Игра престолов. Часть I - Джордж Мартин

– Вы выступили сегодня самым доблестным образом, сир Сандор, – заставила она себя пробормотать.

Сандор Клигейн огрызнулся:

– Избавь меня от своих пустых комплиментов, девочка, и от твоего «сира». Я не рыцарь. Я плюю на них и на их обеты. Вот мой брат – рыцарь. Ты видела, как он сегодня ездил?

– Да, – проговорила Санса затрепетав. – Он был…

– Таким доблестным? – договорил Пес.

Он смеется над ней, поняла Санса.

– Никто не смог противостоять ему, – гордясь собой, наконец проговорила она. Это не было ложью.

Сандор Клигейн внезапно остановился посреди темной пустоши. Ей пришлось остановиться рядом с ним.

– Септа хорошо тебя обучила. Ты похожа на одну из пташек, прилетевших с Летних островов, вот что. На хорошенькую говорливую птичку, повторяющую все хорошие слова, которым ее научили.

– Это нехорошо. – Санса ощутила, как сердце затрепетало в груди. – Вы пугаете меня. Я хочу уйти.

– Никто не может противостоять ему, – скрежетнул Пес. – Вот это правда. Никто не способен противостоять Грегору. А хорошо он сделал этого мальчишку, своего второго противника. Ты видела, правда? Дурак. Незачем ему было выезжать в такой компании. Ни денег, ни оруженосца, некому помочь надеть доспехи. Горжет не был закреплен должным образом. Ты думаешь, что Грегор не заметил этого? Или ты полагаешь, что пика сира Грегора дернулась вверх случайно? Хорошенькая разговорчивая девчушка, если ты в это веришь, то уж точно пустоголова, как птица. Пика Грегора бьет туда, куда ее направляет Грегор. Погляди на меня. Погляди на меня! – Сандор Клигейн протянул огромную руку, повернул ее лицо, взяв за подбородок. Опустившись на корточки перед ней, он поднес факел к своему лицу. – Смотри, вот тебе хорошенькое личико, смотри на здоровье. Ты ведь хочешь этого. Я видел, как ты все время отворачивалась на Королевском тракте. Плевать на это! Смотри!

Пальцы держали ее челюсть, словно железный капкан. Он не отрывал глаз, пьяных, гневных. Ей пришлось посмотреть.

Правая сторона лица его казалась изможденной: острые скулы, серый глаз под тяжелым лбом, нос большой и изогнутый, жидкие темные волосы. Клигейн отращивал их и зачесывал набок, потому что на другой стороне его лица они не росли.

Левой половины лица не было. Ухо отгорело, осталась лишь дырка. Глаз еще видел, но его окружал змеиный клубок шрамов, обожженную жесткую черную плоть покрывали рытвины и глубокие трещины, в которых, когда Сандор шевелился, поблескивало что-то красное и влажное. Снизу на челюсти съежившаяся плоть открывала кусочек кости.

Санса заплакала. Выпустив ее, Клигейн загасил факел в грязи.

– Для этого у тебя нет хорошеньких слов, девочка? Для этого твоя септа не знает никаких комплиментов? – Ответа не последовало, он продолжил: – Многие думают, что это случилось в какой-то битве… во время осады, в горящей башне; говорят, что у моего врага был в руках факел. Один дурак даже спросил, не дохнул ли на меня дракон.

На этот раз смех его был мягок, но в нем слышалась горечь.

– Но я скажу тебе, как это было, девочка, – прохрипел он – голос в ночи, тень, подвинувшаяся так близко, что она ощутила запах выпитого вина. – Я был моложе тебя, мне было тогда семь, а может, даже и шесть. В деревне возле стен крепости моего отца один резчик по дереву устроил свою лавку и, чтобы добиться поддержки, послал нам подарки. Старик делал восхитительные игрушки. Я не помню, что получил тогда, но мне больше понравился подарок Грегора – разрисованный деревянный рыцарь, каждый сустав его двигался и был закреплен веревочкой, поэтому он мог сражаться. Грегор был на пять лет старше меня и перерос эту игрушку. Он уже стал оруженосцем, мускулистый как бык и почти шести футов ростом. Поэтому я взял его рыцаря, но кража не принесла мне счастья – я держался настороже, и все-таки он поймал меня. В его комнате была жаровня. Грегор не сказал даже слова, просто взял меня под мышки, уткнул лицом в горящие угли и держал так, невзирая на все мои вопли. Ты видела, какой он сильный. И уже тогда вырвать меня у него сумели только трое взрослых мужчин. Септоны говорят о семи преисподних. Что они знают? Только те, кто был обожжен, знают, что такое истинная преисподняя.

Отец сказал всем, что постель моя загорелась, а наш мэйстер лечил меня мазями. Мазями! Грегор тоже получил свою мазь. Четыре года спустя его помазали семью елеями, он принес свои рыцарские обеты, и Рэйгар Таргариен, ударив его по плечу, сказал: «Поднимись, сир Грегор!»

