Новгородский толмач - Игорь Ефимов

Памятуя наставления Вашего последнего письма, преподобный отец, я отложил внимательный осмотр боевых укреплений на будущее и в первую очередь попытался собрать побольше сведений о внутреннем устройстве этой маленькой республики. Правит здесь, как и в Новгороде, совет бояр и посадников, но все важные вопросы выносятся на утверждение всенародного веча, которое собирается на площади перед храмом Святой Троицы. Псковичи гордятся тем, что у них не бывает таких свирепых раздоров, как в Новгороде, где схватки между партиями часто выливаются в уличные драки и кровопролития. Действительно, я очень быстро мог убедиться, что нравы псковичей характеризует гораздо большая сдержанность и умение владеть своими страстями. Но и здесь неопытного новичка подстерегают всякие западни и ловушки.

Так, мейстер Густавсон два года назад чуть не попал здесь в судебную паутину. Он одолжил одному псковскому купцу — человеку проверенному и честному — изрядную сумму денег для закупки осетровой икры в Астрахани. Но купец, возвращаясь из поездки, уже всего за день пути до дома, провалился с санями под лед и утонул. Мейстер Густавсон, дав душе покойного вознестись и найти свое место в мире ином, пришел к наследникам, предъявил им расписку и попросил вернуть долг — деньгами или товаром. Но наглые наследники заявили, что знать ничего не знают и что в завещании покойного никакой Густавсон не упомянут. А если он захочет судиться, то это будет его слово против их слова. И судья, как это положено в таких случаях, предложит решить дело Божьим судом, то есть поединком. Вот, как раз тут стоит племянник покойного, у которого давно не было случая поразмяться. И указали на молодца с кулаками размером со свиную голову каждый.

Алольцев потом объяснял Густавсону, что ему следовало расписку заверить и оставить копию в городском архиве, который называется «ларь». И первая работа, порученная мне моим нанимателем, был перевод на немецкий больших отрывков из местного свода законов, именуемого «Псковской правдой». Свод этот был недавно пересмотрен и утвержден собраниями всех пяти областей («концов»), из которых состоит Псковское государство. Алольцев уверен, что этот перевод будут покупать у него все приезжие купцы, а друзьям и партнерам он сможет дарить его, чтобы они не нарушили по незнанию местных порядков.

В основном я переводил статьи, касающиеся соблюдения торговых сделок и обязательств, и правила судебного разбирательства. Должен сознаться, я был поражен вниманием, которое их законодательство уделяет охране собственности человека. Воровство карается весьма сурово, а за кражу в центре города, на территории Кремля, где ведутся основные торги, — смертная казнь. Немудрено, что купцы из всех стран так охотно везут свои товары в Псков, — они знают, что и сами они, и их имущество будут здесь в полной безопасности.

«А откуда же берутся у вас князья?» — спросил я Алольцева. Оказалось, князя приглашает совет бояр и посадников в качестве военачальника, наподобие того, как вольные итальянские города приглашают кондотьеров. Но в делах управления городом князь почти не участвует. Если город недоволен князем, он может его прогнать. Но и сам князь может отказаться от принятых на себя обязательств («снять с себя крестное целование»), если какие-то решения веча покажутся ему неправильными.

Алольцев с горечью рассказал об отъезде князя Александра Васильевича Чарторыйского, которого все псковичи весьма почитали. Это был военачальник смелый и успешный, водивший псковские войска против Ливонии и Ордена много раз и возвращавшийся с победой. Но псковичи решили, что им не устоять против давления с севера без помощи Москвы. Они стали просить тогдашнего князя Московского, Василия Темного, о подмоге. «Подмогу дам, — сказал Василий, но пусть ваш князь Чарторыйский поцелует крест на верность мне и моим детям и станет моим наместником у вас». На это Чарторыйский сказал: «Моя верность — свята, а кто мне поручится за верность князя Василия? Сколько уже его верных слуг, да и кровных родственников поплатились за то, что верили его клятвам?» И уехал из Пскова в Литву, не слушая просьб и уговоров остаться.

В этом переплетенном треугольнике — Псков, Москва, Новгород — дела церковные (самые для нас важные) играют первостепенную роль. И, думаю, не хватит и ста Эвклидов, чтобы разгадать все теоремы и задачи, вырастающие из его углов. Но вот как мне объяснили положение дел на сегодня. По традиции московский митрополит утверждает архиепископа новгородского (проводим линию вверх от Москвы к Новгороду), а тот уже назначает епископа во Псков (линия вниз, на юго-запад от Новгорода к Пскову). Но недавно псковичи обратились с просьбой к московскому митрополиту, чтобы он назначал им епископа напрямую, выбирая из псковских священников (проводим горизонтальную линию от Москвы к Пскову).

