Избавление - Василий Соколов

Так один из зачинателей войны призывал к прекращению войны.

Пройдет время, отгремят последние залпы над поверженной Германией, и перед судом народов предстанут главные военные преступники. И тогда же, в Нюрнберге, в зал Международного военного трибунала войдет как свидетель обвинения генерал-фельдмаршал Паулюс. Появление его будет столь неожиданным и страшным, что на какое-то время нацистские главари оцепенеют.

И мы прочитаем в стенограммах заседаний трибунала:

"Г е н е р а л Р у д е н к о. Как и при каких обстоятельствах было осуществлено вооруженное нападение на Советский Союз, подготовленное гитлеровским правительством и верховным командованием немецких войск?

П а у л ю с. Нападение на Советский Союз состоялось... после длительных приготовлений и по строго обдуманному плану. Войска, которые должны были осуществить нападение, сначала были расставлены на соответствующем плацдарме. Только по особому распоряжению они были частично выведены на исходные позиции и затем одновременно выступили по всей линии фронта - от Румынии до Восточной Пруссии...

Был организован очень сложный обманный маневр, который был осуществлен в Норвегии и с французского побережья. Эти операции должны были создать видимость операций, намечаемых против Англии, и тем самым отвлечь внимание России. Однако не только оперативные неожиданности были предусмотрены. Были также предусмотрены все возможности ввести в заблуждение противника. Это означало, что, запрещая производить явную разведку на границе, тем самым допускали возможные потери во имя достижения внезапности нападения. Но это означало также и то, что не существовало опасений, что противник внезапно попытается перейти границу.

Все эти мероприятия говорят о том, что здесь речь идет о преступном нападении...

Г е н е р а л Р у д е н к о. Кто из подсудимых являлся активным участником в развязывании агрессивной войны против Советского Союза?

П а у л ю с. Из числа подсудимых, насколько я их здесь вижу, я хочу здесь назвать следующих важнейших советников Гитлера: Кейтеля, Йодля, Геринга - в качестве главного маршала и главнокомандующего военно-воздушными силами Германии и уполномоченного по вопросам вооружения..."

Пройдет еще некоторое время, и генерал-фельдмаршал Паулюс будет возвращаться к себе в Дрезден, в новую, демократическую Германию. И от имени военнопленных-антифашистов, волнуясь, он заявит:

- В Советский Союз мы въезжали врагами, а уезжаем друзьями...

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Целыми днями напролет, под пронзительными лучами жаркого августовского солнца солдаты рыли окопы, траншеи, строили землянки и блиндажи, словом, собирались не иначе как зимовать. Тяжелые, изнуряющие земляные работы велись и по ночам; в тихой южной ночи, когда все глохло, звон лопат, кирок и ломов, долбивших каменистую твердь, разносился на много километров окрест.

Все чаще над русскими позициями появлялась немецкая воздушная разведка; самолеты, прозванные костылями и рамами, залетали все глубже и могли просматривать и фотографировать обширные, на много километров протянувшиеся рубежи обороны; по ним, по вражьим самолетам, велся ружейно-пулеметный огонь, лишь иногда ввязывались в стрельбу зенитные орудия. Но порой и эти, зависающие высоко в небе, одиночные самолеты старались не отгонять; пусть делают съемку рубежей обороны и доставляют своему командованию вещественное доказательство, что русские собираются по Днестру зимовать.

...Тягуче и медленно, до уныния однообразно текло время в обороне.

Копают день. Копают неделю, другую... Траншеи, траншеи... Сперва они, сползая в пойму реки, казались канавками для стока дождевой воды. А день ото дня становились все глубже и наконец упрятали человека по пояс, потом и совсем с головой. Новые траншеи начинали рыть с возвышенных мест, с холмов, словно затем, чтобы скорее укрыться на простреливаемых участках обороны. Траншеи ползли вверх, как ужи на солнцепек, и буравили землю темными зигзагами.

Роют молча, с угрюмой сосредоточенностью. Никто не обронит лишнего слова, будто земляные работы поглотили всех без остатка, а усталость мешает говорить. Под вечер, когда жара спадает и ветер приносит из садов запахи сена и яблок, Нефед Горюнов шумно вдыхает ноздрями, медленно разгибается. У него ноет спина, ноют натруженные плечи и горят натертые до мозольного затвердения ладони. Он ворчит, как бы сбрасывая с себя тяжесть:

- Адская работа. А надо. Надо копать.

- Зачем надо? Совсем не надо! - басит Цулукидзе и щерится тонким ртом в сторону Нефеда. - Прикончим войну, приезжай ко мне. Гостем будешь... Семью давай, детей, внуков вези, всех забирай!.. Будем барашку есть на вертеле. Цинандали пить. Детей лесными орехами угощать...

- Надо бы и командира позвать, - советует Нефед и ищет глазами, мокрыми от пота, майора Кострова. Только сейчас вспоминает, что Костров с утра отпросился у командира полка поехать в Одессу, благо до нее от Тирасполя километров сто, а может, и меньше. Кто-то подсказал Кострову, что в Одессе есть мастер резиновых протезов. Сперва Алексей отнесся к этому скептически, не считал надобным носить резиновый протез, но после встречи с пленными, когда один немец, увидев у русского майора болтающийся рукав, удивленно и страшно проговорил: "Рука капут!" - Кострова больно задели эти слова, которые касались личной его трагедии, и, чтобы вот так не тыкал пальцем на него каждый встречный-поперечный и не бормотал сочувственно вслед: "Смотри-ка, инвалид пошел, калека..." - чего не любят, душою не принимают истые фронтовики, - Алексей Костров решил скрыть, как он думал, свое безобразие протезом.

Вернулся он часа в два пополудни, и Нефед, еще издалека увидев Кострова с болтающимся по-прежнему пустым рукавом, погоревал:

- Чего же... это... не сделали?

- А-а, нашел мастера, он к другому повел, к третьему, и всем нужны деньги...

- Черт с ними, с деньгами-то! - перебил Нефед.

- Да и я так думаю. Отвалил куш. Уверяли, будут отливать, сокрушенно проговорил Костров и спросил, как идут дела по укреплению обороны, сам взял в руку лопату, хотел было копать, но Нефед Горюнов заупрямился:

- Перестань, Алексей, без тебя управимся.

Копали день и ночь. Рубили, стучали. Земляные работы вконец надоели всем. Да и каким же изнуряюще долгим показалось сидение в обороне. Кажется, перелопатили землю на огромной территории, перевернули вверх дном не один холм и курган, а командиры, в том числе и Костров, настаивали:

- Рыть, рыть! - Костров и сам порой снова брал в руку лопату и копал.

Глядя на него, Нефед подозрительно щурил глаза.

- Ты чего, Нефед, косишься, вроде чем недоволен? - спрашивал Костров и спохватывался: - Могу и одной рукой, вот гляди - получается!