Скрежещущий голос умолк. Сандор безмолвно сидел перед ней на корточках, громадный черный силуэт растворился в ночи, прячась от ее глаз. Санса слышала неровное дыхание Сандора, она поняла, что ей жаль его, страх почему-то исчез. Молчание затянулось, оно продолжалось так долго, что она вновь начала бояться, но теперь уже за него, а не за себя. Она нащупала рукой его огромное плечо.

– Он не истинный рыцарь, – шепнула она.

Пес откинул голову назад и взревел. Санса отступила назад, но он поймал ее за руку.

– Ты права! – прорычал он. – Да, птичка, он не истинный рыцарь.

Весь остаток пути до города Сандор Клигейн промолчал. Он довел ее до места, где ждали повозки, приказал вознице отвезти их в Красный замок и уселся с ней рядом. Они в молчании въехали через Королевские ворота и направились вверх по освещенным факелами городским улицам. Через заднюю калитку он провел Сансу в замок… обожженное лицо дергалось, в глазах пряталась задумчивость. Он держался на шаг позади нее, пока она поднималась по лестнице в башню. Сандор проводил Сансу до коридора, ведущего в ее опочивальню.

– Благодарю вас, милорд, – кротко проговорила Санса.

Пес поймал ее руку и наклонился поближе.

– То, о чем я рассказал тебе сегодня, – проговорил он еще более грубо, чем обычно. – Если ты когда-нибудь скажешь Джоффри… своей сестре или отцу… любому из них…

– Не скажу, – прошептала Санса. – Обещаю.

Этого было мало.

– Если скажешь кому-нибудь, – закончил он, – я убью тебя.

Эддард

– Я сам отстоял по нему последнее бдение, – проговорил сир Барристан Селми, и они поглядели на тело, лежавшее в задней части повозки. – У него никого здесь не было. Говорят, в Долине осталась мать.

В бледных лучах рассвета молодой рыцарь казался уснувшим. Он не был красив, но смерть сгладила грубые черты, а Молчаливые Сестры облачили его в лучшую бархатную рубаху с высоким воротником, закрывшим рану, оставленную пикой на его горле. Эддард Старк глядел на лицо и размышлял, не из-за него ли умер этот мальчик. Знаменосец Ланнистеров убил его прежде, чем Нед успел поговорить с юношей. Неужели это простое совпадение? Он понял, что никогда не узнает этого.

– Хью пробыл оруженосцем Джона Аррена четыре года, – продолжал Селми. – Король произвел его в рыцари в память о Джоне до того, как мальчишка уехал на север. Он отчаянно добивался этого звания, но, увы, не был готов к нему.

Нед в ту ночь спал скверно и ощущал, что навалившаяся не по годам усталость одолевает его.

– Никто из нас не бывает готов, – проговорил он.

– К посвящению в рыцари?

– К смерти. – Нед аккуратно укрыл мальчика плащом, между полумесяцев на синем атласе проступало кровавое пятно. «Когда мать спросит, почему погиб ее сын, – с горечью подумал он, – ей ответят, что он сражался, чтобы почтить десницу короля, Эддарда Старка».

Бессмысленная смерть. Войну нельзя превращать в игру. Нед повернулся к женщине, стоявшей возле повозки. Серые одежды прятали и тело ее, и лицо, всё, кроме глаз. Молчаливые Сестры готовили людей к могиле, и увидеть лицо смерти считалось несчастьем.

– Отошлите его доспехи в Долину. Мать захочет получить их.

– Доспехи его стоят прилично, – проговорил сир Барристан. – Мальчик заказал их специально для турнира. Работа простая, но добротная. Даже не знаю, заплатил ли он кузнецу.

– Он заплатил вчера, милорд, и заплатил дорого, – заметил Нед. А Молчаливой Сестре указал: – Отошлите доспехи матери, я улажу отношения с оружейником. – Она склонила голову.

Потом сир Барристан направился с Недом в Королевский павильон. Лагерь начинал шевелиться. Жирные сосиски шипели и плевались над очагами, в воздухе пахло перцем и чесноком. Молодые оруженосцы забе́гали по поручениям, отданным проснувшимися хозяевами; они зевали и потягивались, встречая день. Слуга, державший под мышкой гуся, преклонил колено, завидев их.

– М’лорды, – пробормотал он; гусь тем временем гоготал и щипал его за пальцы.

Щиты, выставленные у шатров, говорили о своих владельцах: серебряный орел Сигардов, соловьи Брайса Карона, гроздья винограда Редвинов, щетинистый вепрь, красный бык, горящее дерево, белый баран, тройная спираль, пурпурный единорог, танцующая дева, черная гадюка, двойные башни, сыч и, наконец, чисто-белые щиты Королевской гвардии, отражавшие лучи рассвета…