Ночь. Рассказы - Дмитрий Александрович Давыдов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Молодые люди! – обратился к нам тучный бродяга, – а можете помочь мне?
– Вам денежку дать? – спросила Виолетта.
Незнакомец потупил взгляд и с согласием промычал.
Виолетта достала из кармана купюру и протянула. Бродяга взял деньги и сразу посветлел в лице. Он начал задорно поглядывать на нас.
– Господа, а хотите, я вам авторский анекдот расскажу? – сказал он.
– Ну давайте – робко сказал я.
– Значит так, – начал он, – заходит девушка в общественный транспорт и говорит молодому человеку: «Пропустите меня», – а он ей отвечает: «А сколько раз?»
На последнем слове он шумно засмеялся – тело громоздко затряслось. Смех этот оказался веселее, нежели сам похабный анекдот.
– А хотите еще один? – спросил он и, не дожидаясь ответа, начал, – значит лежит в постели любовница с любовником, а тут заходит муж…
– Ой, нет, спасибо! – прервала Виолетта и замахала рукой.
– Как знаете, барышня. Всего наилучшего, тьфу на вас.
Он побрел вразвалочку дальше по улице, а мы провожали его взглядом, пока он окончательно не скрылся.
– Ты такая добрая, – сказал я.
– Я так отношусь к деньгам. Зачем копить? Расставаться с ними надо легко. Если они задерживаются, то становятся мертвыми. А когда с деньгами расстаешься – они оживают и в конце концов возвращаются обратно.
Какая она умная и хорошая. Я прильнул к ней и нежно поцеловал в губы.
Стемнело. Мы шагали вдоль переулка. Дорогу освещал желтый свет фонарей, висевших на вороненых столбах. Небо застилала сизая дымка облаков, а под ногами таяли белые крапины снега. Хоть на улице и прохладно, внутри меня тепло. Грели чувства к Виолетте.
Ноги сами вели обратно к автобусной остановке. Надо возвращаться в поселок, а то ненароком останемся в столице без ночлега. Но мне все равно. Если Виолетта рядом – неважно, где я нахожусь и чем занимаюсь.
Ничего не замечал вокруг: ни проходящих мимо людей, ни городской шум транспорта, ни вечернюю прохладу – только теплоту ее руки в своей. Мы шли и мечтательно смотрели то друг на друга, то по сторонам. И только мы встречались взглядом, в голове проскальзывала мысль, что думаем об одном. Я подумал, как мне с ней хорошо, и она подумала, что ей со мной хорошо. Я подумал, хочется, чтобы этот день не кончался, и она подумала об этом. Я подумал, что никогда не был так счастлив, и она подумала так же.
Мы пропускали через себя поток пешеходов. Смотрели, как нас обволакивают по сторонам и уходят дальше убегающие женские и мужские спины.
Дошли до остановки и забежали в уже отъезжающую маршрутку. Повалились на сиденья и громко засмеялись. Я не знаю почему, но стало так радостно. Смех так безудержно вырывался изо рта, что на нас оглядывались. Но я не мог остановиться. И Виолетта смеялась вместе со мной. Я схватился за живот от боли, так мне смешно, а у Виолетты побежали слезы. Это рассмешило пуще. Я успокоился, стало стыдно за этот переполох. Но теплый взгляд Виолетты растопил во мне муки.
– Ты такой забавный, – сказала она, – а над чем мы смеялись?
– Я не знаю. Я смеялся оттого, что ты смеешься.
Виолетта снова захохотала, а я зажал рот рукой, надрывался и издавал хлюпающие звуки. Завидев мои конвульсии, она захлопала меня по плечу и еще громче разрывалась смехом.
– Черт, что нам подсыпали в кофе? – сказал я.
– Счастья! – воскликнула она, схватила мою голову и припала губами к моим.
Маршрутка доехала до нашего поселения. Мы вышли и поплелись вдоль шоссе к ее дому. Не хотелось расставаться – я нарочно растягивал шаг. Виолетта не сопротивлялась. Она взяла мою руку и обняла. Она не хотела отпускать меня. И хотя мы оба понимали, что расстаемся ненадолго, это нисколько не обнадеживало. Завтра новый день, и мы снова увидимся, но отчего-то грустно.
Издали видно, как в окнах ее дома тускло светило.
«Ко мне сейчас нельзя», – сказала Виолетта.
Я не ответил.
Мы дошли. Я поднял голову. Фонарь у дома не горел – видно весь небесный купол, усеянный миллионами сверкающих звезд. Как красива ночь. Виолетта тоже подняла голову и всмотрелась в чарующую картину млечного пути. Нет завтра, только день сегодняшний. Завтра не наступит, а вчера и вовсе не существовало. Только сегодня. И сегодня я провел день с ней. И сейчас я заплачу любую цену, чтобы не расстаться с ней. Ведь завтра не наступит.
Ее глаза увлажнились. Она отвернулась и всхлипнула. Я крепко прижал ее к себе и зашептал на ушко: «Это ничего, ничего…»
Стало невыносимо тоскливо. Не знаю толком отчего. Ведь и вправду не в последний раз видимся!
– А ты знаешь, – повернулась и сказала Виолетта, – я целый день хочу тебе сказать.
Всего сжало после этих слов. Не то чтобы я ждал чего-то страшного или обидного, скорее наоборот, чего-то нежного и откровенного. Но все же ноги слабо стояли, а руки крепче стягивали ее в объятиях.
– Что? – прошептал я и приблизил ухо к ее рту.
Теплое и прерывистое дыхание обдавало мне щеку.
– Хотела сказать, что…
– Э, на камерах не стой! – ехидно сказал Сева.
Я очнулся.
Огляделся, сдул с плеч пыль и повез обрезки на пресс.
Я не упал. Она не подошла ко мне и не сказала: «Привет».
Когда смена закончилась, я поднялся в кадровый отдел, уволился одним днем, собрал вещи и ушел.
Котлеты из хлеба
1
В ту пору, когда яркие лучи солнца обжигают белоснежные сугробы, а птицы поедают вяжущие ягоды черноплодной рябины, из детского сада провинции Санкт-Петербурга вышла на прогулку вторая младшая группа «Зайчики». Вся гамма красок пестрела в их одежках: розовые комбинезоны и синие курточки, желтые штанишки и фиолетовые вязаные шапочки. Все это смешивалось, точно палитра художника на заснеженной земле. Из детских ртов вырывались визгливые и бессловесные крики, безудержная радость, озорство и беззаботность – все то, что так знакомо каждому ребенку, и давно забыто взрослым.
Группа разбрелась на прогулочной
