Джек Лондон. Собрание сочинений в 14 томах. Том 2 - Джек Лондон

Журналист бессильно опустился на стул и поник головой.

— Значит, я погиб.

— Нет, положение не так уж безнадежно. Вас не повесят. Положитесь на меня.

— Но как вы поможете? — спросил он с отчаянием.— Они захватили власть, они сами себе закон.

Во-первых, река вскрылась. Это важнее всего. Губернатор и территориальный суд ожидаются с минуты на минуту в сопровождении отряда полиции. И они, безусловно, остановятся здесь. И, кроме того, мы сами можем кое-что предпринять. Река почти очистилась ото льда, и на худой конец нам можно бежать. Им в голову не придет, что мы решимся на это.

— Нет, нет! Невозможно! Что значим мы с вами против такого большинства?

— Но с нами будет мой отец и барон Курбертен. Четверо решительных людей, действующих сообща, могут совершить чудеса, Грегори, дорогой. Верьте мне, все будет хорошо.

Поцеловав его, она провела рукой по его волосам: Но беспокойное выражение не сходило с лица Сент-Винсента.

Джекоб Уэлз засветло переехал пролив, и с ним вместе прибыли Дэл, барон и Корлисс. Пока Фрона переодевалась в одной из маленьких хижин, охотно предоставленной владельцами, ее отец пошел справиться о здоровье почтальона. Известия были крайне важными, настолько важными, что лицо Джекоба Уэлза оставалось озабоченным и мрачным еще долго после того, как он их перечитал по нескольку раз. Но его беспокойство как рукой смахнуло, когда он вернулся к Фроне. Сент-Винсенту, заключенному в соседней хижине, разрешили свидание с ними.

— Дело обстоит неважно,— сказал Джекоб Уэлз, прощаясь с ним.— Но не волнуйтесь, Сент-Винсент. Как бы то ни было, вас не вздернут, покуда я тут кое-что еще значу. Я уверен, что не вы убили Борга. Положитесь на меня.

— Сегодня был длинный день,— заметил Корлисс, провожая Фрону к ее хижине.

— А завтрашний день покажется еще длиннее,— сказала она устало.— Мне так хочется спать.

— Вы храбрая маленькая женщина, и я горжусь вами.— Было десять часов. В неясных сумерках он увидел похожие на привидения льдины, непрерывно проплывавшие мимо.— В этом деле вы можете полностью рассчитывать на меня,— продолжал он.

— Полностью?—переспросила она дрогнувшим голосом.

— Если бы я был героем мелодрамы, то сказал бы «по гроб жизни»! Но, как простой смертный, я только повторяю — полностью.

— Вы очень добры ко мне, Вэнс. Я никогда не смогу вам отплатить...

— Ну, ну! Я не торгуюсь. Любовь — служение, так мне кажется.

Она долго смотрела на него. И в то время как на лице ее отражалось удивление, она почувствовала в глубине души какое-то неясное смущение. Она сама не понимала, чем это было вызвано. События сегодняшнего дня и всех дней с тех пор, как она познакомилась с ним, промелькнули перед ней.

— Вы верите в чистую дружбу? — спросила она наконец.— Я надеюсь, что такие узы будут всегда связывать нас. Светлая, чистая дружба добрых товарищей?— И, говоря так, она сознавала, что эта фраза не совсем точно передает ее чувства и желания. И когда он покачал головой, она почувствовала какой-то легкий, радостный и необъяснимый трепет. 

— Добрый товарищ? — спросил он.— Вы ведь знаете, что я вас люблю.

— Да,— тихо сказала она.

— Боюсь, что вы недостаточно хорошо знаете мужчин. Поверьте мне, мы сделаны из другого теста. Добрые товарищи? Приходить с холода к вам на огонек? Отлично. Но приходить, когда у этого очага будет сидеть другой мужчина? Нет. Дружба требует, чтобы я радовался вашей радости, а можете ли вы представить на минуту, что я был бы в силах видеть вас с ребенком другого человека на руках, с ребенком, который мог бы быть моим, а теперь смотрит на меня глазами того, другого, и улыбается мне его улыбкой? Как вы думаете, мог бы я радоваться вашей радости? Нет, нет! Любовь не уживается с чистой дружбой.

Фрона положила ему руку на плечо.

— Вы считаете, что я не прав? —спросил он, пораженный странным выражением ее лица.

Она тихо плакала.

— Вы измучены и переутомлены. Спокойной ночи. Ложитесь спать.

— Нет, не уходите еще,— остановила она его.— Нет, нет, я говорю глупости. Ведь вы же знаете, что я устала. Но послушайте, Вэнс! Впереди много дел. Мы должны составить план на завтра. Зайдите к нам. Папа и барон Курбертен сейчас вместе, и, если случится самое худшее, мы должны вчетвером совершить великое дело.

