Гордость и предубеждение - Остин Джейн

— Ваше предположение абсолютно неверно, уверяю вас. Моя голова сейчас занята более приятными мыслями. Я только что размышлял над тем, как сильно способна радовать пара прекрасных глаз на красивом женском лице.

Мисс Бингли немедленно впилась в глаза собеседника, желая угадать, какая из прелестниц сумела-таки настроить этого угрюмца на столь лирический лад. Мистер Дарси отважно принял вызов:

— Это мисс Элизабет Беннет.

— Мисс Элизабет Беннет! — изумленно повторила мисс Бингли. — Я просто поражена. И как давно она возбуждает в вас такие мысли? Умоляю, скажите, когда мне пожелать вам счастья?

— Именно этого вопроса я от вас и ждал. Воображение женщин подобно вихрю: оно перелетает от заинтересованности к любви, а от любви к алтарю, слепо сметая на пути все преграды. Я так и знал, что вы пожелаете мне счастья.

— Ну что ж, коль вы так серьезно говорите, я склонна рассматривать этот вопрос как уже абсолютно решенный. Кстати, вы обзаведетесь совершенно очаровательной тещей, которая, несомненно, всегда будет вас сопровождать в Пемберли.

Молодой человек выслушивал этот щебет с полным равнодушием, позволяя девушке развлекаться таким способом; однако его хладнокровие лишь подливало масла в огонь, и поток острот грозил своей неисчерпаемостью.

Глава 7

Собственность мистера Беннета состояла из недвижимого имущества, приносившего почти две тысячи фунтов годового дохода. К великому сожалению дочерей, все состояние было завещано в пользу наследников мужского пола, состоявших с главой семейства в дальнем родстве; состояние же их матери, хотя и вполне приличное при ее образе жизни, едва ли могло восполнить недостаток отцовского; а отец ее служил адвокатом в Меритоне и оставил дочери четыре тысячи сбережений.

Миссис Беннет имела сестру, вышедшую замуж за некого мистера Филипса, клерка из конторы ее отца, позже принятого в семейное дело, а также брата, учредившего в Лондоне очень солидный торговый дом.

Деревня Лонгбурн находилась всего в миле от Меритона — весьма удобное расстояние для юных леди, три или четыре раза в неделю чувствующих себя расположенными для визита к горячо любимой тетушке и осмотра новинок у местного шляпника. Две младшие сестры, Кэтрин и Лидия, проделывали этот неблизкий путь особенно часто. Их умы не были так заняты, как у остальных сестер; поэтому, привычно не имея более заманчивых предложений, они любили скрашивать утренние часы прогулкой в Меритон, а вечерние — воспоминаниями об оной. Сколь ни бывает скудна здешняя глушь новостями, удача им вечно сопутствовала, и они никогда не возвращались от тетки с пустыми руками, так как каждый раз ухитрялись вытянуть из нее очередную сенсацию. Вот и нынче они восторженно бурлили, будучи переполненными новостями и радостным возбуждением от недавнего прибытия полка конной армии, который на зиму расположился по соседству со штаб-квартирой в Меритоне.

Отныне их визиты к миссис Филипс обещали донесения одно интересней другого. Каждый новый день приносил с собой большую ясность относительно имен офицеров и их дружеских связей. Расположение квартир командования больше не являлось тайной, а вскоре девушки познакомились и с самими военными. Мистер Филипс весьма коротко сошелся почти со всеми офицерами и часто их навещал, что открыло его племянницам источник счастья и наслаждений, доселе еще не ведомый. Теперь они не говорили ни о чем, кроме военных. Упоминания о богатстве мистера Бингли, дававшие столько пищи для ума и фантазии их матери, пролетали мимо очаровательных ушей незамеченными; и все злато на свете меркло по сравнению с блеском начищенных кокард.

Выслушав одним прекрасным утром очередную порцию вдохновенных излияний, мистер Беннет холодно заметил:

— Анализируя все мной здесь услышанное, я могу сделать только одно заключение: вы обе глупейшие создания в здешней округе. Раньше я об этом лишь подозревал, но теперь у меня сложилось твердое в том убеждение.

Кэтрин смутилась и промолчала, зато Лидия, точно воплощение безразличия, продолжала расхваливать достоинства капитана Картера и выражать надежды непременно нынче с ним увидеться, потому, как завтра тот собирался отлучиться в Лондон.

