Охотник - Игорь Шенгальц

Но холод и прочие неудобства не сломали Сильву.

– Приш-ш-шел? – с тех пор, как ведьма попала в плен к охотнику и очутилась в клетке, голос ее переменился, стал свистящим, неприятным, словно змея заговорила, да и внешне Сильва претерпела изменения. Из прекрасной дамы, устоять перед которой не мог ни один мужчина, она превратилась почти в старуху с седыми волосами, кривыми зубами и постоянно слезящимися глазами. Она постоянно горбилась, ногти на ее руках и ногах отросли до неимоверной длины, на носу появилась огромная бородавка, из которой росло три черных волоса. Так действовала на Сильву серебряная клетка, меняя ее ежедневно, ежечасно.

А ведь ей не исполнилось еще и тридцати лет.

Такова цена ведовства.

Себастьян смотрел на нее с отвращением, но взгляд не отводил, заставляя себя подмечать все отталкивающие черты, чтобы подпитывать этим свою ненависть.

Ведьма так и не раскрыла ему судьбу Ласточки, она вообще ничего ему не рассказала. Даже как спаслась в тот далекий день из горящего дома. Кто ей помог? Или, может быть, что?..

– Продолжим наш разговор? – предложил Себастьян и откинул со стола кусок материи, прикрывавший инструменты. Клещи, тиски, молоток, иглы разных размеров – чего здесь только не было…

Сильва непроизвольно передернулась. Каждый вечер с того дня, как он подобрал ее беспомощную на поляне, он допрашивал ее, задавая по сути лишь один вопрос: где его сестра? И, какие бы методы он ни применял, заставляя Сильву балансировать на грани жизни и смерти, она не отвечала. Кричала, плакала, стонала, но не отвечала. Потому что знала: скажи она правду – и умрет в ту же минуту. Охотник не отпустит ее. А ведьма хотела жить…

Себастьян взял в руки клещи. Такими хорошо вырывать ногти.

– Ха-ха, охотнич-ч-чек, все никак не успокоиш-ш-шься?

– Где Ласточка? Кому ты ее отдала?

– Никогда не найдешь девч-ч-чонку, никогда! А если и найдеш-ш-шь, не обрадуеш-ш-шься!.. – Сильва рассмеялась каркающим смехом, потом закашлялась. Сил у нее уже едва хватало на то, чтобы взять кувшин с водой да откусить желтыми зубами хлеб. Пищей она никогда не пренебрегала, а Себастьян кормил ее исправно. Ему вовсе не нужно было, чтобы ведьма умерла от недостатка еды. Клетка убивала ее, но иначе, она забирала ведьмины силы, мешая творить ведовство.

А всем известно: если у ведьмы забрать ее силы до последней капли, то она либо умрет, либо вновь станет человеком.

Но охотник не хотел излечивать ее, он давно уже приговорил Сильву, имея на то полное право как судия и палач. И давно бы уже привел приговор в исполнение, но ведьма держалась, не выдавая главную тайну. И поэтому еще жила.

Себастьян отпер клетку, отложив клещи в сторону, и, забрав стоявший там пустой кувшин и тарелку, поставил на пол новый кувшин и порцию еды.

– Ешь! – разрешил он, и ведьма жадно набросилась на пищу. Ела она быстро, проглатывая хлеб, даже, казалось, не жуя. Потом напилась воды так, что ее живот раздулся, там что-то забулькало – она напоминала в этот момент насосавшуюся крови пиявку затем сыто рыгнула и отставила тарелку в сторону.

Ничего не осталось в ней от той изящной девушки с удивительно тонкой талией и чарующим голосом, которую повстречал как-то на королевском приеме Себастьян. Да, она желала его гибели, пыталась убить в тот же вечер, но как же она была тогда хороша! И даже месяц назад, на поляне, белея обнаженным телом в свете лун, плавно покачивая округлыми бедрами, она завораживала одним своим видом.

Сейчас же омерзительная старуха, скалящая перед ним зубы, внушала лишь отвращение и желание поскорее с ней покончить.

Но дело есть дело!

Охотник вновь взялся за клещи, и Сильва протяжно завыла, прекрасно понимая, что ей сейчас предстоит.

Стены подвала толстые, ни на улице, ни даже наверху криков совсем не слышно, поэтому выть она могла хоть до скончания веков.

Себастьян зажал руку ведьмы и вновь задал свой вопрос:

– Где Ласточка?

Сильва молчала, лишь тяжело дышала, готовясь к боли. Себастьян зацепил клещами ноготь на указательном пальце ее правой руки и потянул. Ноготь не поддавался, слишком толстым стал за прошедший месяц, отрос так, словно ведьма не ухаживала за своими руками несколько лет. Процессы в теле Сильвы шли с невероятной скоростью, во много раз быстрее, чем у обычных людей. И раны ее заживали почти сразу же, поэтому пытать ведьму можно было практически бесконечно. Но боль она чувствовала, еще как чувствовала!..

Себастьян пытал Сильву не меньше двух часов, но толку и в этот раз не добился. Ведьма ничего не сообщила, только криво усмехалась и выла, борясь с болью.

Охотник работал, как механизм, не отвлекаясь ни на что вокруг. Его идея-фикс отыскать сестру отключала все прочие эмоции и мысли. Другой возможности узнать о судьбе Ласточки не имелось, поэтому он делал то, что мог. Потом пришло время для игл.

Сильва сознания не теряла. Ее порог чувствительности был выше, чем у людей, и внутренних сил в ней оказалось слишком много. Любая другая уже давно бы сломалась, выдав то, что интересует охотника, в том числе и любая ведьма – их Себастьян немало повидал в своей жизни, – а Сильва терпела. Это даже заслужило бы его уважение, если бы не выглядело особого рода изощренным издевательством, единственным, которое она сейчас могла себе позволить.

Жалел ли он Сильву? Ту девочку, которая когда-то просила шерифа Вейта убить всех его родных, он бы пожалел. Даже ту девушку, пытавшуюся прикончить его после королевского приема, он бы простил и отпустил. Но к ведьме, на счету которой наверняка не одна загубленная жизнь, жалости и сострадания Себастьян не имел. Сильва чувствовала это, поэтому даже не пыталась молить о пощаде, лишь терпела неистовую боль, как могла.

Поэтому все, что оставалось охотнику – применять к ней весь пыточный опыт, накопленный корпусом столетиями, и ждать, пока она сломается. Иных путей не существовало.

Этот вечер, как и все предыдущие, ничего не дал. Ведьма не открыла своей тайны, и Себастьян, проверив все запоры на клетке, поднялся наверх.

Найра все еще спала, свернувшись калачиком, а Роза так и сидела на своем месте. Казалось, за все прошедшее время она даже не шелохнулась. К счастью, девочка не слышала крики ведьмы. Непонятное состояние, в которое она впала после шабаша, все никак не проходило. Себастьян стал привязывать ее серебряной цепочкой в надежде, что благородный металл заберет в себя все, что успела вложить в девочку Сильва. И еще он боялся, что в один прекрасный день Роза выйдет из транса. Но выйдет совсем другой, изменившейся. Поэтому серебро в цепочке еще и предотвращало от неожиданностей. Но, как не ломалась ведьма, так не менялось и состояние Розы.