Русские подвижники 19-ого века - Евгений Поселянин

Быстро осмотрев городские церкви и побывав на испытаниях в семинарии, гимназии и духовном училище, преосвященный отправился по епархии. Его огорчила бедность церквей — в некоторых не было ни библии, ни книг, составляющих круг церковный. Риз по три-четыре, одна шелковая, остальные холщевые. Посещение Саратова произвело отрадное впечатление на архипастыря; в нем уже было 10 храмов. В соборе преосвященный Иннокентий сказал проповедь на текст: "Возвеличим Господа со мною и вознесем имя Его вкупе". "Когда я произнес — пишет он — к народу: "Возвеличим Господа со мною!" мне хотелось обнять всех и во едином союзе возвеличить беспредельно Великого; собрание было немалочисленно: собор, его крыльцо, притвор и окна наполнились зрителями".

На третий день по приезде в Саратов преосвященный окончательно изнемог и слег; чрез две недели, почти на смертном одре, он возвратился в Пензу, но не переставал заниматься делами епархии. Узнав, что комиссия духовных училищ вторично издает его "Церковную историю", он заботился об ее исправлении. Врач еле мог убедить его принимать лекарство. Взор больного был неотступно устремлен на Распятие. За неделю до кончины он передал тысячу рублей на содержание бедных учеников в уездном и приходском училищах в Пензе. "Кого благодарить?" спросили его. "Иисуса Христа", — отвечал он.

Между тем, он все слабел, не в силах был поднять и стакана с водою, но не оставлял пера до кончины. Погода ненастной поздней осени еще более усиливала страдание его. Казалось, что кожа от худобы присохла к костям его. Внешность Иннокентия, сиявшая спокойным духом, умилением и благоговением, походила на образ святителя Димитрия Ростовского.

"Не великое дело, — отвечал он, когда ему говорили о том, — иметь сходство по наружности. О, если б благодать Божия сподобила приблизиться к нему по духу".

Никто не слыхал от страдальца в его последнюю болезнь стона, и когда высказывали ему соболезнования, пресекал их, говоря кратко: "Так Богу угодно".

9 октября ночью он позвал келейника и сказал: "Какое дивное видение мне представилось! Казалось мне, что небеса отверзлись. Двое светлых юношей в белых одеждах, слетев с высоты, предстали предо мной и, с любовью смотря на меня, взяли меня, немощного, и вознесли с собою на небо. Сердце мое исполнилось несказанной радости, и я пробудился".

10 октября утром преосвященный просил особоровать его, и, напрягая последние силы, повторял молитвы и несколько подымался при помазании елеем. Потом язык стал неметь, дыхание прерываться, он крестообразно сложил руки на груди. Окружающие развели руки, чтобы не затруднялось дыхание, но он опять сложил их крестом.

Страдания длились до шести часов вечера, лицо было мирно. Один из окружающих стал читать псалмы; при словах 54 псалма "Аз к Богу воззвах и Господь услыша мя" — капли слез выкатились из глаз умирающего; а на словах: "Аз же, Господи, уповаю на Тя" — преосвященный Иннокентий вздохнул в последний раз и тихо предал дух Богу.

Он скончался 10 октября 1819 года, на 36-м году, пробыв в сане архиерея 7 месяцев и среди паствы своей 3 месяца.

Отпевал его предшественник его, живший в Пензе на покое, что всех поразило. При отпевании инспектор семинарии арх. Василий (впоследствии епископ Тобольский) произнес замечательную по силе чувства речь.

Вот отрывки из нее:

"Почто так рано, свет очей наших, почто так рано скрываешься от нас? Почто на самом восходе жизни твоей познаешь запад свой?..

Едва успели мы, а многие еще и не успели облобызать тебя первым целованием, и ты уже требуешь последнего.

Восстань, пастырь добрый, услыши вопль чад, призывающих тя; преклонись на рыдание сирот, проливающих благодарные слезы у ног твоих!

Медленная признательность сердец, проникнутых твоими добротами, еще не успела принести жертвы достойной тебя, а ты уже успел и душу твою положить за овцы твоя. Какая любовь может быть выше и сильнее сей?

О, если бы плач наш так же проник и оживил сердце его, как некогда слово его, слово жизни, протекало и оживляло наши сердца. Но он усне, и один трубный глас ангела силен возбудить его.

Напрасно мы мятежным воплем своим возмущаем мирный отдых твой, после трудов столько тебе нужный. Восприими венец правды, который уготован тебе за веру и подвиги твои! Соединись духом твоим с Господом, которого имя всегда носимо было во устах твоих и напечатлено было в сердце твоем! Но не оставляй нас и по исходе твоем!"

