Танго в стране карнавала - Кармен Майкл

Как и большинство знаменитых пляжей мира, в начале прошлого века Копакабана представляла собой просто полосу сонных домов, протянувшуюся вдоль пустынных песков. По-настоящему она прославилась только в 1923 году, когда построили «Копакабана Палас отель». Голливудские старлетки со своими продюсерами обожали нежиться на его сливочных террасах. С тех пор все самые богатые люди Бразилии считали своим долгом урвать кусок четырехмильной полосы песчаного пляжа. В наши дни, выйди все жители Kопакабаны одновременно из своих многоэтажек, им, пожалуй, не хватит места на улицах.

От старой эпохи, кажется, чудом остался единственный дом на Авенида Атлантика. На фронтоне хлопает и полощется красно-белый, с орлом, флаг – знак того, что здесь находится посольство Австрии. По соседству расположился «Синдикат Чоппа», вывеска этого пивного ресторана бросает вызов сразу двум евангелистским церквям на втором этаже – Международной церкви Божьей милости и Вселенской церкви Царства Божия.

Я пересекла шестиполосную автостраду, следуя за двумя пожилыми туристками в плохо сидящих купальниках (их бледные и дряблые целлюлитные тела колыхались на ходу), и остановилась полюбоваться морем. На берег накатывали бурные волны, веером обрушивая пену и брызги на ряды пустующих шезлонгов. Тусклый, маслянистый блеск песка и странный бурый осадок в полосе прибоя показались мне подозрительными. Нигде не было видно амазонских королев красоты в перьях, мускулистые мачо не посылали мне воздушных поцелуев с гимнастической стенки «джунгли», и уж точно я не приметила Кармен Миранды. Город туристических штампов в отсутствие этих самых штампов – скучновато как-то… Что ж, август, в конце концов, в Рио зима в разгаре. Небо по-зимнему белесое, верхушки пальм ходят ходуном от свежего зимнего бриза. Да и прохлада ощутима.

Целлюлитные туристки наконец добрались до ряда полосатых шезлонгов под тентами, тянувшимися вдоль пляжа. Осмотревшись, они устроились в беседке у вымощенного черно-белой мозаикой променада. Пластиковые стулья были прикованы цепью к торчащим из земли крючкам. Пока я пыталась представить злоумышленника, сгорающего от желания спереть одно из этих облезлых сидений, сзади подошел владелец бара.

– Вы смотреть ваша сумка, леди, – обратился он ко мне и пальцем показал в сторону бездомных мальчишек, дремлющих под пальмами.

Пожав плечами, я заказала кока-колу, и тут же, как по команде, двое огольцов поднялись, подбежали ко мне и стали выпрашивать деньги. Черные как ночь, оба были одеты в тонкие линялые шорты, тесно облегающие мослы. У одного были спутанные космы, у другого – желтые глаза, и у обоих текло из носу. Денег я не дала, но купила им по пирожному, не первой свежести на вид. На лицах пацанов не отразилось ничего – ни разочарования, ни удовольствия, полное безразличие. Они исчезли, но на их месте тут же оказались следующие, такие же нищие босоногие ребята, правда, их как ветром сдуло, когда бармен крикнул что-то угрожающим тоном.

– Ма-алэньки бандиты! – сердито обратился он ко мне, и на миг я вдруг представила, как они, улюлюкая, с мечами и пистолетами гонят его по грязному песку. Образ развеялся, когда проходящий мимо полицейский нагнулся, чтобы шлепнуть одного из пацанов.

Заплатив за свой напиток, я пошла дальше по променаду, мимо спящих чернокожих бомжей, не обращающих внимания на рев транспорта и цоканье каблуков. Те, кто успел проснуться, сидели на корточках, безучастно глядя на проносящиеся машины. Кроме них на улице были и белые – в кроссовках «Найк» и ярких штанах-«велосипедках», заткнувшие уши наушниками и прикрывшие глаза темными очками. Семенил пудель в сине-зеленых сапожках и меховой курточке. Сиделка-негритянка в белой униформе заботливо наклонилась к сгорбившемуся в инвалидном кресле белому старику.

На другой стороне открывались уличные бары с выключенными неоновыми вывесками «СПАСАТЕЛЬ» и «ГАВАНА» – начинался день, и первые посетители с красными, в прожилках носами, наводившие на мысль о секс-туристах, уже одиноко сидели за столиками. По променаду слонялись официанты в белых куртках; взад-вперед прогуливалась проститутка с младенцем в коляске, демонстрируя свои прелести, вываливающиеся из мини-платья персикового цвета, – туристы игнорировали ее зазывные взгляды.

Возвращаясь на другую сторону, чтобы поймать автобус до Санта-Терезы, я увидела двух попрошаек, затеявших пьяный спор относительно прав на содержимое мусорного бачка.

Проститутки, отели и бездомные дети. Копакабана превзошла себя – о каких еще приманках могут мечтать туристы?

Возвращение в Санта-Терезу я ощутила как блаженство. Тихие улицы и прохладный горный воздух успокаивающе действовали на мозг, подвинувшийся после безумных ритмов нижнего города. Я проехалась на трамвае в гору и обратно, чтобы посмотреть байру (район, окрестности) при дневном свете. Санта-Тереза была явно более традиционной, чем Копакабана; в этом случайном смешении современности и старины, эксперимента и традиции, строгости и претенциозности было что-то интригующе авангардное. Особняки, домики, лачуги поровну делили волнистые холмы между собой. Следы европейского влияния не исчезли полностью, но в этом месте казались не столь однообразными и какими-то более укромными. Открытые окна так и звали заглянуть внутрь – туда, например, где женщина со скучающим видом сидела у отодвинутой ставни. Бахрома банановых пальм поверх старых каменных стен вызывала в воображении картины запущенных частных садов. По тротуарам носились дети, поглядывая на белый город внизу. Мужчины группками собирались у переносных жаровен для барбекю, их голоса то затухали, то звучали громче в предвечернем воздухе.

Мы встретились с Кариной в шумном маленьком баре, незаметном с улицы. Народ прибывал – на вид натуры артистические, с распущенными гривами курчавых волос, в ярких рубахах, многие с черными футлярами для инструментов. В глубине бара собралась шумная компания, кто-то, явно играя на публику, вел комичный разговор сквозь оконце с шеф-поваром, остальные, держась за бока, падали от смеха. Шеф отвечал в тон, улыбаясь во весь рот. Смуглый бармен в белой куртке разминал в ступке лаймы. Воздух полнился ароматами жарящегося мяса. Коротышки в черных брюках и белых рубашках с трудом протискивались через узкие промежутки между столами, один из них бросил меню в виниловой обложке на наш стол.

Я уставилась на плавающие передо мной португальские слова. Собираясь в Бразилию, я приняла твердое решение не изучать никаких местных языков. В конце концов, я собиралась провести здесь всего месяц, так что испанский мог принести больше пользы. Да и вообще, какой смысл в том, чтобы выучить десяток слов по-португальски и бросаться на ни в чем не повинных официанток и продавцов газет, бормоча что-то бессвязное с жалкой улыбкой и омерзительным акцентом, – как некоторые туристы-японцы на Роксе:[11] «Привета, приятеря!» Нет, лучше уж ничего не говорить – пусть сами догадываются.