Зара. Счастье вопреки - Лия Рой

Разве этого гада не стоило прикопать за такое? И как только ее братья сумели сдержаться? Я бы точно пристрелил такого ублюдка. Он-то жил, как ни в чем не бывало. Жена, дети, брак, все на мази, а она… эта небесно красивая девочка страдала. Ее выбросили, вычеркнули из жизни. От нее отвернулись все.

— Ты не пробовала лечиться?

— Что? — По-моему, я очень долго молчал. Зара привыкла к моим странностям, она никогда не торопила меня в такие моменты, всегда ждала, пока я сам заговорю. Давала собой налюбоваться. Никогда не перечила. Никогда не кричала. Никогда не возражала. Не девушка, мечта. Жаль, что сломана, да так, что, кажется, не починить. Не починить никогда.

Но все же… если постараться… а вдруг?

— Ну… полечиться. Может получится? Двадцать первый век на дворе. Бесплодие — разве это вообще диагноз?

— Я не думала. Да и смысл, я все равно…

— Не замужем? Да и плевать. Тебе так нужно выйти за кого-то из своих узколобых джигитов? Другие не подходят? Кто-то с более широкими и менее древними взглядами? Что на них зациклилась? Мир не сошелся на горцах! А чтобы зачать ребенка, надо пробовать.

Зара усмехнулась, пропустила мимо ушей очередную мою пошлость, покачала головой и что-то ответила. Я не услышал. Иногда так бывало. Я выпадал и просто наблюдал за ней. За ее красивыми волосами, что либо падали на плечи, либо были заплетены в красивую косу. Наблюдал за открытыми плечами, спасибо за выбранный образ. Наблюдал за красивыми губами, которые открывались, говорили что-то…

Да какая разница, что, если я мог часами просто смотреть на нее?

— Я не смогу выйти замуж не за своего. Нам не разрешается. Между нами может быть только дружба. И то, только потому что я на чужбине, вдалеке от родни и за мной никто не следит.

— Почему это? Твой же Шамиль женился на нашей.

— Мужчинам можно. Женщинам — нет. Таков закон.

— Боже, если я еще хоть что-то услышу про эти ваши законы, я туда наведаюсь с прокурорской проверкой. Это какой-то кошмар на Земле, и все это в двадцать первом веке, — недовольно протянул я, морщась, словно при зубной боли.

Меня злили эти древние законы.

К черту, надо было переписывать их. Хотя бы для нее, для моей прекрасной Зары. Нужно было постараться. Нужно было выложиться, как никогда, потому что, кажется, впервые за долгие годы я нашел розу среди проклятых сорняков, заполнивших собой все. И плевать, что там думала ее родня. Плевать.

Глава 4

Прошло полгода.

Полгода с тех пор, как я решила, что бросить Святослава прямо на улице, возле бара, в котором я работала, будет как-то… не по-человечески. Подобрыш оказался настоящим красавцем, принцем из сказок, вот только я себя при этом ощущала мерзкой жабой, которая не собиралась обращаться в пленительную красавицу после одного только поцелуя.

Поцелуи… на самом деле, за полгода у нас было две попытки, если не считать того раза, когда Свят получил оглушительную пощечину от меня, и обе обернулись полным провалом. Я даже не могла назвать наши отношения с Шевченко настоящими, потому что дальше держания за руки мы не заходили. Мы просто говорили.

Встречались либо у меня дома, либо у него, либо в какой-нибудь обычной, ничем непримечательной кафешке и говорили. Часами. Мы просто общались. Узнавали друг друга.

Он пытался меня поцеловать, но обе его попытки вызвали во мне настоящую истерику. Я не знаю, почему. Не знаю, почему реагировала так остро. Почему начинала плакать и вырываться. Почему начала дрожать так, будто оказалась раздетой посередине зимы на улице.

Или как раз-таки знала.

Сегодняшняя попытка была третьей по счету, и все закончилось, как и прежде. Нет, Свят уже был родным… Близким человеком, который слушал, который говорил правду, который не врал, который поддерживал. Я доверяла ему, я открылась ему, он стал большую частью моей жизни, но когда дело касалось близости… у меня что-то щелкало внутри.

Я обещала.

Когда-то давно я клялась всем, что было, что до меня никто не дотронется. Никто, кроме него.

Я обещала, что он будет первым, единственным, последним и самым любимым.

Эти слова, цепи, они сковали меня, связали по рукам и ногам, и теперь я была в тисках, из которых не могла освободиться. Они въелись в сознание, в подсознание, в сердце и душу. Они навсегда отравили меня и все мое существование.

Я плакала, сжавшись на своей кровати, и мечтала, чтобы Святослав ушел. Я не хотела тяжелых разговоров и долгих объяснений. Только не сейчас. Только не так, когда я вынуждена объяснять, почему не могу выносить прикосновения других мужчин.

— Эй… красавица моя… — Свят позвал меня, но я лишь сильнее зарылась в подушки. Нет, нет, нет, только не очередные пустые разговоры. — Я посижу рядом, хорошо? Я не буду тебя осуждать. И призывать к чему-то. Я не буду давить и выяснять что-либо. Просто побуду рядом.

Святослав замолчал и нежно сжал мою ладонь в своей руке. Присел прямо на пол и больше ничего не предпринял.

— Почему? — Я заговорила первая. Села на кровати, посмотрела на своего друга сверху вниз. Наверное, на данном этапе нас можно было назвать друзьями, нежели кем-то еще.

— Что почему?

— Зачем я тебе? Да, я симпатичная, ну и что? Ты тоже хорош собой, можешь найти себе…

— Находил уже, больше не хочу. Нанаходился, — он хмыкнул. — Не хочу других. Хочу тебя.

— Но я… я даже не… я никто, понимаешь?

— Хватит. Перестань говорить так о себе из-за одного придурка. Он вообще не имел права тебя трогать, он тебя не стоил. А ты посвятила ему полжизни по глупости, по незнанию. И знаешь, с одной стороны это показывает твою преданность, а с другой — глупость. Он ведь не хранит своих