Дж. Р. Р. Толкин: автор века. Филологическое путешествие в Средиземье - Том Шиппи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако для Толкина внутреннее противоречие, составляющее природу мифа, было повседневным явлением. Будучи профессором англосаксонского языка, английского языка и литературы, почти каждый день своей трудовой жизни он читал, преподавал или приводил в пример такие произведения, как «Беовульф», «Старшая Эдда» или «Младшая Эдда» Снорри Стурлусона, которые так или иначе имели неоднозначный статус в христианстве. Почти все они были записаны христианами, такими как автор «Беовульфа» и исландец Снорри (как минимум два столетия спустя). Но в некоторых случаях они могли быть написаны язычниками (как многие из поэм «Старшей Эдды») или имели явно языческое содержание (как «Младшая Эдда»), или повествовали о героях, которые, как было известно и самому автору-христианину, жили в языческие времена, а значит, наверняка были язычниками (как Беовульф).
Начнем с конца. Как следовало относиться к героям, принадлежащим к последней категории? Один из общеизвестных фактов по поводу «Беовульфа» состоит в том, что в конце VIII века, незадолго до уничтожения викингами Линдисфарнской обители, англосаксонский богослов Алкуин написал ее настоятелю гневное письмо, призывая его запретить монахам слушать рассказы о языческих героях — в частности, о некоем «Ингельдусе» (очевидно, он имел в виду второстепенного персонажа поэмы «Беовульф» — Ингельда, короля хадобардов). Он сформулировал свое мнение в форме вопроса, на который сам же и ответил:
Ибо какое отношение имеет Ингельд ко Христу? Дом мал, и не может вместить их обоих. Царь Небесный не станет сообщаться с заблудшими язычниками, которых называют королями, ибо вечный Владыка царит на Небесах, а заблудший язычник стенает в аду.
Так ли это? Если да, то такие поэмы, как «Беовульф», должны были бы изыматься из приличных монастырских библиотек (и, вероятно, многие из них действительно постигла эта участь). Но такое решение практически полностью уничтожило бы профессию Толкина и главное увлечение его жизни, поэтому примириться с ним он бы никак не смог. Кроме того, совершенно ясно, что, хотя автор «Беовульфа» ни разу не упоминает в своем произведении Христа, сам он был христианином ничуть не менее ревностным, чем его соотечественник Алкуин: просто они расходились во мнениях по поводу места язычников, особенно тех, кто (в отличие от викингов, которые уже готовились к наступлению на Линдисфарнскую обитель) не отверг Благую Весть, а просто никогда о ней не слышал и не причинял христианам никакого вреда.
Можно сказать, что вся поэма «Беовульф» служит для примирения противоречивых мнений, чем очень похожа на «Властелина колец». Оба произведения были написаны искренне верующими христианами, но ни в одном из них нет никаких характерных примет их веры; причем Толкин пошел еще дальше и не оставил в своей работе вообще ни одного упоминания религии ни в какой форме. В каждом случае смерть героев обставлена весьма двусмысленно. Уход Арагорна, как и гибель Беовульфа, оставляет смутное ощущение надежды или будущего утешения, однако ни в одном из произведений эта надежда не выражена в явном виде, и хотя оба описания смерти полны достоинства, они омрачены печалью и неопределенностью по поводу будущего. В «Беовульфе» присутствуют не только содержащие неясную угрозу упоминания «тьмы» или «мрака», но и намеки на нечто вроде валаров — ибо хотя героя Скильда в утешение данам посылает Бог, в путешествие по морю его отправляют существа, известные лишь как «они», которые наверняка исполняют волю Бога, но при этом, возможно, наделены сверхчеловеческой силой. Наконец, оба произведения разрешают одно и то же противоречие посредством медиации, чуждой таким ретроградам, как Алкуин.
Следует ли непременно верить в то, что все, кто жил до пришествия Христа или между Его воплощением и проповедью Евангелия, обречены и не имеют надежды на спасение? Ни Толкин, ни древнеанглийский поэт, чье имя не дошло до наших дней, не выражают по этому поводу никакого мнения и даже не упоминают об этом вопросе, но оба изображают языческий или дохристианский мир с большой симпатией, не показывая его неприглядную сторону — ни рабство, ни человеческие жертвоприношения, ни языческих богов. В их книгах совмещается несовместимое — язычество и праведность. Будет ли носитель обоих этих качеств осужден за унаследованное от предков язычество или спасен за личную праведность? В Средиземье (как мы видим, в это название вложено сразу несколько смыслов) этот вопрос не должен и даже не может подниматься.
Миф о Фродо
Связь между моим последним тезисом и центральным сюжетом «Властелина колец» состоит в имени Фродо и в его носителе. Здесь есть одна странность: несмотря на то что он должен был бы стать «наиболее известнейшим из хоббитов», его имя не поясняется и даже не упоминается в Приложении F, где говорится об именах и названиях, распространенных в Хоббитании.
Толкин раскрывает тему имен собственных очень подробно. По его словам, большинство из них переведены со всеобщего языка Средиземья на английский по смыслу, хотя в обоих этих языках происходили процессы стирания значений, в результате которых многие люди теперь не осознают, что такие составные части топонимов, как bottle (или bold), раньше означали «жилище», поэтому сейчас эти названия кажутся более странными, чем в прежние времена.
Имена хоббитов, как сообщает Толкин, делятся на две основные категории. К первой относятся имена, которые «ничего не означают», такие как Бильбо, Бунго, Поло и так далее. Некоторые из них случайным образом совпадают с современными английскими именами, например Отто, Одо, Дрого. Эти имена автор «оставлял как есть, лишь изредка меняя окончание», поскольку в именах хоббитов (как и в древнеанглийском языке) окончание — a указывает на мужской род, а — o и — e — на женский. Таким образом, настоящее имя Бильбо — Бильба. Однако существует и вторая категория: в некоторых семьях был обычай давать детям «громкие» имена, заимствованные из древних легенд. Толкин сообщает, что не стал оставлять их в исходном виде, но заменил полузабытыми именами из легенд, такими как Мериадок, Перегрин и Фредегар, которые звучат совсем не так, как в оригинале, но создают такое же впечатление.
Вопрос в том, к какой категории относится имя Фродо — единственное из имен значимых персонажей «Хоббита» и «Властелина колец», которое Толкин не разбирает и даже не упоминает в Приложении.
