Чрезвычайный и полномочный - Артем Тихомиров

– Как нам одолеть Гренделя? Говори, оракул! – величественно произнес Кровожадный Чтец.

– Слабое место ищи… Тот, кто отвечает, видел его. Знает… – Голос Талиесина Черныш не узнал бы в тот момент и под страхом смерти.

Чувствуя, что готов получить сердечный приступ от ужаса, дроу застыл на месте.

Что-то жуткое вырывалось из недр тиндарийского аристократа, но это, по всем признакам, Говоруна только обрадовало. Колдун ликовал.

– Кто «тот, кто отвечает»? – спросил он, продолжая прижимать волшебный камень ко лбу Талиесина.

– Кто лежит перед тобой, – ответил виконт-невиконт.

– Ясно. Единственный ли это способ уничтожить чудовище? Говори!

– Да. Тот, кто направляет его, о нем не знает…

– Ого! А кто его направляет?

Громкий и низкий, словно рык морского дракона, голос виконта начал привлекать внимание воителей. Дружинники бросали дела и поворачивали головы к берегу. Черныш, не зная, что делать, помахал честной компании.

Как бы они все не ринулись сюда поглазеть на бесплатный цирк.

Шряк Немытый выдал еще одну смачную тираду, перепугав нечаянно пролетавшую мимо чайку до полусмерти.

– Что это еще такое! – К месту провидческого представления уже спешил Пнилл Бычье Сердце. Королю, разумеется, нужно было знать все из первых рук. Или уст.

– Имя скажу тебе только на ухо, ибо имеет касательство тебя оно… – сказал провидец, подумав. – Наклонись!

Пораженный Говорун так и сделал. Вообще, до этой минуты он представлял себе все это как шутку, но то, что ему шепнул на ухо Талиесин, повергло бедолагу в шоковое состояние.

Пнилл подгреб через секунду и увидел, что Кровожадный Чтец сидит неподвижно, словно сам погрузился в транс.

– Чего тут происходит? – потребовал объяснений король.

Ворчлюн Ухайдак и Бородульф Сожру Живьем присоединились к начальственному корпусу и смотрели во все глаза.

Жрец вздрогнул, моргая, и показал зубы: «Все путем!» Сам при этом он был бледным, точно снег.

Ни от кого это обстоятельство не укрылось. Варвары ждали.

– Наш тиндарийский друг заделался оракулом. Я пытаюсь кое-что у него узнать, – объяснил Говорун.

Дроу помалкивал. Он не слышал, что шепнул колдуну господин, но очень хотел бы знать. Впрочем, у него оставалась такая возможность. Наверное, Талиесин сам скажет ему, когда придется в себя. Зачем ему скрывать?

Это все больше и больше не нравилось Чернышу, но он ничего не мог сделать.

Говорун восстановил тишину.

– Оракул не может работать в такой обстановке. Тихо!

Несколько минут возни – пока командиры затыкали рты наиболее говорливым воителям – и над фьордом повисла тишина. Только ветер изредка завывал в расщелинах серых скал.

– Итак, скажи нам, оракул, где нам искать Гренделя, коий есть тварь смрадная и жизни недостойная? Говори!

Говорун снова прижал волшебный камень ко лбу Талиесина. Как потом он объяснил, это делалось для лучшей проводимости.

– На восток путь лежит сухим ходом… Земля каменистая… Пещера глубокая, словно сон демона… Идите, и знаки приведут вас… – прогудел страшный голос из глубины Талиесина.

Черныш все гадал, каким образом связки господина выделывают такие фокусы, ведь даже самые большие варвары на такое неспособны. Или дело не в связках?

Более страшных минут дроу в жизни не переживал.

– Говори точнее, оракул! – потребовал Говорун, пытаясь предотвратить начинающиеся у посла конвульсии.

– Ищи большой череп, что кричит на рассвете!

Большего добиться не удалось. Талиесин бился, вскрикивал, сучил руками и ногами. Пнилл, не дожидаясь приглашения, присел на корточки и помог Кровожадному Чтецу его держать. Тот влил в рот виконту какое-то снадобье из фляжки, а потом сунул ему в рот рукоять кинжала, чтобы Талиесин, войдя в раж, не откусил себе язык.

По толпе дружинников волнами проходил ропот.

Происходящее было им непонятно. Головорезы требовали драки, но с этим как раз экспедиции не везло.

Наконец виконт расслабился и был препоручен заботам слуги.

– Надо отнести его на драккар, – сказал дроу. – Ну, чего вы стоите! – сердито воскликнул он, видя, что громилы не двигаются.

– Подожди, чумазый, – отозвался Ворчлюн Ухайдак. – Он упоминал, что мы должны искать логово твари на востоке. Что это значит?

– Дело говорит! – вмешался до того с интересом наблюдавший за событиями Арбар, выходя вперед. – Идем на восток!

– Верно! Идем на восток! Если пещера, то подайте мне ее! – прорычал Шонвайн Утрехт, вставая рядом с орком.

– И мне тоже! – Рээш Кальмар покачивал зажатым в руке шестопером.

Ворчлюн Ухайдак сдвинул брови и презрительно скривился:

– Вас не спрашивают. Решаем тут мы!

– Да? – Арбар косо поглядел на верзилу, которому почти не уступал в габаритах, а длиной меча и превосходил. – Но я думаю, наше мнение должно учитываться.

– Вообще-то, – почесал нос Бородульф, – мы…

– Так! Стоп! – Пнилл поднял обе руки, словно разводя ими тучи. – Дело в следующем. Мы разыскиваем Гренделя. В наших интересах найти его как можно быстрее и прикончить. Никто, надеюсь, другого мнения не придерживается…

Ворчлюн Ухайдак скривил рот, точно хотел плюнуть, но против короля, несмотря на высокое звание тестя, не пошел.

– Раньше мы решили сами привлечь его внимание, но теперь нам велят идти на восток.

– Это бред. Он в горячке. Как можно ему верить? – усмехнулся Ворчлюн, указав на валявшегося в бессознанке Талиесина. – Да если бы он точно сказал, что, мол, Грендель там-то и там-то…

– Предсказания точными бывают очень редко, – заметил Говорун.

– Правильно! – воскликнул Арбар. – А я ему верю. Потому что он наш!

– Какой это ваш? Он же не орк и не гном! – осклабился вождь клана Топорище.

– Зато из посольских, – ответил Шонвайн. – А это особый знак… знак… качества…

В толпе резво побежали смешки.

– Тихо! – рявкнул Пнилл и повернулся к Чтецу: – Дашь ли ты слово, что слова цивилизанчика не пустой горячечный бред? Что, если мы последуем его указаниям, то найдем тварь? Возьмешь ли ты на себя ответственность, колдун?

Черныш, с минуты на минуту ожидающий мордобоя, до сих пор не выработал план действий. Однако знал точно – если вспыхнет резня, в центре которой он окажется вместе с виконтом, им обоим живыми не выбраться.

С другой стороны, дроу не мог не испытывать щенячьего восторга. Он является свидетелем событий, о которых во всех нормальных государствах принято слагать легенды и которые хроникеры мгновенно заносят в официальные анналы.