Ничего из этого не вышло, однако конфликт продолжал разгораться. И спорным вопросом оказалось положение вдовых попов. Как Вам известно, у вероотступников неженатый поп — это священнослужитель второго, если не третьего сорта. И вот в прошлом году Псковское вече вынесло постановление: овдовевших священников в церкви не допускать, а требовать, чтобы они, как это было заведено исстари, поступали в монастырь.

Это постановление как обухом по голове ударило друга семейства Алольцевых, отца Дениса. Мало того, что он только что потерял любимую жену, которая умерла в родах, теперь у него отнимали и смысл и дело всей его жизни — церковное служение. Конечно, в наших глазах женатый священник — то же, что корабль с пробитым дном. Но все же грустно видеть, как Провидение безжалостно разрушает все мечты человека достойного, по мере сил и обстоятельств стремившегося к Добру.

Теперь у него одна надежда: что архиепископ Новгородский Иона не допустит изменений, принятых Псковским вечем. Дело в том, что канцелярия архиепископа получает с каждого овдовевшего попа изрядную мзду за разрешение остаться при своей церкви. Архиепископ этой зимой явился во Псков, собрал положенные подати и пригрозил отлучением, если псковичи не отменят свое постановление. Сейчас все с напряжением ждут, какой ответ придет по горизонтальной стороне треугольника — что решит московский митрополит, на суд которого передана тяжба. Как только это станет известно, я поспешу сообщить Вашему преподобию во всех подробностях. Ведь любой раздор в стане вероотступников нам на руку и может послужить славе Христовой и усилению папского влияния здесь.

Пока же заканчиваю это затянувшееся послание и остаюсь Вашего преосвященства покорнейшим слугой,

Бесценная матушка и благодетельница!

Чем дольше я живу среди русских, тем больше поражаюсь изобретательности, с какой Враг рода человеческого склоняет наши души когда они оставлены без надлежащего руководства — к самым диковинным причудам и греховным увлечениям. За полгода жизни в доме Алольцевых, а потом еще за два месяца в их вотчине — деревне Савкино, что на реке Сороть, — я насмотрелся на нравы местного народа и нахожусь под таким сильным впечатлением, что просто должен поделиться с Вами и услышать Ваш мудрый комментарий. Ведь это Вы первая избавили меня от панического страха перед самовольством нашего тела, объяснив, что не мог Господь сотворить нашу оболочку из глины только для того, чтобы отдать ее на потеху Дьяволу.

Местные же попы, похоже, до сих пор не уразумели этой истины. Насколько я мог судить, все их проповеди и поучения наполнены проклятьями бренному сосуду нашей души. С другой стороны, главная слава местных святых и чудотворных икон проистекает из сотворенных ими исцелений. Спрашивается: что же почетного и славного может быть в исцелении, то есть в починке сосуда, который сам по себе есть источник всякого греха и соблазна? Похоже, никто из местных не видит тут противоречия, а я стараюсь помалкивать и держать свои сомнения при себе.

У православных церковников существуют длинные списки покаянных наказаний на все случаи, когда человек уступает требованиям плоти. Сколько дней поститься, сколько дней сидеть без воды, сколько отбить поклонов, сколько раз прочесть «Отче наш» — полный прейскурант воздаяний. При этом, во время исповеди священник не ждет, чтобы его духовное чадо само рассказало ему о своих прегрешениях. Нет, он по специальному, утвержденному церковью списку задает ему наводящие вопросы.

Недавно мне довелось слышать, как огорченный Алольцев советовался с другом их семьи, попом Денисом. Жена Алольцева, Людмила, вернувшись с исповеди у нового священника, присланного из Новгорода, спросила мужа, как может девка согрешить с девкой. Она никогда о таком не слыхала. А поп ее все расспрашивал, не взлазила ли она в бане на подругу или подруга на нее. И дальше все такие же вопросы: не дошла ли до греха с родственником мужа? С кумом или крестным сыном? А на пьяного мужа взлазила ли? В задний проход или сзади с мужем совокуплялась ли? Сама своею рукою в свое лоно пестом или свечой или стеклянным сосудом тыкала ли?