Золотая решетка - Филипп Эриа

Итак, имелись основания объявить недействительным второе завещание Эммы и возвратиться к прежнему ее завещанию, в котором она назначала своими наследниками двух других лиц - двух, а не трех, ибо тетя Эмма, как и предполагала Агнесса, в предыдущем завещании, написанном после смерти Ксавье, се самое исключила из числа наследников, оговорив это в особом пункте. Полноправными наследниками остались два сына Фердинанда и Мари, а по смерти одного из этих законных наследников, Симона Буссарделя, его права перешли к четырем истцам.

Вот что пришлось прочесть Агнессе. Некоторые ходы в подкопе, который вели ее противники или их вдохновительница, для того чтобы добраться до завещания, еще оставались для нее темными, зато теперь стали ясны многие события прошлых лет.

Как тут не разгадать бесцельного, казалось бы, вероломства матери, проявившегося четыре года тому назад в первом судебном уведомлении? Конечно, то был обманный ход, преднамеренный маневр. Мари Буссардель загнала свою дочь в тупик и, выждав нужное время, напала на нее.

Глава XYII

Агнесса бродит по коридорам Дворца правосудия. Десятки растерянных посетителей шагают по галереям, бросаются в какой-нибудь проход, попадают в пустынный вестибюль, идут дальше, разыскивают сторожа, останавливают встречного адвоката в мантии, расспрашивают людей, которые показались им осведомленными.

- Куда мне обратиться? - везде твердит она и объясняет, по какому делу пришла, объясняет плохо, - ей стыдно предъявлять чужим людям полученное уведомление, показывать, как копаются в ее личной жизни, в тайнах ребенка и умершего человека, - все это напоминает своей жестокостью вскрытие в морге.

- Спросите у сторожа.

- Не могу его найти.

- А вот он сидит на табурете.

Она бредет дальше.

- Куда мне обратиться?

И развернув сложенное уведомление, дает прочесть сторожу только одну строчку: "явиться в установленный срок, то есть не позднее, чем через неделю".

Идите в первую камеру. Спросите секретаря суда.

- В первую камеру?

- Ну да. Пройдете через зал ожидания.

- Зал ожидания?

- В конце коридора застекленная дверь налево, подняться

по ступенькам.

Она входит в огромное помещение, не то зал ожидания на вокзале, не то кафедральный собор. Тут несколько статуй, украшенных цветами, словно кладбищенские памятники. Свет весеннего солнца, проникающий сверху сквозь высокие окна, тускнел в этих каменных стенах.

- Где первая камера?

- Перед вами.

Агнесса входит. Идет заседание суда. Надо подождать, когда кончится разбор дела. Долго ли еще? Зал напоминает убранством дворец, но дворец буржуазный; высокие окна выходят на тесный и темный, как колодец, двор. На глазах Агнессы люди, огибая ряды скамей, подходят к судейским-с правого, с левого конца стола - и - что-то шепчут им на ухо. Адвокат тем временем произносит речь, защищая обвиняемого.

- Мне надо поговорить с секретарем суда.

Ей отвечают жестом.

Она дерзает приблизиться. Оказывается, это не секретарь, должно быть, она плохо поняла. Она робко извиняется. Надо пройти в другой конец комнаты и остановиться перед монументальной конторкой; кто-то стоит около конторки и шепчется с секретарем; закончив разговор, выпрямляется.

- Вы секретарь суда?

- Да.

Агнесса приступает с расспросами. Слышит в ответ: ^- Вы по какому делу вызваны?

Агнесса называет свою фамилию. Он ищет в списке, проглядывая длинный столбец фамилий,

- Нынче это дело не будет слушаться.

- А на какое число назначено? Как же я узнаю?

- Уведомление при вас?

Он протягивает руку. Вспыхнув, она подает голубые листочки. Секретарь равнодушно пробегает их глазами.

- Ничего спешного. Срок еще не прошел. Сходите к адвокату.

- К адвокату?

- Если у вас нет своего адвоката, обратитесь в камеру присяжных поверенных.

- Благодарю вас.

Снова она выходит в зал ожидания, снова ищет сторожа.

- Где камера присяжных поверенных?

- Здесь. Пройдите в конец зала, направо. За памятником погибшим.

Она идет. Переступает порог. Перед ней что-то вроде стародавнего почтового отделения. За окошком пожилой человек разбирает письма.

- На третьем этаже. Вам дадут список.

