Первозимок - Михаил Касаткин

- А вы дедушку Филиппа закапывать?.. - дрожащим голосом спросил он. И добавил: - Его надо на кладбище...

Федька Нос вернулся и строго объяснил для всех:

- На кладбище нельзя. Увидят немцы - могила новая. Значит, кто-то в деревне есть. Искать будут. А надо, чтобы думали - никого. Понятно? Еще и могилу разроют. Кто да как? А дед Филипп всю жизнь - здесь. Ему тут хорошо будет, возле пчел...

Димка и четырнадцать теперь подчиненных ему ребят перетащили на новое место и замаскировали под укрытием деревьев оставшиеся целыми ульи, натаскали в курень соломы для сна, принялись прикапывать воронки, забрасывали их ветками и травой, чтоб не зияла так страшно своей чернотой вывороченная земля. Появились наконец Витька и Федька Нос.

- Идемте, попрощаться надо...

Близ дуба, где в полдень ложилась от него короткая; тень и где в это время любил посиживать пасечник дед Филипп, была вырыта неглубокая могила. А рядом, завернутое в одеяло и обвязанное веревками, лежало тела деда Филиппа. Седая, с желтизной борода его и полузакрытые глаза были обращены в небо, словно он смотрел на него.

Выйдя вперед, Федька Нос остановился над ним, сказал:

- Прощай, дед Филипп!.. Мы тут ульи, которые целы, перенесли... Вот... - Он хотел сказать еще что-то, но либо позабыл, либо решил, что достаточно, - велел остальным: - Прощайтесь!

И семнадцать человек нетвердыми голосами, держа в опущенных руках кто сетки, кто лопаты, кто просто палки или ветки, повторили вразнобой:

- Прощай, дед Филипп...

Потом тело опустили в могилу, со всех сторон которой, изгибаясь, торчали корни. И прикрыли землей, чтобы уж назавтра обложить весь холмик дерном.

Возвратились в курень подавленные, притихшие.

В курене пасечника отыскалось почти полное ведро картошки, лук, соль, бутылка подсолнечного масла, пшено и даже готовая печеная тыква. Но есть никто не стал. Сказалась бессонная ночь у реки и все последующие переживания.

Похороны деда Филиппа как бы воскресили все пронесшиеся над ребятами беды, ненадолго потускневшие в памяти за колготой дня. И в глазах у малолеток застыла тревога.

- Ну, вот что, - распорядился Федька Нос, пока мальчишки еще не совсем раскисли, - если ужинать никто не хочет - всем спать! И чтобы никаких разговоров! Потому что ночью будем работать. Возьмем тележку деда Филиппа и будем возить зерно с тока. Надо его хоть сколько-нибудь в омшаник припрятать. Вернее, вы будете возить, командовать назначаю Димку, а мы с Витькой разведаем кое-что!

Глядя исподлобья, говорил он решительно, коротко, тоном приказа, чтобы не было возражений. Но семилетний Митроша все-таки упрекнул его.

- Зерно-о!.. - едва сдерживая слезы, разочарованно протянул он. - А говорил: пойдем наших искать! Говорил: партизанить будем!

- А ты думаешь: партизаны ничего не едят? Голодными воюют?.. Где мы потом будем хлеб доставать?! Или пусть немцы едят нашу рожь, а мы палец кусать будем. Да?! Вот так мы и начнем действовать; сначала приберем хлеб. Это наша первая операция! Понятно?

Митроша, сглотнув комок в горле, кивнул. И остальные мальчишки сразу подобрались, посерьезнели.

- Нам бы еще пару тележек!.. - вздохнул Димка.

- Да и лошадь с таратайкой или полуторку, - съязвил в ответ ему Витька.

- Все! - прервал их Федька Нос. - Чтобы спать обязательно! И будем дежурить. Без охраны нельзя. Первым дежурю я, потом ты, Витька, потом Димка. Как только солнце к земле - подъем! Давайте наводить дисциплину. Командиром меня признаете?

Малышня закивала в ответ. А Димка сказал:

- Ну, чего там...

Улеглись и успокоились быстро.

И хоть ворочались, что-то бормотали во сне, когда закатное солнце ткнулось в горизонт, поднялись дружно, заметно посвежевшие, собранные. К тому же Димка и Федька Нос к этому времени уже сварили картошку - крепкий домашний запах ее возбудил голод. А мысль о том, что предстоящая работа имеет самое прямое отношение к их партизанскому будущему, придала мальчишкам энергии.

Налили в миски подсолнечного масла, круто посолили, нарезали луку и ели с аппетитом, не задумываясь над тем, что это по новому распорядку: ужин или завтрак? Вместе с зарей в небе начали проглядывать первые звезды. Ночь обещала быть доброй.

