Мужики что надо - Александр Колин

Лже-Сергеев ненавидел баб с обвисшей кожей. Одно время он увлекался начинающими культуристками, которые ещё не успели искалечить себя постоянными упражнениями, но теперь ему хотелось чего-нибудь другого, чего-то новенького .

Решительно он, Леонард Свентницкий, мог назвать себя счастливым человеком. Две вещи, самые главные в жизни настоящего мужчины, доставляли ему истинное наслаждение: работа и отдых после нее. Даже сейчас он испытывал сильное возбуждение, думая обо всем этом

"Ровно полторы сотни в час!" - с удовольствием констатировал Лео, взглянув на спидометр.

Киллер обожал хорошую музыку и более всего любил джаз. Он снова включил приемник, не слишком надеясь на удачу. Даже если "Форд"

уже покинул зону помех, едва ли удастся поймать в этой серой деревенской глуши нормальную джазовую станцию. Поначалу подозрени Лео оправдались: сколько он ни щелкал кнопками фиксированных настроек, всюду попадалась ему лишь омерзительная попса Он хотел было уже снова выключить приемник, чтобы больше не включать его никогда, но рука машинально нажала на последнюю кнопку. Лео не поверил своим ушам, услышав первые такты тяжелой, но в то же время вкрадчивой поступи двигавшихс по могучему грифу безукоризненно точных пальцев контрабасиста и, словно отрешенный от всего земного, шепот саксофона.

"A love supreme, - повторил про себя пропетое контрабасом название композиции Джона Колтрейна наемный убийца Свентницкий. - Наивысшая любовь..."

В уютном салоне синего "Форда-Скорпио", улетая все дальше и дальше на юго-восток, танцевала, сливаясь с божественным пением саксофона, его охваченная экстазом душа.

* * *

"В этого мужика хоть бутылку влей, он вряд ли сейчас разговорится, подумал Коновалов, глядя в отрешенное лицо Голубева, когда тот залпом проглотил предложенную ему рюмку виски, очевидно не понимая, что выпил: алкоголь или воду. - Придется теперь слушать болтовню этого чудаковатого старика целый вечер. Черт! Ну, просто дядя Яша номер два".

Старик действительно чем-то напоминал Васе старого приятеля - автомеханика Якова Исааковича Бройдмана, который тоже очень любил поговорить. Его было трудновато остановить, если он заводил разговор на любимую тему - о преимуществах старых добрых отечественных автомобилей перед разными там иномарками. Впрочем, сейчас следовало слушать смешного, чудаковатого старика с несколько непривычной дл слуха волжанина типично украинской фамилией.

Необходимо было внимательно просеивать поток слов толстяка, отбрасывая кажущиес очень важными тому, но на деле не имеющие никакого значения для расследования факты, и, наоборот, заострять внимание и заставлять собеседника вспоминать какие-то мелкие и незначительные подробности.

- Понимаете, Филиппыч - вдовец, как и я... - начал Копайгора. Проглотив виски, он поморщился и отхлебнул кофе. - Странная штука, а? Водка не водка? Коньяк не коньяк?

- Повторить? - спросил его Коновалов, протягивая руку к бутылке. - Я лично тоже больше водочку уважаю, но для деловой беседы виски штука вполне подходящая.

- Можно и повторить, - пожал плечами Иван Макарович. - Я, если честно, с первой-то и не разобрал.

- А вам? - обратился Василий к Голубеву, который в ответ только кивнул. Омара Коновалов не спрашивал, он лишь зло зыркнул на компаньона, который, воспользовавшись присутствием гостей, нахально поставил перед собой практически полную рюмку, едва пригубив её.

Когда все выпили, старик продолжал:

- Я пятый год один, жена умерла, сын в Москве. У него старшая дочка там же живет с ними, а младший, мальчик, в армии служит, вернее, на флоте. Не парень, а золото! Я-то в авиации был. Кошмар, что немцы творили, особенно в первые дни войны. Наши-то машины расставят рядком, а "мессеру" только и труд, что спикировать да разнести их в клочья из пушек и пулеметов. - Копайгора неожиданно умолк и спросил: - Что это я, а? При чем здесь это?.. А, да... сын у меня в Москве, адвокат он. Дачу имеет, квартиру... У него машина, а у жены, значит, своя. На этом живут, как его, на проспекте Калинина... теперь он этот...

- Новый Арбат, - не выдержав, пришел на помощь старику Омар, который искоса посмотрел на капитана, удивляясь его совершенно необычайной выдержке.

- Вот-вот! - обрадовался подсказке Иван Макарович и вдруг сердито повернулся к другу: - Ну, что молчишь-то, как в рот воды набрал? Давай рассказывай Василь Андреичу и Омар Мара... Омару, как с Жанной все получилось. А то я тут как дурак за тебя отдуваюсь!

- Ей не исполнилось ещё и шестнадцати, - произнес Голубев снова, поднимая полные боли глаза на Коновалова. Тот понял, что толку от него не будет и придется плавать в словесном потоке его друга-соседа.