— Захватывающе,— заметил Джекоб Уэлз, когда Фрона коротко набросала план действий и распределила между ними роли.— Но во внезапности — залог успеха!

— Государственный переворот! — провозгласил барон.— Великолепно! О! Меня в жар бросает при этой мысли! Руки вверх!—ору я диким голосом.

— А что, если они не поднимут рук? — спросил он вдруг Джекоба Уэлза.

— Тогда стреляйте. Никогда не давайте себя запугивать, если у вас в руках ружье, Курбертен. Авторитетные люди утверждают, что это не ведет к добру.

— А вы должны сторожить «Бижу», Вэнс,— сказала Фрона.— Папа думает, что завтра на реке будет мало льда, если ночью не случится затор. Ваша обязанность ждать с лодкой у берега, как раз перед дверью. Вы, конечно, не будете знать, что происходит, пока не увидите бегущего Сент-Винсента. Тогда скорей с ним в лодку и прямо в Доусон! Поэтому я попрощаюсь с вами теперь, ведь завтра утром у нас, вероятно, не будет времени.

— Держитесь левого пролива, пока не минуете поворот,— посоветовал Джекоб Уэлз,— а потом сверните направо и плывите по течению. Так, а теперь уходите и живо в постель. До Доусона семьдесят миль, а вы должны туда слетать одним махом.

ГЛАВА XXVIII

Собрание старателей внимательно выслушало Джекоба Уэлза. Это заседание незаконно, заявил он, оно не облечено судебной властью. Те времена, когда в стране не существовало закона и подобные собрания считались в порядке вещей, давно миновали. Теперь установлены законы, и притом справедливые. Правительство королевы доказало, что оно на высоте положения и узурпирование его власти является шагом назад, во тьму прошлого. Такой образ действий следует признать но больше, не меньше, как «преступным». В случае же серьезных последствий он твердо и решительно пообещал, что примет активное участие в привлечении каждого из них к ответственности. Закончил он свою речь тем, что предложил отложить дело и передать арестованного территориальному суду. Все это было единогласно отклонено.

— Разве вы не видите? — сказал Сент-Винсент Фроне.— Надежды нет.

— Есть. Послушайте! — И она в общих чертах посвятила его в план, разработанный прошлой ночью.

Он слушал ее неохотно, слишком подавленный, чтобы разделять её энтузиазм.

— Это безумная попытка,возразил он, когда_ она кончила.

— Отказаться от нее — значит предпочесть виселицу,— ответила она с легким раздражением.— Вы, я думаю, хотите бороться до конца?

— Конечно,— ответил он глухим голосом.

Первыми свидетелями были два шведа, которые припомнили случай с корытом, когда Борг разразился страшным гневом. Несмотря на свою ничтожность, случай этот в свете последующих событий сразу же приобрел серьезное значение. Он давал простор воображению. Главную роль играло, конечно, не то, что было сказано, а то, что осталось недосказанным. Люди, рожденные женщиной, самые грубые из них, достаточно хорошо знали жизнь, чтобы разобраться в этом обыденном, пошлом происшествии, для которого существовало только одно объяснение. Во время показаний зрители понимающе качали головами, и по рядам шепотом передавались различные комментарии.

Челочек шесть свидетелей быстро сменили друг друга. Все они тщательно обследовали место происшествия и внимательно осмотрели остров; все они подтвердили, что нигде не нашли ни малейших следов тех двух людей, о которых упоминал подсудимый в своем предварительном показании.

К удивлению Фроны, Дэл Бишоп занял свидетельское место. Она знала, что он не любит Сент-Винсента, но не могла себе представить, что он знает об этом деле.

Когда он присягнул и был установлен его возраст и национальность, Билл Браун спросил, какова его профессия.

— Старатель-одиночка, — вызывающе ответил он, бросив мрачный взгляд на собрание.

Дело в том, что среди золотоискателей очень мало одиночек, и большинство их совершенно не, признает этого способа добывания золота.

— Одиночка! —хихикнул какой-то человек почтенного вида, одетый в красную рубашку. Свой первый лоток с песком он промыл в Калифорнии еще в начале пятидесятых годов.

— Вот именно,— подтвердил Дэл.

— Скажите, молодой человек,— продолжал собеседник,— вы хотите нас уверить, что вы всегда были одиночкой?

— Вот именно.

— Не верю.— Старик презрительно пожал плечами.

Дэл поперхнулся и порывисто вскинул голову.

— Господин председатель, я хочу сделать заявление. Я не сомневаюсь в законности суда, я только заявляю коротко и ясно, что после конца заседания набью морду всякому, кто позволит себе смеяться надо мной. Поняли?