Кроме ученых трудов, сохранились еще многоценные письма преосвященного Иннокентия. Место могилы его — под престолом Казанского придела в Пензенском соборе. Доселе жители Пензы служат панихиды по нем. Память этого ревностного и прямодушного поборника Христовой истины, самоотверженного, незлобивого, младенчески ясного и благого пастыря — сохраняется среди тех, кому дорога цельность и чистота православия.

АМВРОСИЙ, ЕПИСКОП ПЕНЗЕНСКИЙ

Составитель известной книги, хотя и носящей справочный характер, как бы застрахованной от всеразрушающего влияния времени "История Российской Иерархии", — преосвященный Амвросий Орнатский замечателен и как великий подвижник.

Сын диакона Чудского погоста, Череповецкого уезда, Новгородской губ., он родился в 1778 г., окончил курс в С.-Петербурге, в Александро-Невской семинарии, служил в Новгороде инспектором и ректором духовной семинарии.

В Новгороде он сблизился с епископом Старорусским Евгением (Болховитиновым), впоследствии бывшим митрополитом Киевским, знаменитым ученым и историком русской Церкви.

Прослужив в Москве настоятелем Новоспасского монастыря, он был рукоположен в архиереи и назначен викарием Новгородским, а затем в 1819 г. епископом Пензенским.

Именно с этих пор, со времени назначения его на самостоятельную кафедру, выступает с особенною силою крайняя своеобразность всего существа преосвященного Амвросия.

Епархия, назначенная ему в управление, была обширных размеров, охватывая собою также и всю теперешнюю Саратовскую и части Самарской и Симбирской, и требовала многих забот, чтобы стать сколько-нибудь благоустроенною. Бедность была поразительная, архиерейский дом в развалинах, собор не достроен, ризница убога до последней степени. Бедность и неустройство духовенства полные.

Все свои силы молодой епископ отдал епархии. Его ученая деятельность прекращается.

Строгость, суровость к себе и другим: вот качества, прежде всего бросавшиеся в глаза в преосвященном Амвросии.

Сам он был образцом воздержания. В Пензе он не ел ничего кроме хлеба, воды, редьки и огурцов, великим же постом он питался одною или двумя просфорами на целую неделю.

Нестяжательность его не знала границ. Раздав все свои деньги, он отдавал затем самые нужные вещи, даже полотенца. Безусловно точный в соблюдении церковного устава, того же требовал он и от других, и в этом не знал никаких уступок.

Настойчивость его и железная сила воли были непреклонны. Его характер выражался и в его наружности. Высокий, худощавый, с большими темными глазами, светившимися умом и энергиею, с голосом громким, звучным, который возвышался до громового, — когда епископ был под влиянием сильного волнения, тогда собеседники невольно вздрагивали. Большею частью епископ был угрюм и молчалив и говорил редко. Он не хотел ничем поступиться от того убеждения, что он все остается монахом. Глубокая пропасть лежала между ним и высшим обществом Пензы; отношения сразу установились натянутые и все более и более обострялись.

В высшей степени епископ был требователен к тому, чтобы в храме стояли как следует. Не терпел он ни разговоров в церкви, ни перехода с места на место. Такие люди сейчас же подвергались при всем храме строгому выговору.

Так, однажды одна из выдающихся по положению в городе женщин стала говорить в церкви. Амвросий начал ей резко выговаривать, а когда она хотела от стыда уйти, он закричал за ней: "Куда бежишь? от гнева Божия не уйдешь".

При непреклонной правдивости и прямоте Амвросия, его отношения с губернатором стали в высшей степени натянутыми, тем более, что тот позволял себе притеснения по отношению к духовному ведомству, а Амвросий горячо отстаивал интересы церкви и духовенства.

Так как губернатор был человек не безупречный, то Амвросий, не стесняясь, в своих проповедях, даже в присутствии губернатора, обличал его действия, так что губернатор избегал ездить в собор.

Не будучи в состоянии бороться с Амвросием открыто, он начал подпольную борьбу, путем доносов и разных подвохов. Но прямодушный архиерей не последовал этому низкому примеру и действовал открыто, так что в городе, несмотря на суровость архиерея, ему сочувствовали в этой борьбе.

На духовенство Амвросий излил всю свою суровость, желая крутыми мерами поднять его на должную высоту, и получил от него прозвание Грозного.