Предновогодье. Внутренние связи (СИ) - Хол Блэки

— Гм, — поиграл бровями Стопятнадцатый. — Если я поговорю с Максимилианом Эммануиловичем, готовьтесь к тому, что пощады вам не будет. Поскольку вы находились под моей опекой, то возвращение в нестройные ряды студентов может… э-э-э… отрицательно сказаться на ваших отношениях с преподавателем. Боюсь, он приложит все усилия, чтобы в ближайшее время вы с ревом вернулись под мое крылышко. Или не приложит, — декан почесал голову.

— Ну, пожалуйста! Давайте попробуем.

— Ладно, — махнул он рукой. — Если потонем, Эва Карловна, то вместе.

Мы рассмеялись. Однако Генрих Генрихович не стал расслабляться и в оставшийся мизер времени показал новое заклинание, на первый взгляд совершенно бесполезное, но как пояснил мужчина, оно могло развить интуицию, и, возможно, в дальнейшем мои руки будут подсознательно тянуться к волнам, не видя их.

Да уж, я похожа на слепого с костылем, — подумала мрачно, глядя на Стопятнадцатого, показывающего нужные движения.

— Опять-таки в вашем распоряжении одна волна и одна рука. И волны, и руки произвольные. Требуется сжать волну, как если бы выжимали мокрую тряпку или сок из лимона. Не имеет значения, захватите ее сверху или снизу, важно сжимать постепенно. Около волны, стремящейся вернуть себе первоначальную форму, возникает небольшая зона, обладающая свойствами стерильности. Вы должны знать, как на языке студентов называется это заклинание.

— "Очиститель воздуха" или "засирайка" — пояснила я.

Декан был прав, заклинание оказалось простым, вернее, выполняемые движения. Разжимаясь, волна "съедала" в радиусе деформации витающие в воздухе молекулы различных веществ, уничтожая абсолютно все ароматы. В больших масштабах наложенное заклинание грозило потерей обоняния, а среди студентов гуляли шутки и анекдоты про "засирайку", с помощью которой устранялись вонючие запахи, например, после пукания или грандиозной попойки. Из-за небольшого радиуса действия заклинание не пользовалось популярностью. Ведь для того, чтобы освежить комнату, требовалось не менее получаса непрерывных "сжиманий" волн, не говоря о болезненной отдаче.

Тренируясь, я вспомнила, что в прошлый раз декан принес зеркало, чтобы видеть, получается у меня или нет. И сейчас не мешало бы создать наглядный стенд, чтобы тренироваться с заклинанием горной свежести.

Освежить воздух не получилось ни разу, может быть оттого, что тянуло плечи, испытавшие перегруз от заклинания оглушения, а может быть оттого, что в памяти периодически всплывало лицо улыбающегося Касторского.

Декан достал из нагрудного кармана пиджака записную книжку и делал пометки пером.

— Кстати, — вдруг вспомнил он, — я просил профессора Вулфу о консультации по поводу рисунка на вашем пальце. Вы разговаривали с ним?

— Разговаривали.

— И какова его резолюция?

А какие резолюции раздает ваш хваленый профессор, без которого хоть потоп?

— Сказал, что не стоит заострять внимание.

— Странно, — задумался декан. — Так и сказал?

— Не помню дословно.

— Не похоже на Альрика. При случае увижу его и расспрошу поподробнее, когда развяжусь с оставшимися делами. Увяз я в улаживании последствий ЧП. Сегодня в первый отдел надо заехать, а завтра по инстанциям мотаться: нужно побывать в трех департаментах.

Посочувствовав Генриху Генриховичу, я продолжила безуспешное освоение "засирайки".

Однако трудности имеют тенденцию заканчиваться, и после занятия со Стопятнадцатым я понеслась быстрее урагана в общежитие. Прибежала и ни капельки не удивилась вилке в своей сумке. Вытащив её, бросила на стол. Затолкала в сумку запятнанные штаны, по-быстренькому замазала стекло фонарика салатовой гуашью, купленной для украшения будущего плафона, положила ключ от библиотеки в кармашек сумки и понеслась как угорелая в институт. Поднявшись по лестнице, я отдышалась и на твердых ногах, но с полубезумными глазами подошла к месту будущего преступления.

Хорошо, что сегодня Пети не пришел в библиотеку, иначе бы план сорвался.

