Чёрная лиса - Романчик А.В.

Сильные, кстати, частенько рога скрывают, так как демоном может стать любой из нас, если опустится на самое дно.

— То есть это даже не раса как таковая...

— Да, это тёмные, чьи преступления оказались настолько ужасными, что свет в них погас. Бывает, конечно, и так, что демоном рождаются, но таких мы обычно полудемонами называем. Но у полудемонов и рога, заметь, меньше, они никогда не бывают длиннее ладони.

— Надеюсь, на всё это дерьмо нет экзамена, — почесала я макушку.

— Ты главное древних запомни, с остальными как-нибудь разберешься по ходу дела. Особенно тёмных древних выучи: как выглядят, какие у них повадки, чего нельзя делать, если вдруг с ними столкнешься.

— Я с ними могу пересечься?

В мои двадцать пять мне почему-то казалось, что тысячелетние древние — мудрые небожители, которые к обыкновенным смертным не спускаются, да и вообще давно познали дзен и отрешились от земных проблем. Вот имелось у меня такое заблуждение, пока я не узнала, что моему бате больше шестисот лет. По нему этого никогда не скажешь.

Ири сохранял задумчивую веселость, не торопясь мне отвечать. Явно снова мысли мои прочел, никак к этому не привыкну...

— В паучьем городе много дололов, — все-таки заговорил он. — Мой совет, держись от них подальше, какими бы милыми и безобидными они тебе не казались. Они сюда заглядывают, чтобы поохотиться на наивных дурочек. Поэтому увидела огненные волосы и серебряные глаза с горизонтальными зрачками даже не вздумай подойти или заговорить. Дололы обожают притворяться безумно влюбленными.

— Типа инкубов? — разглядывала я картинки с изображениями загорелых дололов, стоящих в таких сексапильных позах, словно позировали для обложки порно журналов.

— Хуже. Инкубы тебя просто убьют, а эти пытками лишат воли к жизни и превратят в каралью — бездушную убийцу-рабыню. На это согласятся либо безумные либо тупые, поверившие, что древнее циничное существо может их полюбить.

— Жестко...

— Зато отрезвляет, — ткнул остром ногтем в фото Ири. — Притворяться влюбленными они умеют как никто другой. Просто запомни это и никогда не ведись на их уловки. С ними даже проститутки дел не имеют.

По человеческим меркам дололы красивы, некоторые даже выглядели слегка неестественными. Но если на всю расу поставлено клеймо бездушных соблазнителей, то я не понимала, как девушки велись на их лесть?

— Легко, — взял одну из фотографий Ири. — Есть даже такие безумцы, кто их ремеслом искренне восхищается и мечтает познать вкус их объятий, хоть и посмертно. Считается, что они такие же искусные любовники, как и инкубы. И это ты, будучи чёрной лисой, не понимаешь животной сути соблазна. Когда мы выпустим на свободу твою подругу Дашу, ты поймешь, насколько сильно влечение к ним.

— Так вы еще и предсказатель?

— Нет, долгая жизнь дает опыт и примерное понимание, как поведет себя тот или иной персонаж, — отвечал Ири, поправив белый хвост волос. — И скажем так, у твоей подруги есть... зависимость, по которой легко определить, какие с ней могут быть проблемы.

— На мужиков что ли зависимость? — подняла я бровь.

Не, конечно, я не спорю, что с трудом запоминала имена её ухажеров, которые потом после расставания сливались в одно стадо козлов, оленей и баранов.

— Что-то вроде того. Просто для себя запомни, избегать дололов.

— Я поняла, буду избегать, — отложила я фотокарточки.

Ири потихоньку вводил меня в курс дела и терпеливо отвечал на самые тупые мои вопросы. В одиночку без него я по клинике не ходила, потому что заблудиться в лабиринтах веронов проще простого. Да и на верхних этажах никого кроме веронов я не встречала.

— А кого здесь лечат? — спросила я, заглядывая в пустынные коридоры. — Что-то пациентов не видно.

— Диагностика и лечение происходит на нижних этажах. Я покажу. Тебе как раз надо у своих провериться.

У своих... никак не могла привыкнуть к тому, что я теперь лисий оборотень, а не человек. Ири намеренно меня поправлял, когда я о себе как о человеке говорила. Отучал.

Он привел меня на первый этаж, где ходило множество лисьих оборотней жёлтой и белой расцветки. И, казалось бы, наше появление никак не должно было их заинтересовать. Однако... все они повернулись в нашу сторону, прервав разговоры и занятия.

Ири сделал вид, что ничего не случилось, и повел меня сквозь толпу.

— Что здесь делает клан смерти? — недоумевали вокруг меня.

— Не похожа на стажёрку...

— Может, пациентка?

— Так вроде они на втором этаже...

Верон подвел меня к одной из палаток, где недалеко от входа стоял семихвостый белый лис. Как я успела понять со слов Ири, примерный возраст у лисов определялся количеством хвостов. Чем больше пушистых задних конечностей, тем старше и сильнее лисий оборотень.

— Свободны? — уточнил с хищной ноткой Ири.

Лис кивнул, не сводя с нас вопросительного взгляда. Меня провели внутрь палатки, куда вместе с нами вошли четверо желтых лисов помоложе.

— Серьезных болезней не вижу, — обошел нас по кругу белый лис, усаживая меня на кушетку. — Первый круг пошёл. Всё в пределах нормы. Никаких патологий.

Это он на глаз что ли определил? Я не видела, чтобы он какие-то приборы использовал или артефакты, просто очень пристально смотрел.

— Хм, с сущностью тоже всё в порядке, — продолжал белый лис, — Дыхание недавно применяла...

Кто-то из молодых желтых лисов присвистнул.

— Не понимаю, зачем вы её ко мне привели, если у неё всё хорошо? — недоумевал белый лис.

— Наблюдаться, — уселся неподалеку Ири, напоминая кота гревшегося на батареи.

— Наблюдаться? — переспросил белый лис. — Клан смерти и сам может справиться с этим...

— Не может, посмотрите внимательнее.

И меня почти час рассматривали со всех сторон. Желтые помощники успели заскучать, пока Ири откровенно тролил белого лиса. С сородичами он вёл себя совершенно по-другому, да и вероны сразу определили мою искусственную природу без его подсказок. Учитывая сколько хвостов у местного доктора, я сделала несложный вывод, что Ири намного старше всех присутствующих и на правах этакого ехидного старичка издевался над молодежью.

— Фи, Мира, как грубо, для моей расы я едва преодолел возраст юности, — укорил меня Ири за каверзные мысли.

— Пара тысячелетий или миллионов? — с ехидцей поинтересовалась я.

— У нас о возрасте говорить неприлично, — парировал верон. — Поэтому я сделаю вид,