Русские полководцы XIII-XVI веков - Николай Борисов

Победа князя Александра Ярославича над шведами стала благодатной темой для светлого мифотворчества. Оно шло главным образом по двум направлениям: украшение всевозможными яркими подробностями личного подвига Александра и выявление таинственного символического смысла этой победы путем сопоставления ее с различными событиями, описанными в Библии. На первом направлении были созданы такие эпизоды, как встреча Александра с немецким рыцарем Андреашем, якобы приезжавшим в Новгород только для того, чтобы увидеть знаменитого русского князя; гордый вызов на бой, посланный шведским «королевичем» Александру в Новгород; единоборство Александра с ярлом Биргером. Все эти сюжеты, как показывает критический анализ источников, выполненный историком И. П. Шаскольским, имеют чисто литературное происхождение (70, 171).

Второе направление исторического осмысления Невской битвы — через призму библейских сказаний — необычайно ярко проявилось в «Житии Александра Невского». Автор жития, работавший в конце XIII в., сравнивает князя со многими знаменитыми героями Библии — самой популярной книги средневековья, главного источника всякого знания о мире в ту эпоху. С помощью Библии человек средневековья постигал причины событий, пытался заглянуть в будущее и понять таинственные пути Господни, управляющие миром.

Современники отметили и еще одно многозначительное обстоятельство: Александр разгромил «римлян» в день памяти крестителя Руси князя Владимира. Символизм мышления, свойственный той эпохе, заставлял видеть в этом совпадении особый, пророческий смысл.

Вернувшись в Новгород победителем, Александр вскоре узнал горькую истину: люди не прощают чужой славы. Невская победа привела к обострению его отношений с новгородским боярством. «Отцы города» опасались усиления князя, роста его популярности в народе. Источники умалчивают о подробностях конфликта. Однако результат его известен: через несколько месяцев после своей победы над шведами Александр покинул берега Волхова. Вместе с ним уехала его мать, старая княгиня Ростислава Мстиславна, и жена — княгиня Александра.

О жене Невского известно очень мало. В 1239 г. князь Ярослав женил сына на княжне Александре — дочери полоцкого князя Брячислава. Свадьба была сыграна как бы в «два действия» — вначале в Торопце, затем в Новгороде. Здесь, в Торопце, у истоков Западной Двины, княжил некогда дед Александра — Мстислав Удалой. Вероятно, Ярослав не случайно избрал именно Торопец местом бракосочетания сына: со временем Александр но примеру деда мог стать правителем этого беспокойного, но стратегически важного края.

Замысел Ярослава оказался верным. Вскоре Торопец стал для Александра своего рода «точкой опоры» в борьбе с грабительскими набегами на русские земли литовских князей.

Брак Александра с дочерью полоцкого князя, как и большинство других княжеских браков в ту эпоху, был заключен «по расчету», с политическими целями. Дальновидный Ярослав явно готовил сына к деятельности в Северо-Западной Руси. Родство с полоцкими князьями позволяло ему стать своим в этих краях. Вместе с тем этот брак создавал и определенную личную заинтересованность Александра в борьбе с немецкой агрессией в Прибалтике. Именно полоцкие князья в XII в. собирали дань и строили крепости в низовьях Западной Двины — там, где теперь хозяйничали рыцари-меченосцы и католические епископы. Основание города-крепости Риги в 1201 г. закрыло для полоцких, да и вообще русских купцов свободный выход на Балтику через устье Западной Двины.

Отъезд Александра из Новгорода совпал с усилением немецкого наступления на Псков. Обосновавшись на территории современной Эстонии, крестоносцы попытались захватить и псковскую землю. В этом была своя логика: поддержка русских способствовала борьбе коренного населения Ливонии против немецкого и датского владычества. Внезапное появление русских войск в Эстонии — как, например, поход князя Ярослава Всеволодовича в 1234 г. — было постоянной угрозой для «Божьих дворян», как называли крестоносцев русские летописцы. Вторжение монголо-татар в Северо-Восточную Русь в 1237–1238 гг., разорение ими Южной Руси в 1239–1240 гг. подорвали военное могущество страны. Положение усложнялось извечной враждой между Новгородом и его «младшим братом» Псковом. Объединить их силы для борьбы с немцами было весьма трудным делом.

Уже в 1240 г. крестоносцы штурмом овладели Изборском — одним из древнейших русских городов. По преданию, именно здесь княжил брат знаменитого Рюрика — Трувор. Изборская крепость — одна из немногих каменных крепостей тогдашней Руси — была расположена всего лишь в 40 км к западу от Пскова. Возникла реальная угроза безопасности самого Пскова. Попытка отбить Изборск потерпела неудачу: 16 сентября 1240 г. подоспевшее из Пскова войско было разбито крестоносцами. Потеряв около 600 воинов, псковичи в беспорядке отступили (62, 333).

Вскоре немцы и помогавшие им в этом походе датчане подошли к стенам Пскова. Расположенный на высоком, хорошо укрепленном мысу между реками Великой и Псковой, город был для рыцарей «крепким орешком». Однако изменники из числа местной знати открыли ворота чужеземцам, пошли на сговор с ними. Оставив во Пскове двух своих наместников и небольшой гарнизон, крестоносцы вернулись в Эстонию. Их наступление на русские земли на этом не закончилось. Следующий удар был нанесен из района реки Нарвы. Крестоносцы овладели многими селениями Вотской пятины — одной из пяти областей, на которые делилась вся территория Новгородской феодальной республики. Земли Вотской пятины лежали к северо-западу от Новгорода, доходя до Финского залива.

В погосте Копорье, расположенном в 11 верстах от берега моря, на холме, защищенном глубоким оврагом, немцы выстроили деревянную крепость. Закрепившись на побережье, рыцари вдоль реки Луги двинулись на юго-восток, к Новгороду. По пути они разоряли села и деревни, угоняли скот, захватывали пленных. Вскоре они приблизились к Новгороду на расстояние в 30–40 верст (14, 37).

Оказавшись перед лицом грозной опасности, новгородские бояре, забыв свою спесь, обратились к великому князю Владимирскому за помощью. Ярослав Всеволодович не хотел в столь тревожное время отпускать далеко от себя самого надежного из своих сыновей — Александра. Поэтому он поначалу послал в Новгород его брата — Андрея. Но задача оказалась ему явно не по плечу. Вскоре сам новгородский архиепископ Спиридон явился к Ярославу, требуя послать против немцев другого сына — Александра.

И вот вновь вступил Александр под гулкие своды новгородской Софии, где сверху, из купола, грозно взирал на людей Вседержитель; вновь поднялся князь на помост посреди вечевой площади, услышал с детства знакомый беспокойный гомон собравшейся толпы. Вероятно, Александр по-своему любил этих своенравных, мужественных людей, среди которых он вырос и возмужал, среди которых прожил он страшную зиму 1237–1238 гг., когда полчища Батыя стояли в какой-нибудь сотне верст от Новгорода…