Она поднимается по лестнице - узкой, крутой, как в обыкновенных домах. В нижних этажах Дворца правосудия она чувствовала себя как в лесу: заблудилась, попала в незнакомое место, а здесь как будто вторглась в чужую квартиру. По ошибке она остановилась на втором этаже, оказалась в раздевалке. На третьем этаже опять ошиблась - очутилась в библиотеке. Наконец подошла к застекленному окошечку.

- Мы не имеем права рекомендовать адвокатов. Вот вам список парижских присяжных поверенных.

Проглядывая список фамилий и разбросанные по всем районам Парижа адреса адвокатов - многие из этих адвокатов, несомненно, приходились ей родней, Агнесса поняла, что она напрасно так волнуется. Ей просто нужно выбрать адвоката и откровенно рассказать ему свое дело. У нее есть свой, отдельный от Буссарделей поверенный; он скажет ей, к какому адвокату он обращался по поводу ее прошлой тяжбы с матерью. Она поблагодарила чиновника и пошла обратно. Вновь очутилась в безобразном зале ожидания.

К выходу она шла уже более уверенным шагом. Но все эти двери с толстой обивкой, эти застекленные тамбуры, эти охраняемые сторожами комнаты, эти группы людей в черной мантии, что с важным видом прохаживались по залу, останавливались, беседовали между собой о чем-то непонятном для непосвященных, эти коридоры, переходы, повороты и лестницы, этот человеческий муравейник, этот лабиринт судебной процедуры - все здесь, казалось, говорило об особых и совершенно чуждых ей, крепко охраняемых обществом: порядках, к которым она никогда не приобщится и от которых всегда будет отстранена.

Заметив волнение Агнессы, ее поверенный постарался освободиться от некоторых назначенных заранее встреч и в конце дня повел ее к адвокату. Вышла она из его кабинета вечером, когда уже стемнело, и испытывала при этом странное спокойствие, пришедшее на смену душевному смятению: мертвая тишина, штиль после бури. Ведь ей доказали и она прекрасно это поняла, - что у нее нет почти никаких шансов выиграть процесс, который ее родственники так ловко подготовили и повели против нее.

Она взяла такси, приехала на площадь Брезиль, отперла дверь квартиры, заперла ее изнутри, не отворила ни одного окна, не проветрила комнат, легла на незастланную постель, проглотила несколько таблеток снотворного, которые всегда носила при себе в сумочке, и ей недолго пришлось ждать, когда придет сон.

Утром, поговорив по телефону с адвокатом, она послала по пневматической почте письмо Валентину:

"Мой адвокат, наведя справки, сообщил мне, что ты лично не требуешь причитающейся тебе доли в наследстве, оставшемся после тети Эммы. Впрочем, я и сама заметила, что судебный процесс начат против меня по жалобе, поданной лишь детьми Симона. Из этого я, думается, могу заключить, что ты не согласен с ними и что тебе лично противно опротестовывать в суде завещание, сделанное в пользу моего сына. Если это верно, умоляю тебя, дорогой Валентин, предъяви и ты свои претензии на это наследство. От того, что ты отступишься, положение моего сына нисколько не улучшится, а наследство все целиком достанется отпрыскам Симона. Твой отказ, которым ты, как мне кажется, хочешь показать, что мои близкие родственники дурно поступают со мной, право, меня очень тронул, дорогой брат, и этого с меня достаточно. Ты не захотел участвовать в махинации, подстроенной нашей матерью с целью ограбления моего сына, - но это вовсе не причина для того, чтобы и тебя тоже ограбили. Искренне прошу тебя, попытай счастья наравне с другими".

Валентин поговорил с сестрой по телефону и днем приехал к ней. Он в свою очередь заявил, что его очень трогает отношение к нему Агнессы, но добавил, что ему еще надо подумать. "Хочет, чтобы я его упрашивала. Затем и приехал".

Нет, Валентин, оказывается, приехал для того, чтобы встать на защиту матери, которую Агнесса обвиняла в подлой махинации.

- Зачем ты всегда обвиняешь мать, когда у тебя бывают неприятности с родными?

- Но я не обвиняю, Валентин, а констатирую. Жильберта и Манюэль могли решиться на это только по наущению матери. Она всем руководила. А доказательство налицо - прочитай-ка их уведомление. Чтобы опротестовать завещание, они ссылаются на "непризнание отцовства". А этого "непризнания" мать потребовала четыре года тому назад, затеяв процесс по поводу крошечного клочка земли, на который ей в высокой степени наплевать. Приговор вступил в силу три месяца назад, и она теперь может ссылаться на авторитетное решение суда.

Прямая связь между этими двумя процессами бросается в глаза.

- Да нет! Сколько раз тебе говорить, что эту новую историю подняла не только мама. Можешь мне поверить.