Мне повезло. Мне всегда везет на убывающую луну, — думала я, зарываясь в халаты, пахнущие потом и химией. Сделать первый шаг оказалось проще простого. На меня никто не обратил внимания, даже Бабетта Самуиловна, ушедшая пересчитывать стотомник сочинений какого-то философа, и теперь я сидела в узкой каморке-пенале, грызла ногти, поглядывая на полоску света. Ждала. Светила фонариком на часы. Осталось десять минут до закрытия библиотеки.

Неожиданно зазвонил телефон. Мелёшин еще ни разу не звонил, и я не сразу догадалась, что тренькающие звуки исходят из сумки. А когда сообразила, то суматошно вытащила и нажала кнопку с зеленой трубочкой.

— Чего тебе? — прошипела, вглядываясь в щель, чтобы проверить, не бежит ли кто к каморке вытаскивать меня.

На том конце молчали.

— Папена? — наконец, осторожно спросил Мелёшин. — Ау!

— Да здесь я, здесь, — ответила погромче, убедившись, что до меня никому нет дела. Толпа сдавала книги, Бабетта Самуиловна принимала.

— Почему хрипишь? Заболела?

Я задумалась. Его вопросы не походили на заботу.

— Какое тебе дело? И вообще, сам сказал сообщать после девяти, а сейчас и восьми нет.

— Поэтому и звоню. Сегодня можешь не отчитываться, буду занят. Завтра утром позвонишь перед занятиями.

— Ладно.

— Что делаешь?

Да отключишься ты когда-нибудь или нет?

— В общаге сижу. Захлебнулась в учебе, — сообщила я и начала торопливо перечислять: — Написала два реферата, решила десять задач, оформила курсовую. Вся употела.

В это время по библиотеке разнеслось мелодичное сопрано Бабетты Самуиловны: "Поторопитесь, библиотека закрывается через пять минут!".

Ну, почему? Почему я не оставила проклятый телефон в общаге? Наверное, потому что и предположить не могла, что прилипчивый тип надумает позвонить в неурочное время.

— Учеба — это хорошо, — согласился Мелёшин. — Тем более, сессия на носу.

Что-то подозрительно быстро согласился. Может, случилось чудо, и он не услышал объявление библиотекарши? Пронесло!

— Пока, до завтра, — сказала я не очень любезно и рассоединилась. И ведь не отключить телефон, пока сам не разрядится. Иных функций, помимо вызова и отбоя, нет.

Ну и ладно. Пусть идет развлекаться или куда там еще.

Выждав с полчаса после закрытия, когда улягутся страсти, погаснет свет в читальном зале и повернется ключ в библиотечной двери, я решила, что пора вылезать из засады. Нужно переодеться в джинсы и не забыть снять обувь.

С включенным фонариком направилась в сектор, где на одном из стеллажей меня с нетерпением ожидал нужный учебник. В воображении я расписала завершение плана до мелочей, включая твердую тройку, полученную за экзамен по общей теории висорики у Лютика.

Ночью все кошки серы, поэтому пришлось некоторое время поплутать среди безликих книжных секций, и все же я с уверенностью двигалась к заветной цели, периодически подсвечивая циферблат часов. Времени в запасе оставалось навалом. Цель неумолимо приближалась, и вот уже она грела мои ладони, а удерживаемый во рту фонарик бросал тусклый свет на перелистываемые страницы.

Знаете, отчего люди становятся седыми за одно мгновение, начинают заикаться и, вообще, сходят с ума? Оттого что в один прекрасный момент, стоя вечером в темной библиотеке с украденной книгой у стеллажа, они, подняв глаза от раскрытого учебника, видят перед собой неясную бледную тень, рассматривающую их с угрюмым видом.

Книга с грохотом упала на пол, фонарик последовал за ней, челюсть устойчиво закрепилась в нижнем положении, а вопль ужаса застрял где-то на уровне голосовых связок — потрясающее зрелище на фоне завывающей сирены, среагировавшей на резкий скачок децибелов.

Мамочки! Оказывается, не все так просто. Оказывается, библиотека начинена охранными ловушками!

Тень сноровисто поставила учебник на полку, схватила и выключила фонарик, после чего сграбастала за руку мое заторможенное тело с выпученными глазами и потащила следом за собой. Через мгновение меня запихивали в узкую щель между двумя постаментами, на которых возвышались в полный рост скульптурные изваяния каких-то гениев, а затем кто-то весьма материальный начал утрамбовываться следом.