Королева эльфов Шаннары - Терри Брукс

И в тот же миг из тьмы, точно ядро из пушки, вылетела птица рок. Внезапно возникшая на фоне серых океанских волн и затянутого тучами неба, она раскинула свои могучие крылья и, казалось, на мгновение заслонила весь белый свет. Птица пролетела рядом с девушкой, задев концом крыла ее ноги. Рен завертелась, закружилась, затрепетала, как паутинка на ветру. Вся съежившись, она судорожно вцепилась в веревку и прижалась к шершавой скале, с трудом удерживаясь, чтобы не закричать, молясь, чтобы птица не заметила ее. Сверкнув золотистым оперением, рок взмыл ввысь, не обратив на девушку ни малейшего внимания. Казалось, птица чем-то раздражена, рассержена: перья ее топорщились, а крылья покрывали шрамы и рубцы. Взвившись в затянутое грозовыми тучами небо, она исчезла из виду.

«Так вот почему не видно морских птиц», — догадалась Рен.

Она еще долго висела, прижимаясь к скале, чтобы убедиться, что рок не вернется. Наконец, осторожно потянув за веревку, подала знак Гарту, что пора поднимать ее наверх.

Едва она добралась до вершины, как начался дождь. Гарт закутал ее в свой плащ и доставил в долину, где они нашли временный приют среди ветвей пихты. Затем он развел костер и сварил похлебку, надеясь, что горячая пища согреет его продрогшую спутницу. Однако Рен дрожала не только от холода — ее трясло при воспоминании о том, как она, совершенно беспомощная, висела на скале, в то время как рок, вылетев из своего гнезда, промчался совсем близко и лишь каким-то чудом не заметил ее, не унес с собой, не заклевал. Ей и в голову не приходило, что она увидит рока. Она хотела лишь найти их пещеры.

Поев горячего, Рен стала успокаиваться, дрожь ее унялась; наконец девушка заговорила.

— Если здесь живут роки, то, может, где-то поблизости скрываются и эльфы, — сказала она, сопровождая свои слова энергичными жестами. — Как ты думаешь?

Гарт скорчил недовольную гримасу.

«Думаю, что ты рисковала жизнью».

— Знаю, — нехотя призналась она. — Но, может, забудем об этом? Хотя бы на время… Мне и так ужасно неловко.

«Хорошо, забудем». Он бесстрастно кивнул.

— Если Гадючья Грива знает правду про этих птиц, то, возможно, она ведает и про эльфов? —, неуверенно проговорила она. — Так мне кажется… Думаю, что кто-нибудь из них появится, если развести сигнальный костер прямо на том выступе, в закопченной яме. Там и раньше разводили огонь. Ты же видел эту яму. Может быть, эта долина — родина эльфов и они до сих пор ее не покинули… Завтра сложим костер и посмотрим, что произойдет.

Не обращая внимания на его безразличный вид — Гарт лишь пожал плечами, — она закуталась в одеяло. Глаза ее светились решимостью. Воспоминания о встрече с гигантской птицей постепенно отступали в дальние закоулки сознания.

Она проспала до полуночи, опоздав сменить Гарта на дежурстве: он решил ее не будить. Оставшуюся часть ночи Реп была начеку: размышляла о будущем, о том, что их ожидает. Ночью дождь прекратился, и к утру вернулся летний зной, тяжелый, насыщенный испарениями. Они разыскали сухие деревья, наломали веток и на лошадях перевезли их к обрыву. День выдался ясный и знойный, и дождя, судя по всему, не предвиделось. Ветерок же, временами задувавший с моря, не приносил желанной прохлады. От береговой полосы до самого горизонта простиралась зеркальная гладь океана; с вершины скалы он казался плоским и твердым, напоминая гигантский стальной лист.

Птица больше не показывалась. Гарт предположил, что роки — ночные птицы, предпочитающие охотиться под покровом темноты. Несколько раз Рен казалось, что она слышит их крик, далекий и приглушенный. Ей очень хотелось узнать, сколько птиц гнездится в пещерах и есть ли у них птенцы. Однако повторно спуститься с обрыва она все же не решилась.

Они сложили сигнальный костер в углублении на краю скалы, возвышавшейся над Синим Разделом. В предзакатный час Гарт высек кремнем огонь и разжег хворост, а вскоре занялись и толстые ветви, потрескивая в вечерней тишине. Языки пламени взвились к небу, озаряя сгустившиеся сумерки оранжевыми и золотистыми отблесками. Рен удовлетворенно осматривалась. Если эльфы находятся где-нибудь поблизости, они наверняка увидят огонь.

Они поужинали в полном молчании, расположившись неподалеку от сигнального костра, и, пристально глядя на пламя, думали каждый о своем. Рен поймала себя на том, что вспоминает своих двоюродных братьев, Пара и Колла, а также Уолкера Бо. Ей очень хотелось бы узнать, сумел ли Алланон убедить их, как убедил ее, выполнить его наказы. Призрак велел Пару отыскать Меч Шаннары, Уолкеру — друидов и потерянный Паранор, а ей — пропавших эльфов. Если они не найдут требуемого, если хотя бы одному из них не удастся выполнить наказ, то, как сказал призрак, мир опустеет, станет бесплодным и будет обречен на вымирание, а все народы станут добычей порождений Тьмы. Лицо ее приняло озабоченное выражение; она рассеянно отбросила упавший на лоб завиток волос. Что это за порождения Тьмы? Коглин ей о них рассказывал, но не слишком много. Той ночью в Хейдисхорне он поведал им удивительно запутанную и страшную историю. Эти существа появились из пустоты после смерти Алланона, когда ослабла магическая сила. Что все это значит?

Покончив с ужином, она поднялась и подошла к краю скалы. Ночь стояла светлая — тысячи звезд высыпали на небе, они мерцали отраженным светом на темной поверхности океана, словно накинув на него мерцающее серебристое покрывало. Какое-то время Рен стояла, зачарованная красотой ночи; она наслаждалась вечерней прохладой, забыв все свои тревоги и сомнения. Вернувшись наконец к действительности, она вновь задумалась о будущем, о том, что ее ждет. Ведь прежняя спокойная и размеренная жизнь вдруг неожиданно обратилась в постоянные скитания, постоянные поиски и тягостные раздумья.

Она вернулась к костру. Великан-скиталец расстилал одеяла, предусмотрительно прихваченные из долины. Им предстояло провести ночь у костра, который надлежало поддерживать в течение трех дней, — возможно, меньше, если кто-нибудь появится раньше. Лошадей они оставили в долине, привязав их под деревьями. Главное, чтобы не пошел дождь, — прекрасно выспаться они могут и под открытым небом.

Гарт вызвался подежурить первым, и Рен согласилась. Она легла недалеко от костра, глядя на пляшущие во тьме языки пламени и размышляя о матери, о ее лице и голосе, недавно приснившихся ей.

«Помни меня», — сказала мать.

Почему же она никак не может вспомнить?

С этими мыслями Рен и заснула.

Проснулась Рен от прикосновения Гарта — он положил руку ей на плечо. Так будил он ее уже сотни раз, все предыдущие годы, и по этому прикосновению она давно научилась распознавать, что у друга на душе. Сейчас в его прикосновении сквозила тревога.