Мегрэ путешествует - Жорж Сименон

— Люка рассказал мне про один факт, о котором ему только что сообщили. Сегодня утром, около девяти часов, графиня Пальмиери звонила по телефону из своей палаты по нескольким номерам.

— Номера записали?

— Парижские — нет. Их было вроде бы два или три, один повторился два раза. Потом она звонила в Монте-Карло.

— Какой телефон?

— Отеля «Париж».

— Кому звонила, не знают?

— Нет. Хотите, я закажу разговор с этим отелем?

Все та же среда: здесь «Георг Пятый», в Монте-Карло — самый роскошный отель Лазурного берега.

— Алло, соедините меня, пожалуйста, с отелем «Париж» в Монте-Карло.

— Что?

Лапуэнт, растерянный и смущенный, повернулся к комиссару:

— Она спрашивает, кто заказывает разговор.

И Мегрэ нетерпеливо ответил:

— Уорд… или, если для нее больше подходит, то я…

— Алло, мадемуазель. Разговор заказывают от имени комиссара Мегрэ. Да… Спасибо… — Положив трубку, Лапуэнт объявил: — Надо подождать десять минут.

Как раз перед этим в одном из ящиков мебели были найдены письма — на английском, на французском и часть на итальянском языках. Они лежали все вперемешку: письма женщин вместе с деловыми и тут же приглашения на обеды и коктейли; в другом таком же ящике находились более аккуратно рассортированные папки с бумагами.

— Это забираем?

Мегрэ, бросив взгляд на следователя Каласа, точно безмолвно советуясь с ним, кивнул. Было одиннадцать часов, и отель начал просыпаться: стали слышны звонки, шаги людей из обслуги и непрерывные щелчки лифта.

— Как вы считаете, доктор, могла бы женщина удержать его голову под водой?

— Смотря какая женщина.

— Ее называют «маленькая графиня», поэтому можно предположить, что она вряд ли крупного телосложения.

— Тут имеет значение не рост и не полнота, а другое… — проворчал доктор Поль тоном философа.

И Мегрэ предложил:

— Может быть, нам стоит заглянуть в номер 332?

— В 332-й?

— Это номер графини, про которую я говорю.

Дверь оказалась запертой, и им пришлось искать горничную. В номере уже сделали уборку. Он тоже состоял из гостиной, несколько меньшей, чем в 347-м, спальни и ванной комнаты. Хотя окно было открыто, в номере еще пахло духами и спиртным; бутылку из-под шампанского уже унесли, но другая, с виски, на три четверти полная, по-прежнему была на столике.

Прокурор и следователь, слишком хорошо воспитанные или слишком застенчивые, топтались на пороге, не решаясь войти, пока Мегрэ открывал шкафы и ящики мебели. То, что он обнаружил в них, было женским вариантом найденного у Дэвида Уорда: вещи класса суперлюкс, которые можно найти лишь в немногих магазинах и которые считаются символами высокого уровня жизни.

На туалетном столике, словно дешевые безделушки, валялись в беспорядке драгоценности: украшенные бриллиантами часы-браслет с крошечным циферблатом, серьги и кольца; все это вместе стоило около двадцати миллионов.

Здесь тоже в ящиках мебели лежали бумаги: приглашения, счета портных и модисток, рекламные буклеты и расписания рейсов «Эр-Франс» и «Пан-Америкэн». Никаких писем личного характера, словно маленькая графиня не писала и не получала по почте ни строчки. Зато в стенном шкафу Мегрэ насчитал Двадцать восемь пар обуви, среди которых были ни разу не надетые. Их размер подтвердил, что графиня действительно была маленькой.

Прибежал Лапуэнт:

— Я дозвонился до отеля «Париж». Телефонистка регистрирует исходящие вызовы, но те, которые поступают постояльцам, отмечает только, когда нужного человека нет на месте, и оставляет ему записку. Сегодня утром она приняла больше пятнадцати вызовов из Парижа и не в состоянии сказать, кому был адресован этот. — После небольшого колебания Лапуэнт добавил: — Еще она меня спросила, так же ли у нас жарко, как там. Похоже…

Заметив, что его больше не слушают, он замолчал. Вся маленькая группа направилась обратно в номер Дэвида Уорда и по пути встретила довольно странную процессию.

Директор, которого, несомненно, предупредили, был в ней разведчиком: шел впереди и беспокойным взглядом следил за дверями, каждая из которых могла в любой момент открыться. В качестве подкрепления для расчистки пути он имел при себе одного из одетых в голубую форму посыльных. За ними шли четыре человека с носилками, где лежало спрятанное под одеялом, по-прежнему нагое тело Дэвида Уорда.

— Сюда… — полушепотом произнес месье Жиль.

