Стихотворения - Петр Ершов

1833 (?)

МОНОЛОГ СВЯТОПОЛКА ОКАЯННОГО

Шуми, Дунай, шуми во мраке непогоды!Приятен для меня сей страшный плеск валов;Люблю смотреть твои пенящиеся водыИ слышать стон глухой угрюмых берегов.При блеске молнии — душа моя светлеет,И месть кровавая — при треске грома спит,Мученье совести в душе моей слабеет,А властолюбие — сей идол мой! — молчит.Волненье бурное обманчивой стихии,Дуная шумного величественный видМне ясно говорит о милой мне России,О славном Киеве мне ясно говорит.Я вижу пред собой славян непобедимых,С их дикой храбростью, с их твердою душой;Я слышу голоса — то звук речей родимых, —И терем княжеский стоит передо мной!..Но что мне слышится?.. Кому дают обеты:«До гроба верности своей не изменить»?..Да будут прокляты презренные клевреты!Да будет проклят тот, кто мог меня лишитьПрестола русского! Кто дерзкою рукоюСорвал с главы моей наследственный венец;Кто отнял скипетр мой, врученный мне судьбою…Ты будешь неотмщен, несчастный мой отец!Твой сын — не русский князь… Изгнанник он презренный,Оставленный от всех, ничтожный, жалкий пес,Пришлец чужой земли, проклятьем отягченныйИ милосердием отвергнутый небес!О! Если бы я мог, я б собственной рукоюЗлодея моего на части разорвал,Втоптал бы в прах его безжалостной ногоюИ прах бы по полю с проклятьем разметал…Молчи, молчи, Дунай! Теперь твой шум сердитыйНичто пред бурею, которая кипитВ душе преступника, спокойствием забытой…Она свирепствует — пусть все теперь молчит!

Начало 1830-х годов

СМЕРТЬ СВЯТОСЛАВА[37]

«Послушай совета Свенельда[38] младогоИ шумным Днепром ты, о князь, не ходи;Не верь обещаньям коварного грека:Не может быть другом отчаянный враг.Теперь для похода удобное время:Днепровские воды окованы льдом,В пустынях бушуют славянские вьюгиИ снегом пушистым твой след занесут».Так князю-герою Свенельд-воевода,Главу преклоняя пред ним, говорил.Глаза Святослава огнем запылали,И, стиснув во длани свой меч, он сказал:«Не робкую силу правитель вселенной —Всесильный Бельбог[39] — в Святослава вложил;Не знает он страха и с верной дружинойОт края земли до другого пройдет.Не прежде, как стихнут славянские вьюгиИ Днепр беспокойный в брегах закипит,Сын Ольги[40] велит воеводе СвенельдуСвой княжеский стяг пред полком развернуть».Вот стихнули вьюги, и Днепр неспокойныйО мшистые скалы волной загремел.«На родину, други! В славянскую землю!» —С улыбкой веселой сказал Святослав.И с шумным весельем вскочили славянеНа лодки и плещут днепровской волной.Меж тем у порогов наемники грековГрозу-Святослава с оружием ждут.Вот подплыл бесстрашный к порогам днепровскимИ был отовсюду врагом окружен.«За мною, дружина! Победа иль гибель!» —Свой меч обнажая, вскричал Святослав.И с жаром героя он в бой устремился;И кровь от обеих сторон полилась;И бились отважно славяне с врагами;И пал Святослав под мечами врагов.И князю-герою главу отрубили,И череп стянули железным кольцом…И вот на порогах сидят печенеги,И новая чаша обходит кругом…

Начало 1830-х годов

НОЧЬ НА РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО[41]

Светлое небо покрылось туманною ризою[42] ночи;Месяц сокрылся в волнистых изгибах хитона[43] ночного;В далеком пространстве небес затерялась зарница;Звезды не блещут.Поля и луга Вифлеема[44] омыты вечерней росою;С цветов ароматных лениво восходит в эфир дым благовонный;Кипарисы курятся.Тихо бегут сребровидные волны реки Иордана;Недвижно лежат на покате стада овец мягкорунных;Под пальмой сидят пастухи Вифлеема.

Первый пастух

Слава Седящему в вышних пределах Востока!Не знаю, к чему, Нафанаил, а сердце мое утопает в восторге;Как агнец в долине, как легкий олень на Ливане[45], как ключ Элеонский[46], —Так сердце мое и бьется, и скачет.

