Предновогодье. Внутренние связи (СИ) - Хол Блэки

Я фыркнула:

— Вот еще! Больно надо.

Помолчали.

— На самом деле, на рукаве остался твой волос. Я заговорил следы и пришел по ним, — пояснил зачем-то Мелёшин и коротко взглянул на меня. — Скажешь, что загадала? Только не бесись. Не хочешь — не говори.

— Чтобы ты прошелся на руках туда и обратно.

— Серьезно? — он искренне удивился. — Никогда бы не подумал.

— Разве это важно? — спросила я устало.

— Для меня важно, — пояснил он хмуро. — Сама понимаешь, девчонка без капли способностей, поимевшая наглость заявлять, что учится в институте с вис-уклоном да еще на особых условиях… Словом, данный факт меня не просто злил, а невероятно злил. Я был готов придушить тебя за вранье. И сейчас, наверное, хочу, — заявил умиротворенно, хотя по кулакам с побелевшими костяшками я видела, что спокойствие давалось ему нелегко.

— Что мешает? Не хочешь ручки марать, сдай в первый отдел, — пожала плечами, упорно терроризируя глазами тумбовый стол в углу.

— Я не стучу, — возмутился Мэл. — И все-таки, почему тебя понесло в институт с вис-уклоном? Притом, что невероятно рискуешь.

— Это не твоя беда.

— Ясно, что не моя. Удивляюсь, как ты доучилась до третьего курса. Это же грандиозная афера!

— У каждого свои масштабы аферизма.

— А родители? Они знают? Погоди-ка, наверняка устройство в институт произошло при участии твоих родителей, я прав? — воскликнул Мелёшин, пораженный догадкой.

— Не лезь. В это. Дело, — оттолкнула его. Он не удержался на корточках и уперся ладонью об пол, чтобы сохранить равновесие. — Забудь. Если противно меня видеть, как-нибудь перетерпи. Немного осталось.

— То есть? — спросил Мэл, отряхивая руки.

— До первых слухов. Тогда уйду отсюда.

— Понятно. Как, например, твой перевод в наш институт. Он был не первым?

— Не хочу об этом, — я обняла себя за плечи и отвернулась к окну.

— Собственно говоря, больше не буду лезть с расспросами. Ты жизнью научена и выкарабкаешься, не сомневаюсь. Я не за тем пришел, — сказал Мэл и прокашлялся. — Самый лучший вариант для нас обоих — забыть о том, что произошло вчера в библиотеке и сегодня после лекции.

— Вдоволь наэкспериментировался? — не сдержала я горького ехидства.

— Без шуток. У тебя своя дорога, у меня своя, и они не должны пересекаться, — продолжал рубить с плеча Мелёшин. — Мы разные.

Мы не просто разные, — подумала. Мы — два полюса.

— Если переживаешь, что начну кричать на всех углах о случившемся недоразумении, то успокойся, — ответила я раздраженно. — И тем более, не скажу твоей девушке, ну, или всем твоим подружкам.

— Я об этом не беспокоюсь, — сказал через сжатые зубы Мелёшин, встал и начал ходить по чердаку туда-сюда, засунув руки в карманы брюк.

— Отлично. Тогда не могу понять, что еще хочешь от меня?

Мэл вернулся и снова опустился на корточки. Начал мять пальцы, нервничая.

— Хочу, чтобы ты не подумала… ну… словом, будто это серьезно.

— А-а, так называемое очарование момента, — усмехнулась я.

— Да! Вот именно! — тут же согласился он. — Обещаю, что подобное больше не повторится.

— Может, напоследок подпадешь под это очарование?

Мэл напрягся, а я засмеялась:

— Не бойся. Имею в виду, может, отменишь свои правила?

— Подумаю над этим, — ответил он неохотно после продолжительного молчания.

Стало быть, спустившись с чердака, мы точно не разойдемся в разные стороны если не друзьями, то, по крайней мере, знакомыми незнакомцами, и меня по-прежнему будут ждать подносы в столовой и ежевечерние отчеты. А Мелёшин тут же напомнил об обязанностях:

— Пойду. Ты тоже успеешь пообедать.

Я немного посидела, оставшись в одиночестве. Серое небо насупилось тревожными низкими тучами. Неспокойность обуяла и мою душу. Теплый колпак истаял, и начали замерзать нос и пальцы.