Он шел на цыпочках. Носильщики продвигались вперед осторожно, стараясь не задеть за стену или дверь. Они не направились к какому-либо из пассажирских лифтов, а вошли в коридор, который был уже остальных и не так ярко окрашен. Он вел к грузовому лифту.

Дэвид Уорд, который был одним из самых престижных клиентов этого отеля, покидал его тем же путем, что сундуки и громоздкий багаж.

Какое-то время в коридоре стояла тишина. Судейские чиновники, которым здесь больше нечего было делать, никак не могли решить, возвращаться им в номер или нет.

— Займитесь этим сами, Мегрэ… — со вздохом сказал прокурор, помолчал и добавил, понизив голос: — Будьте осторожны и благоразумны… Старайтесь не допустить, чтобы газеты… Ну, вы меня понимаете… Министр рекомендовал мне…

Вчера примерно в это же время комиссару было проще, когда он пришел на улицу Клиньянкур к инкассатору, отцу троих детей, который получил две пули в живот, пытаясь защитить свою сумку, где лежали восемь миллионов. Этот человек не захотел, чтобы его везли в больницу. Он решил, что, если должен умереть, пусть лучше это произойдет в маленькой комнате с розовыми цветами на обоях, где за ним ухаживала жена, и дети, вернувшись из школы, ходили на цыпочках.

В этом деле был след — берет, потерянный на месте преступления, — который в конце концов должен привести к виновным.

А в деле Дэвида Уорда?

— Пожалуй, я сейчас съезжу в Орли, — вдруг сказал Мегрэ так, словно говорил сам с собой.

Может быть, он решил так из-за расписаний рейсов «Эр-Франс» и «Пан-Америкэн», которые лежали в ящике, или из-за звонка в Монте-Карло?

Но может быть, он просто чувствовал: нужно что-то делать, что угодно, а аэропорт казался ему подходящим местом для такого человека, как графиня.

Глава 3

Перемещения маленькой графини и щепетильность Мегрэ

Комиссару пришлось покинуть «Георг Пятый» не так быстро, как ему бы хотелось. Пока он перед отъездом в аэропорт давал по телефону указания Люка, молодой Лапуэнт, бродивший по спальне графини Пальмиери, принес оттуда коробку из крашеного металла. Первоначально в ней хранилось английское печенье, а теперь она была доверху полна фотографиями.

Это напомнило Мегрэ ту коробку, в которую, когда он был ребенком, складывала пуговицы его мать и в которой рылись, когда оказывалось, что на какой-нибудь одежде не хватает одной из пуговиц. Та коробка была из-под чая, разрисованная китайскими иероглифами, — вещь, которую человек никак не ожидает увидеть в доме, хозяин которого, управляющий замком, никогда не пьет чай.

В стенном шкафу номера 332 комиссар увидел чемоданы, изготовленные в знаменитой сундучной мастерской на проспекте Марсо. Все обиходные вещи графини, даже мелочи, например рожок для обуви или пресс-папье, были с эмблемами самых прославленных домов. Но свои фотографии и фотографии своих друзей графиня хранила в простой коробке из-под печенья. Они лежали там вперемешку, как попало — моментальные снимки, зафиксировавшие отдельные, случайные секунды ее движения по миру. На них графиня была то в купальнике на борту яхты, видимо в Средиземном море, то на водных лыжах, то высоко в горах среди снега. На некоторых из этих фотографий она была вместе с полковником, иногда только с ним, но чаще еще и с другими людьми, которых комиссару иногда удавалось узнать, потому что это были актеры, писатели или люди, чьи портреты часто мелькают в газетах.

— Вы берете коробку с собой, шеф?

Ноги словно не хотели уносить Мегрэ с этого этажа, хотя комиссару казалось, что здесь больше ничего нельзя узнать.

— Позови медсестру. Но сначала убедись, что это та, которая дежурила прошлой ночью.

Медсестра была та же — по той простой причине, что к отелю была прикреплена только одна медсестра. Как Мегрэ узнал позже, ее работа заключалась в том, чтобы лечить похмелье и делать уколы: несколько последних лет каждый третий постоялец отеля по предписанию своего врача принимал то или иное лекарство в виде уколов.

— Скажите мне, мадемуазель…

— Мадемуазель Женеврие.

Это была достойная грустная женщина неопределенного возраста, с тусклыми глазами человека, который слишком мало спит.

— Когда графиню Пальмиери увезли из отеля в машине «Скорой помощи», она была одета по-ночному, верно?

— Да. Ее завернули в одеяло. Я не хотела терять время на то, чтобы одевать ее. Я положила ей в чемодан кое-что из белья и одежды.

— Платье?

— Синий костюм — первое, что попалось мне под руку. Разумеется, туфли и чулки тоже.