Видя, что другу трудно собраться с мыслями, старик достал из кармана фотографию и, протянув её Коновалову, продолжал:

- У Филиппыча детей двое, внуков пока ещё нет. Младшая - девочка, Жанночкой зовут, вот как раз её фото... Татьяне его уже под сорок было, а их Сене, первенцу, двенадцать, но Андрей очень хотел девочку. Да все не получалось.

И вот в конце концов... Роды проходили у Татьяны тяжело... В общем, она родила Жанну и умерла... Ну, Филиппыч с Сеней, с сыном, значит, намучились страшно с малышкой. Время шло, она подрастала, ну, я и говорю Андрею, что, мол, мальчишка-то уже у тебя взрослый, он в армию тогда пошел, но девочке-то мать нужна. Жениться, говорю, тебе надо. Мужчина ты видный, и зарплата неплохая. А он и слушать не захотел!

Как Семен посмотрит? Вернется из армии, а дома чужая женщина? Нет. Говорит: "Раз уж Господу Богу так было угодно, - он ведь ещё и набожным стал, хоть и в партии состоял тогда, - что взял он к себе мою Татьяну, так уж пусть мы с Семеном ей, то есть малышке, будем вместо матери". Решил, ну не сдвинешь...

Коновалов, никого уже не спрашивая, наполнил все опустевшие рюмки, а на полную Омарову посмотрел с загадочной, не обещавшей ничего хорошего улыбкой.

"Припомнит мне Вася, - подумал Маркиз. - Все припомнит".

- Ваше здоровье, - приподнял рюмку Копайгора и, когда все выпили, сказал: - Последнее время, однако, начали мы с Филиппычем замечать, что-то с ней неладно. Она ведь, можно сказать, на моих глазах выросла. Я, как овдовел, один остался. А Семен у Андрея... - он осекся, бросив испуганный взгляд на товарища, который, впрочем, не обратил на это, как и на все остальное, никакого внимания. - В общем, никого у нас с ним, кроме этой девочки, и не было.

Она послушная росла. Отца и брата очень любила. Я, признаться, даже завидовал Андрею.

Думал, что вот зря мы с моей старухой воврем дочкой не обзавелись... Небось не уехала бы куда-нибудь в Москву... Так вот, говорил же ему, что девочке мать нужна! Она ведь уже повзрослела, пятнадцать исполнилось, скоро шестнадцать, невеста... Бывают у них свои бабьи секреты? Тут бы хоть и не родная мать, а все же женщина... Есть такое, чего они мужчине, хоть бы он им и отец, нипочем не скажут! А Жанночка последние месяцы странно стала как-то себ вести. Скрытничать начала. Ну, думаем, не иначе, кавалер завелся. Андрей её спросить не решается... Ну, попробовал я по-соседски да на правах, значит, друга отцова. У меня ведь внук её старше, в армии служит, это я про Ваню, на флоте он, значит... Да вижу - виляет девчонка, чуть поприжал, молчит, как скала. Раньше к ней всегда подруги приходили, играли они вместе, гуляли... А последнее время исчезли все куда-то.

- Как давно вы все это заметили? - спросил капитан, теребя в руках фотографию девушки, которой на вид никак нельзя было бы дать ни шестнадцать, ни тем более пятнадцать лет. Верных двадцать-двадцать два. Формы, надо полагать, тоже присутствуют. Такую девчушечку отцу с братом не упасти... Старик опять прав: надо было Голубеву вовремя жениться. Интересно, как выглядела его покойная жена? На отца девушка, если судить по фотографии, не походила совершенно. Додумать эту мысль до конца капитан не успел, так как вновь зазвучал голос Ивана Макаровича:

- Да уж, пожалуй, больше месяца, сразу-то внимания не обратили...

- Она в школе учится? - спросил Вася.

- Да, - закивал Копайгора. - В одиннадцатом классе, ей ведь уже практически шестнадцать, через несколько дней исполнится... Должно...

- А из школы она сразу домой шла?

- Нет, задерживалась. Вечером, бывало, поздно придет, ну, отцу говорит, что, мол, у подруг была.

- Сама возвращалась или кто-нибудь провожал? Может быть, подвозил?

- Сначала сама, а потом я как-то вышел пройтись... И Филиппыча звал, но он не пошел, устал вроде бы. Так вот, иду я и вижу - а темно уже, поздно было машина остановилась, метрах в ста от нашего дома... Никто сначала не вышел. Меня что-то ка-ак кольнет! Остановилс и не двигаюсь - замер. Жду. Несколько минут прошло, дверцы машины открылись, свет зажегся, и вижу - двое внутри: парень за рулем, а рядом девушка, повернулись друг к другу, поцеловались, что-то он ей сказал, она закивала и вышла. Идет в мою сторону, а парень развернулся и уехал. Я, конечно, думаю, кто это так поздно гуляет? Подходит ближе, смотрю - Жанночка наша. Она меня увидела, сначала не узнала, какая-то странная была, точно не в себе. Я её окликнул, а она вздрогнула и говорит: "Ой, здравствуйте, дядя Ваня!"