Второй пастух

Приятно в полудни, Аггей, отдохнуть под сенью Ливанского кедра;Приятно по долгой разлуке увидеться с близкими сердцу;Но что я теперь ощущаю… Словами нельзя изъяснить…Как будто бы небо небес в душе у меня поместилось;Как будто бы в сердце носил я всезрящего бога.

Первый пастух

Друзья! воспоем Иегову[47],Столь мудро создавшего землю,Простершего небо шатром над водами;Душисты цветы Вифлеема,Душист аромат кипариса;Но песни и гимны для бога душистей всех жертв и курений.

И пастыри дружно воспели могущество богаИ чудо творений, и древние лета…Как звуки тимпана[48], как светлые воды — их голоса разливались в пространстве.Вдруг небеса осветились, —И новое солнце, звезда Вифлеема, раздрав полуночную ризу небес,Явилась над мрачным вертепом,И ангелы стройно воспели хвалебные гимны во славу рожденного бога,И, громко всплеснув, Иордан прокатил сребровидные воды…

Первый пастух

Я вижу блестящую новую звезду!

Второй пастух

Я слышу хвалебные гимны!

Третий пастух

Не бог ли нисходит с Сиона[49]?..

И вот от пределов Востока является ангел:Криле[50] позлащены, эфирный хитон на раменах[51],Веселье во взорах, небесная радость в улыбке,Лучи от лица, как молнии, блещут.

Ангел

Мир приношу вам и радость, чада Адама!

Пастухи

О, кто ты, небесный посланник?.. Сиянье лица твоего ослепляет бренные очи…Не ты ль Моисей[52], из Египта изведший нас древлеВ землю, кипящую млеком и медом?

Ангел

Нет, я Гавриил[53], предстоящий пред богом,И послан к вам возвестить бесконечную радость.Свершилась превечная тайна: бог во плоти днесь явился.

Пастухи

Мессия[54]?.. О радостный вестник, приход твой от бога!Но где, покажи нам, небесный младенец, да можем ему поклониться?

Ангел

Идите в вертеп Вифлеемский[55].Превечное слово, его же пространство небес не вмещало, покоится в яслях.

И ангел сокрылся!И пастыри спешно идут с жезлами к вертепу.Звезда Вифлеема горела над входом вертепа.Ангелы пели: «Слава сущему в вышних! мир на земли, благодать в человеках!»Пастыри входят — и зрят непорочную матерь при яслях,И бога-младенца, повитого чистой рукою Марии,Иосифа-старца, вперившего очи в превечное слово…И пастыри, пад, поклонились.

1834

МОЛОДОЙ ОРЕЛ[56]

Как во поле во широкомДуб высокий зеленел;Как на том дубу высокомМлад ясен орел сидел.Тот орел ли быстрокрылойКрылы мочные сложил.И к сырой земле унылоЯсны очи опустил.Как от дуба недалекоРечка быстрая течет,А по речке по широкойЛебедь белая плывет.Шею выгнув горделиво,Хвост раскинув над водой,Лебедь белая игривоСтруйку гонит за собой.«Что, орел мой быстрокрылой,Крылья мочные сложил?Что к сырой земле унылоЯсны очи опустил?Аль не видишь — недалекоРечка быстрая течет,А по речке по широкойЛебедь белая плывет?Мочны крылья опустились?Клёв ли крепкий ослабел?Сильны ль когти притупились?Взор ли ясный потемнел?Что с тобою, быстрокрылой?Не случилась ли беда?»Как возговорит унылоМлад ясен орел тогда:«Нет, я вижу: недалекоРечка быстрая течет,А по речке по широкойЛебедь белая плывет.Мочны крылья не стареют;Крепкий клёв не ослабел,Сильны когти не тупеют,Ясный взор не потемнел.Но тоска, тоска-кручинаСердце молодца грызет,Опостыла мне чужбина,Край родной меня зовет.Там в родном краю привольеПо поднебесью летать,В чистом поле на раздольеБуйный ветер обгонять.Там бураном вьются тучи;Там потоком лес шумит;Там дробится гром летучийВ быстром беге о гранит.Там средь дня, в выси далекойТучи полночья висят;Там средь полночи глубокойЛьды зарницами горят.Скоро ль, скоро ль я оставлюЧужеземные край?Скоро ль, скоро ль я расправлюКрылья мочные мои?Я с знакомыми орламиОтдохну в родных лесах;Я взнесусь над облаками,Я сокроюсь в небесах».

1834 (?)