ожесточенной борьбе крестьянина за свое независимое существование.

Топонимисты и археологи в самое последнее время пришли к той мысли, что приблизительно в середине первого тысячелетия нашей эры среди шведского крестьянства установился тот вид оседлого образа жизни, который затем господствовал более тысячелетия: создавалась крестьянская община с крепко слаженным единым хозяйством и с тесным сотрудничеством между дворами в деревнях и в поле. Естественно, что такая крепкая форма организации возникла в период внешних смут и коренной ломки хозяйственной жизни. Тесная сплоченность и общий труд создавали более эффективные формы земледелия и скотоводства; это давало возможность общими усилиями вспахивать плугом земли более тяжелые, но могущие дать в конечном счете более богатый урожай. Полагают, что именно в этот период начали распахивать в широких масштабах целину, и в дальнейшем распахивание новых земель получило постоянный характер, о чем свидетельствуют старейшие названия деревень. К этому следует добавить, что в результате продолжавшегося в течение первого тысячелетия нашей эры поднятия почвы в распоряжении человека оказались новые отличные пастбища. К торговле, морским походам и колонизации, которыми занимались высшие классы населения, прибавилось теперь наличие крестьянской общины и заселение новых областей. Без сомнения, это был замечательный период в истории Швеции, хотя детали его еще неясны и неточны.

Логическим следствием внутренней реорганизации страны явились в ближайшие столетия — IX и X вв. — походы викингов, предвестники экспансии в юго-восточной части побережья Балтийского моря. Во времена викингов Швеция стала единым государством; первые указания на зачатки такого единого государства мы встречаем уже у Тацита в его описании свионов эпохи императора Траяна (известные факты общественной жизни Скандинавии показывают, что к этому времени наблюдается распад родового строя, переход к сельской соседской общине, но нет оснований согласиться с мнением автора, который считает возможным говорить о существовании шведского государства во времена Тацита, то есть уже к концу I в. н. э.).

Глава III

ШВЕДЫ ВО ВРЕМЕНА ВИКИНГОВ[5]

(800—1050 гг.)

Жители Бохуслена, Халланда, Сконе и Блекинге вместе с датчанами и норвежцами часто уходили на запад в походы против жителей больших и малых островов Атлантического океана, франков и других более отдаленных народов. Но чаще они предпочитали походы на восток: шведские викинги продолжали, но только в более грандиозных размерах, разбойничьи набеги VII и VIII вв. Стимулом для этих крупных предприятий были завязавшиеся еще в прошлом торговые сношения шведов с народами Востока, усилившаяся концентрация власти знати и более эффективная организация общин. Теперь проводились крупные торговые экспедиции, и, так как одним из важнейших товаров были рабы, эти торговые походы, естественно, комбинировались с пиратством.

Через Россию шли пути, соединяющие Северную Европу с Востоком: здесь можно было обменять товары Севера и русских областей — меха, рабов и многое другое — на сокровища Востока.

Древнейшая славянская летопись, известная под названием «Летописи Нестора», в выразительной форме рассказывает о появлении в этих далеких странах скандинавов — варягов.

Хронология летописи Нестора ошибочна, и большие хозяйственно-политические связи, на фоне которых происходят описанные у него события, незаметны в его рассказе. Однако мы увидим их совершенно ясно, как только посмотрим, куда стремились скандинавы. Новгород лежит в устье реки Волхов при выходе ее из озера Ильмень. Отсюда идет большой речной и морской путь к Ладоге, Неве и Финскому заливу. Изборск лежит на несколько километров южнее Чудского озера, откуда ведет второй путь к Финскому заливу по реке Нарве. Город Полоцк контролирует третий путь к Балтийскому морю — по реке Двине. Белое озеро расположено у скрещения рек и озер, которые связывают Ладогу с Волгой через Свирь, Онегу и несколько маленьких рек. На верхнем течении Днепра, там, где оно ближе всего подходит к рекам, текущим на север, расположен нынешний Смоленск, который как бы связывает всю водную систему этого района. В районе Смоленска археологи обнаружили огромное кладбище с многочисленными находками, свидетельствующими о ранних связях славян с Севером[6]. Киев господствует над средним течением Днепра. Ко всем этим важным пунктам, ключевым позициям бесконечных рек русской равнины, устремились завоеватели. Викинги были хорошо знакомы со шведскими реками, научились перетаскивать корабли на катках и перегружать товары на водоразделах. Шведские корабли, видимо, строились специально с учетом особенностей такого транспорта, и греческие писатели отмечают в своих рассказах, что шведские суда могут плавать даже на очень мелководных реках. Свои путешествия на восток викинги начали уже в начале IX в., раньше, чем об этом рассказывает летопись Нестора. Торговля товарами скандинавских и русских областей — дорогими мехами и рабами — принесла варягам большие богатства. Поток серебра из стран Востока полился в Россию и Скандинавию. Исследователи экономической истории той эпохи утверждают, что варяги, контролировавшие удобнейшие торговые пути на Восток, оказались в чрезвычайно выгодном положении и окончательно вытеснили франкскую державу как посредника в торговле между Востоком и Западной Европой. Об экономическом процветании тогдашней Швеции можно судить не только по монетам, найденным в Швеции и на Готланде, но и по другим признакам: на одном из островов в озере Меларн вырос замечательный город Бирка, куда приезжали фризы и другие мореплаватели со всех концов Западной Европы и который в течение IX и X вв. стал центром североевропейской торговли.