Решительный барон - Салли Маккензи

— Что случилось? — не на шутку встревожился Алекс. — Вы сели на булавку?

— Н-нет.

Он подошел, передал ей оба стаканчика бренди и, наклонившись над креслом, тщательно ощупал обеими руками сиденье. Перед взором Кейт возник великолепное зрелище мускулистых ягодиц, туго обтянутых брюками.

Кейт облизнула губы. И тотчас вспомнила, как держалась руками за обнаженные ягодицы Алекса, в то время как он изливал в нее свое семя… семя, которое пустило корни, семя, плод которого стал поводом для этого ее визита.

Она должна сказать ему, что забеременела.

Кейт глотнула бренди.

— Я не обнаружил ничего колючего. — Алекс выпрямился. Какой же он высокий и большой по сравнению с ней. — Полагаю, вы можете сесть в кресло без опасений.

— Я предпочла бы сесть на оттоманку, если не возражаете.

Кейт села. На беду, глаза ее оказались на одном уровне с фаллосом Алекса, заметно приподнявшим ширинку его брюк. Она могла бы дотронуться до этого места. Могла его поцеловать…

Алекс тотчас сел и взял у Кейт свой стаканчик со спиртным.

— У вас была особая причина для… — Он запнулся, потом откашлялся и продолжил: — Я имею в виду, почему вы пришли… — Новая заминка. Алекс тряхнул головой. — Простите, это не имеет значения. — Он улыбнулся. — Я счастлив видеть вас, Кейт. — Он наклонился и пальцами свободной руки перебрал пряди ее волос. — Мне вас так не хватало.

Он дотронулся пальцем до ее щеки.

Кейт проглотила слезы. Беременность сделала ее ужасно плаксивой. Они с Алексом совсем недавно виделись в гостиной, но она понимала, что он имел в виду вовсе не это.

— Мне тоже вас не хватало.

В тот раз, когда они впервые были вместе в спальне, он удалился так внезапно — не только из ее постели, но даже из Лондона. И в том была ее вина, именно за это ей первым долгом следует попросить у него прощения.

— Простите меня зато, что я сказала. Я вовсе не хотела причинить вам боль.

Он не стал делать вид, будто не понимает, о чем речь.

— Так что вы тогда имели в виду, Кейт?

Она откинулась в кресле и зачем-то посмотрела на стаканчик бренди, который все еще держала в руке.

— Я… я думала о вас, Алекс, все годы моего замужества. А потом, когда увидела вас в бальном зале герцога Олворда…

Она запнулась. Хотела сказать то, что прозвучало бы правдиво, но не было полной правдой. И не смогла. Алекс заслуживал услышать все: ее суждения о чисто плотской стороне интимных отношений и о чувстве любви как о самом высоком проявлении духовной сути человека.

Она попыталась начать еще раз:

— Я хотела вас, Алекс. Я хотела вас все эти годы. Я хотела узнать, такой ли была бы близость с вами, о какой я грезила. Но я не хотела узнать, что ваши стремления ограничиваются лишь приятным времяпрепровождением в постели, — как говорится, любовными играми. — На губах у Кейт промелькнула усмешка. — Я полагала, что одной любовной встречи достаточно, чтобы я могла удовлетворить свое любопытство. Интимная близость с Оксбери не была… короче, я могла бы жить без этого. Но с вами…

Алекс бережно взял в ладони ее лицо и посмотрел ей в глаза.

— Для меня это никогда не могло быть сведено только к любовным играм, Кейт. Никогда. А для вас?

Правда, только правда. Кейт на секунду прикусила нижнюю губу, потом произнесла:

— Нет. — Слово прозвучало как шепот. — Нет, таким оно не было.

— В таком случае чем это было для вас?

Алекс взял у нее стаканчик с недопитым бренди и поставил на столик. Затем положил руки ей на плечи и, сдвинув их ниже, к локтям, привлек Кейт к себе, а она, немного приподнявшись, очутилась у него на коленях.

— Если оно не было для вас чисто физическим влечением, Кейт, то чем его можно назвать?

Неужели он считает, что она в состоянии о чем-то думать, сидя вот так у него на коленях в одной ночной рубашке?

Да ей и не надо было думать — это была любовь, по крайней мере с ее стороны, но у Кейт не хватало смелости в этом признаться.

— Одного кресла достаточно, как вы считаете? — спросил он.

О, более чем! Невероятные по силе ощущения переполняли Кейт. Бедра Алекса прижаты к ее ягодицам, он крепко обнимает ее одной рукой, прижимая к груди, пальцы поглаживают подбородок Кейт. Она положила голову ему на плечо.

Надо сказать ему прямо сейчас.

— Алекс.

— М-мм?

Он устремил на нее страстный взгляд. Губы его совсем близко, вот они коснулись ее губ, и Кейт опустила веки.

Она скажет ему позже.

Алекс убрал руку с ее подбородка и ладонью приподнял грудь.

— Ой!

Кейт готова была поклясться, что сильный разряд энергии ударил ее между ног.

Алекс усмехнулся:

— Я предпочел бы услышать вздох, а не крик, любовь моя.

Его язык проник ей в рот, раздвинув губы. Большим пальцем он дотронулся до ее соска. Хорошо, что груди у нее теперь уже не болят. Она должна сказать ему.

Она скажет позже, когда сможет думать хоть о чем-то, кроме того, что его язык скользит по ее языку. Алекс начал расстегивать маленькие пуговки на ее ночной рубашке. Большие мужские пальцы слишком долго справлялись с задачей. Лучше бы он просто сорвал с нее рубашку.

Он назвал ее своей любовью. Он и вправду любит ее? Или это всего лишь ласковое слово, с которым он обращается к любой женщине в порыве страсти?

Ах, наконец-то он расстегнул рубашку. Его пальцы гладили ее кожу, и это было такое наслаждение… Губы Алекса коснулись подбородка Кейт, а потом — чувствительного местечка чуть пониже уха…

Да, он выбрал верное направление. Кейт немного прогнулась, чтобы поощрить его к дальнейшему.

— Ты хочешь, Кейт?

Она сочла бы его невероятно самоуверенным, даже наглым, если бы голос его не дрогнул, а дыхание не участилось.

Кейт слегка поерзала на коленях у Алекса. О да, он готов к действию — об этом свидетельствовал твердый бугорок, который она ощутила под собой.

Она застонала, когда он взял в губы ее сосок.

Алекс улыбнулся. Ему тоже хотелось застонать. Его желание становилось все более неистовым, неудержимым.

Он еще раз поцеловал ее сосок и снова услышал стон.

Почему Кейт вошла к нему в комнату? По той же причине, по какой он открыл дверь в ее спальню?

Ладно, спешить незачем. Впереди целая ночь. Он может придумать за это время множество способов доставить наслаждение.

Он поцеловал ее вторую грудь. Надо освободить Кейт от ночной рубашки. Он хочет видеть каждый дюйм ее прекрасного тела, как видел в Оксбери-Хаусе. Он столько раз вспоминал о той ночи…

Алекс прильнул губами к губам Кейт, прижимая ее к себе одной рукой, в то время как другую опустил вниз, к подолу ее ночной сорочки. Кресло само по себе хорошо, однако он предпочел бы кровать. Он хотел, чтобы Кейт, совершенно нагая, распростерлась перед ним на простыне, а он в упоении ласкал бы ее.