Почему-то гораздо больнее оказалось выслушивать слова о моей бездарности из уст Мелёшина, нежели от других людей, вовлеченных в тайну. Своими логичными и правильными выводами он не только больно щелкнул меня по носу, но и провел между нами жирную линию и ускоренными темпами возвел на ее месте стену, несмотря на заключенный пакт о совместной аренде книг из библиотеки.

Напоследок бросив взгляд в окно, я с грустью улыбнулась собственной наивности. Стоило ли переживать, принимая близко к сердцу нечаянную обиду? Мэл верно сказал, у каждого из нас своя дорога и свои цели. Мне нельзя сворачивать с намеченного пути, когда финиш близок и более чем реален. Не могу спустить насмарку несколько лет, потраченных на выполнение плана.

И все же, заново пролистывая в памяти произошедшее в библиотеке и пустой аудитории, я поняла, что должна кое-чего опасаться, вернее, кое-кого. Себя. Своей реакции на близость Мелёшина. Каждое его прикосновение вздымало и переворачивало во мне нетронутые пласты, пробуждая внутри нечто мощное и неконтролируемое, не испытанное мною прежде ни разу. И теперь эти пласты пришли в движение подобно тектоническим плитам, извергнув гейзером проснувшиеся некстати ощущения.

Спустившись с чердака, я сдала куртку в раздевалку и поплелась в столовую. Меньше всего сейчас хотела видеть Мэла и любоваться его вниманием к светловолосой спутнице. Конечно же, мечты не сбылись.

Интересно, как он объяснил девушке опоздание на обед? Позвонил и сказал: "Подожди, милая, сейчас разберусь со своей цирковой зверушкой и приду. Не теряй".

Набрав поднос еды, я уселась недалеко от парочки. Сегодня их обед прошел в подозрительном молчании: Мелёшин с блондинкой не жались друг к другу и не нашептывали на ушко нежности.

Борщ не лез в рот, но я давилась, усердно глотая горячий суп. Специально села лицом к окну, чтобы видеть бегущие по серому небу клоки тяжелых туч. Настроение изменилось погоде под стать.

А потом случилось маленькое чудо. Мелёшин с девушкой встали, и перед уходом он прихватил свой и ее подносы. Я сообразила, только когда оглянулась назад и увидела пустой стол.

Чтобы добить мое настроение и загнать его ниже минусовой отметки, не доставало встречи с уважаемым профессором Альриком Вулфу, причем в тесном контакте. И я его встретила, на коллоквиуме, проводимом в одной из подгрупп курса, куда меня приписали.

Касторский и компания упорхнули на практические занятия по нематериальным заклинаниям, а двадцать человек, в том числе я, Мелёшин и Эльзушка, отправились в крыло для семинарских занятий.

Окна в небольшом кабинете, вымытые до прозрачности, создавали впечатление полного отсутствия стекол, столешницы парт сияли нетронутой чистотой. Безобразие! Даже почитать нечего.

Мне, бредущей в арьергарде группы, досталось свободное место на средней парте у окна. Недалеко на соседнем ряду устроился Мелёшин.

— Егорчик, можно к тебе присоседиться? — спросила кокетливо Эльза. — А то свободных мест нет.

— Неужели? — удивился Мелёшин, выгребая тетради из сумки. — Мне казалось, их полно.

Брюнетка зло посмотрела на меня, будто я была виновата в ее унижении.

— Мэл, ты спец в символистике. Неужели бросишь на произвол судьбы? — привела она весомый аргумент.

Мелёшин скосил глаза в мою сторону и кивнул, разрешив:

— Садись.

С торжествующим видом, будто одержала важную победу, девица уселась рядом с Мэлом.

А потом явился Альрик, и прочие проблемы отошли на иной план, прежде всего потому, что я впервые увидела его рядом, а не издали, стоящим у лекторской трибуны или пишущим символы на доске. С близкого расстояния профессор производил ошеломительное зрелище, подавляя своей харизмой. Он выделялся из толпы, как если бы ястреб выделялся из стаи галдящих ворон. Меня сполна впечатлили независимый разворот плеч, гордая посадка головы, скупые, но исполненные достоинства жесты и ленивая небрежность движений зрелого искушенного мужчины, пресыщенного вниманием слабого пола. А наличие незаурядного ума у преподавателя и подавно не вызывало сомнений.