Вольта - Владимир Околотин

Впрочем, сработала инициатива масс, а не грамотных одиночек. «За единого короля, за единые законы, за единые меры и веса!» — такой наказ получили Генеральные штаты в 1789 году от граждан, истомленных самоуправством местных сеньоров, дававших законы своим владениям. Через год депутат Бриссон перевел проблему в ранг научных, тогда-то впервые и прозвучало имя Талейрана, советовавшего ввести единые меры для всех стран ради претворения в жизнь своей мечты — сотрудничества с мудрой Англией, по пути которой с запозданием на дюжину дюжин лет тащилась Франция.

1 августа 1793 года Конвент решил предать суду Марию-Антуанетту, закрыть парижские заставы, изгнать враждебных иностранцев и ввести в употребление метрическую систему «на все времена для всех народов».

Впрочем, сказано широко, сделано узко. Речь шла только о метре, килограмме, литре и франке.

Жизнь катилась по своим законам, ее не затормозить, но недаром, видно, извергся в 94-м Везувий, предвещая бурные годы. Всего три года просуществовал казавшийся столь грозным великий Конвент, лишь два года бушевала Коммуна Парижа, вот новый год полнился событиями.

Начался 1798 год. В 53-й день рождения пришлось сочинять скверное прошение все о том же, о нужде: «Уж 20 лет я профессор университета, до того три года служил в школе. Работа напряженная, по 20–30 лекций в месяц, в кабинете физики действующие машины, к ним делаю комментарии по новым физическим достижениям, провожу лекции для публики с театральными опытами, нужно тщательно подготавливать оборудование несколько раз и поделю. Нагрузка значительно выше, чем у других профессоров, особенно таких, как по естественной истории Сналланцани или по анатомии Скарпа. Они просто направляют студентов в музеи или на выставки для массового осмотра, а им платят по 6–7 тыс. лир, а мне, профессору экспериментальной физики, только 5 на все, в том числе жилье. Даже если их заставить делать то же, что меня, они не смогут. Я к тому же часто публикую статьи в журналах, курс свежий. Однако мне даже не доплатили 3750 лир, оттого я прошу доплаты, так как надо содержать дом и семью. Хотелось бы, чтоб платили как Сналланцани и Скарпе, они вообще схоластикой заняты».

Вольта с отвращением вывел дату — 3 вентоза VI года — вот уж точно месяц ветров, так и свищет за окном!

Время смутное. Из-за десятичных нововведений пришлось ехать в Милан к свояку Мартиньоли, он женат на Марианне, сестре Терезы, но свояк держался с профессорами истинным министром: послушал, сморщил лоб, изрек неопределенно: «Да будет так». Одна газетенка писала, что в Лугано нет красных беретов: стало быть, куда-то направились французские резервисты, но куда? И скоро ль затопят Павию? С неделю ходили прокламации какой-то Римской республики, и точно: в марте папу лишили светской власти, превратив Вечный город в коммуну. Говорили о готовых списках для арестов и штрафов, опять пошли слухи о контрибуции, не меньше 30 миллионов, и снова на Ломбардию.

Из Женевы собиралась приехать Альбертина, дочка Соссюра, она недавно вышла за Джакомо Неппера. «Здесь туманно, — писала она, — зреет что-то политическое, но это учение сложное для тех, кто знает с десяток естественных наук». Кто мог, тот на время уезжал с Альп, из Швейцарии, где французы задумали создать дочернюю Гельветическую республику, а в это самое время Жермена Неккер, ныне мадам де Сталь, все еще в Париже играла по-крупному, решив покорить Бонапарта. «Я без ума от корсиканца со стальными глазами», — закатывала она очи на новогоднем балу, но генерал отнюдь не собирался глотать столь примитивный крючок.

Хотелось освежиться читкой. Вольта просил Барта слать побольше: «Химию» Риттера, все работы Палласа, Кирвана о барометрах, Хладни, Бермана, Миттершпанера, Зигеля, Гильденбрандта, Вилже про магнетизм, «Курс электричества» Кавалло (только свежее, 3-е издание!), «Энциклопедию» Кутеля, конечно, Прево «Происхождение магнитных сил», Пикте и т. д.

В апреле Вассали прислал из Турина плиту мемориальную по просьбе Спалланцани, вот уж плохая примета! А Вольта наконец-то сочинил письмо № 1 к Альдини — «О сомнениях в существовании животного электричества в гальванических опытах», потом еще № 2: пускай сами повторят его опыты двухлетней давности с парой металлов, мультипликатором и конденсатором! Ведь именно металлы пружиной расталкивают плюсы и минусы электричества! Борьба-дискуссия продолжалась, игра в анонимы тоже — теперь Вольта для смеху подписался N.

1 мая ошарашила весть: из Тулона отплыл экспедиционный корпус в 30 тысяч солдат, но куда? Даже генералу Клеберу не сказали, Монж вроде бы знал, но молчал. Впрочем, какое Вольте дело до чужих забот. Тереза родила третьего сына (!), пусть будет Луиджи, в честь брата. Апартаменты Вольты в Павии заняли офицеры. «Я ж официальное лицо, — пытался возражать профессор, — неужели я должен терпеть тяготы постоя?» Отвечали — временно, да ведь и вся жизнь временна.

Слухи про авантюру в Египте обрастали деталями. В июле галлы приплыли в Александрию, захватили Каир, разогнали мамелюков, одно полезное» дело — обмерили пирамиду Хеопса.

А Вольта сообщал Маскерони в Париж, что приезд откладывается: «Меня наверняка еще помнят и Лаплас, и Лаланд, а тут не могут даже перевести в Милан или хотя бы жалованье увеличить».

У Риттера в Веймаре вышла книжка по гальванизму на три сотни страниц, он цитировал Вольту и Гумбольдта, спорил с ними, развивал их идеи. Ряд Вольты совпал с рядом химического сродства «металл — кислород», вот так новость! Смелый юноша зайцем скакал по нетоптаной лужайке, вываливал ворохами новые гипотезы, сочинял новые термины, бредил о каком-то «электроконфликте». Через Грена этот букет идей в духе Новалиса, Шеллинга, Баадера дойдет-таки до Эрстеда.

В августе Нельсон сжег 15 кораблей египетского флота Бонапарта, только 5 судов из Абукира сумели уйти на Мальту. «Битва при Ниле» поставила крест на планах отрезать Англию от Индии. 25 суток брел по пескам озлобленный Бонапарт от несдавшихся крепостей Сирии к морю, а там авантюрист бросил солдат и спасся на фелюге, в конце концов, доскрипевшей до берегов Франции.

Вольта со всеми издали наблюдал за кульбитами завоевателя Италии.

На всякий случай связался с Франком; уж три года, как тот заведовал венским госпиталем, понравившись Францу I. Вольта делился со старым знакомым своими проблемами, вдруг пригодится: «Сколько ж у нас страстей! Революционер и атеист Разори, всюду сует свой нос Скарна, как фактический ректор. Живописная картина, где действуют Москати и Маскерони, Фонтана и Барлетти. Я стал отцом трех мальчишек. Контрибуции и реквизиции французов сильно обрезали наше и без того маленькое состояние, в доме все еще квартируют офицеры. Слава богу, что у меня хорошая репутация, а то было бы куда хуже» (ноябрь 1798 г.).