— Я поражаюсь, мой дорогой, — насупилась миссис Беннет, — вашей готовности признать собственных детей глупыми. Если бы мне когда-нибудь пришла в голову фантазия пренебрежительно отозваться о чьих-нибудь детях, мои собственные девочки никогда бы не стали объектом критики.

— Сударыня, коль скоро мои собственные дети глупы, я хочу надеяться, что самому мне всегда достанет ума это понять.

— Да, но так уж случилось, что все ваши дети очень умны.

— Льщу себя надеждой, что наши с вами расхождения во взглядах ограничиваются только этим. Доселе, признаться, я был уверен в полном нашем согласии во всех вопросах, но нынче вынужден от вас отмежеваться и еще раз со всей ответственностью заявить, что обе наши младшие дочери непроходимо глупы.

— Дорогой мой мистер Беннет, не стоит требовать от этих девочек рассудительности их родителей. Когда они доживут до наших лет, уверена, они не станут думать об офицерах больше, чем это делаем мы. Я помню времена, когда тоже сходила с ума от красных мундиров, и даже сейчас мое сердце от них слегка замирает. А если какому-нибудь респектабельному полковнику с пятью-шестью тысячами в год придется по душе одна из наших крошек, я не буду иметь ничего против. Кстати, мне кажется, что давеча полковник Форстер на приеме у сэра Уильяма выглядел в своем мундире очень прилично.

— Мама, — надрывно воскликнула Лидия, — тетушка говорит, что полковник Форстер и капитан Картер нынче не так часто ходят к мисс Ватсон, как в прошлый свой приезд! Теперь их часто видят в библиотеке Кларка.

Миссис Беннет собралась, уже было ответить, как в комнату вошел лакей с запиской для старшей мисс Беннет: прибыл человек из Незерфилда, и ему было поручено дождаться ответа. Глаза миссис Беннет так и вспыхнули от удовольствия, и она с энтузиазмом принялась кликать остальных, в то время как ее дочь нетерпеливо развернула послание.

— Ну же, Джейн, от кого оно? О чем? Что же там, наконец? Джейн, не тяни! Ну, солнышко?

— Записка от мисс Бингли, — сообщила барышня и зачитала ее целиком:

«Дорогая моя Подруга,

если только ты не сжалишься над нами и не согласишься отобедать сегодня в компании со мной и Луизой, мы обе рискуем возненавидеть друг друга до конца наших дней, потому что беседа тет-а-тет между двумя женщинами длиной в целый день непременно должна закончиться страшной ссорой. Молю тебя, не медли и, как только получишь записку, приезжай. Мой брат и остальные мужчины сегодня отправились на весь вечер к офицерам. Твоя навеки,

Кэролайн Бингли».

— К офицерам! — заголосила Лидия. — Почему же тетушка нам об этом не сказала?

— Да, это весьма некстати.

— Можно мне взять экипаж? — поинтересовалась Джейн.

— Нет, дорогая моя, тебе лучше поехать верхом, потому что собирается дождь; и если разразится ненастье, то, боюсь, тебе придется остаться там на ночь.

— Это было бы здорово, — резонно вставила Элизабет, — если, конечно, Бингли не попытаются отправить ее обратно своими силами.

— Нет же! Джентльмены, наверняка, отправились в Меритон в пролетке мистера Бингли, а у Херстов своих лошадей нет.

— Я бы поехала все же в экипаже.

— Но, дорогая моя, я уверена, что твой отец не согласится одолжить нам лошадей. Они ведь нужны ему на ферме, не так ли, мистер Беннет?

— Они нужны на ферме гораздо чаще, чем я в состоянии их туда отправить.

— И если сегодня они здесь, то мы имеем ответ на мамин вопрос, — подытожила Лиззи.

В конце концов было решено, что лошади все же заняты, и поэтому Джейн не оставалось ничего, кроме как ехать верхом. Мать проводила ее до самых ворот, с лучезарной улыбкой выдавая самые мрачные прогнозы погоды. К чести миссис Беннет, все ее предсказания оказались совершенно справедливы; и едва только Джейн скрылась за поворотом дороги, как начался настоящий ливень. Сестры дружно пожалели бедняжку, зато мать сияла, как новый шиллинг. Дождь все лил, и под его монотонный грохот унылый день сменился безрадостным вечером; и не было никакой силы на свете, которая заставила бы Джейн вернуться домой по такой погоде.