- Одного все время будешь оставлять здесь, - давал Димке последние указания Федька Нос. - Один чтобы все время дежурил на току, и одного - где-нибудь на дороге, кто постарше. И чтобы смотрели во все глаза! Случай чего... Это для всех! - предупредил он. - Встречаемся у шалаша, на горелой поляне. Все!

Нос и Витька с заходом солнца двинулись через лес по направлению к селу Карповка, что было километрах в десяти - двенадцати от их деревни.

Но шли вместе только до проселка. Здесь Федька Нос остановился.

- Все. Ты теперь давай до Карповки. Смотри, только в село не входи. Совсем не входи. И понаблюдай из леска,- что там: есть кто, нет... Решать будем потом. А я двинусь на Подклетную. Может, там еще наши... - приврал он для большей убедительности, потому что догадывался: немцы, стерев с лица земли их село, наверняка побывали и в других населенных пунктах, хотя фронт уже недели две как ушел на восток...

С рассветом Димка велел остановить работу, замести всякие следы ее и отвел своих тружеников на пасеку.

К этому моменту вернулся Витька. Сообщил: в Карповке - немцы. С машинами, с мотоциклами. Витька видел даже два танка. Уж что-что, а пробраться, где надо, Витька умел.

Долго ждали Федьку Носа. Даже начали беспокоиться.

Он появился, когда уже солнце поднялось над горизонтом. Появился, толкая перед собой вместительную двуколку, в которой все сразу узнали тележку Тырчановых, Витькиных соседей. Тележка была удобная, с высокими бортами, так что со стороны даже не видно было лежащего в ней убитого осколком теленка.

- Вот... - сказал Федька Нос. - Разделаем - и мясо у нас на первый случай...

И без того сутулый, вернулся он будто окончательно сгорбленный. Опустился на солому рядом с Виталькой и рассеянно выслушал Витькино сообщение. Кивнул.

- В Подклетной тоже немцы... - Заметил кипящее в ведре пшено. - Это вы правильно! Подзаправимся и спать. Ночью будем опять работать. Тебе, - он показал головой на Витьку, - разделывать телка: у отца небось перенял, как это делать, - он по этому делу понимал. Сваришь, закоптишь и присолишь, чтобы подольше... Я ночью в Лепное, а может, еще и в Боровское наведаюсь... А вам, Димка, я присмотрел тут погреб на хуторе, еще вполне годный. Застлать чем-нибудь, хоть соломой, - и будете туда возить. Потом замаскируем. А в омшанике рожь у нас быстро попортится...

На хуторе, примерно в полукилометре от деревни, жила когда-то одинокая бабка Лиза: кто говорил - колдунья, кто - монашка. Но с тех пор как она лет пять назад умерла, не нашлось желающих воспользоваться ее жильем - избу снесли, а вместительный погреб на бывшем дворе, или выход, как называли его мальчишки, обложенный внутри кирпичом и заросший поверху лебедой, крапивой, остался. Димка и сам ночью подумывал о нем - расстояние от тока примерно такое же, как до пасеки.

- Чего это, руки у тебя? - удивился Виталька, заметив лопнувшие на ладонях Федьки Носа мозоли.

- А-а... Да вот, таратайку тащил. - Он повернул руки ладонями вниз. - Неходко шла вначале...

- Поржавела, наверно?

- Наверно, - согласился Федька Нос. - Как там у вас каша? Молодцом работали? - спросил у Димки.

- Все до одного! - подтвердил тот.

- Ну, значит, и партизанами могут быть. Рожь припрячем, разведаемся как следует, будем думать, что дальше!

Ещё две ночи до зари мальчишки возили рожь. Витька за это время перекоптил и просолил мясо. У деда пасечника нашлись запасы соли. А Федька Нос уходил с закатом в разведку и всякий раз возвращался позже других с одинаковыми вестями, осунувшийся, похудевший, так что теперь уже малышня начала потихоньку заботиться о нем и старалась подсунуть в завтрак или ужин кусочек повкуснее. Но Федька почти не ел.

- Собак перед охотой не кормят, - говорил Федька Нос. - А мне надо бегать, как собаке!

Наконец погреб бабки Лизы был заполнен. Долго не могли решить, как поступить с пчелами.

- Может, в омшаник их тоже? - предложил Алешка. - Ведь на зиму их туда прячут.

- То на зиму, а то сейчас, - возразил Димка. - Подохнут.

- Давайте выпустим, пускай летят! - обрадовался Митроша.

- Тоже погибнут, - сказал Федька Нос. - Они с человеком привыкли. Оставим так! Ведь не навсегда красноармейцы ушли? Вернутся - и мед нужен будет!

На том и порешили. Заново как следует замаскировали ульи, собрали котомки: уложили мясо, остаток пшена, сколько вместилось - ржи, на всякий случай, остаток соли, подсолнечного масла, взяли оставшиеся от деда Филиппа котелки, миски...