Звезда бессмертия - Виктор Федорович Цокота

У служебного входа Каридад остановила машину.

– Мы ровно на пять минут, – сказала она и, захватив все три сумки, Татьяну и Олега, исчезла с ними за дверью.

Появились они только через двадцать минут. Всех троих невозможно было узнать. Пышное белоснежное платье, словно морская пена, обнимало стройную фигуру Тани. В волосах – белые лилии. Длинная кружевная, простроченная серебряными нитями и усыпанная белыми розами фата тянется по земле. Сережа выскочил из машины и подхватил этот воистину королевский шлейф. Олег – в светлом фраке, на лацкане которого – чудесная белая лилия. А сама Каридад!

В черных, высоко поднятых волосах сверкает диадема. Через белый кружевной сарафан поблескивает золото парчи. Маленькие белые туфельки сверкают серебром каблучков.

За свадебным автомобилем остановился микроавтобус.

– Все – туда! – скомандовала Каридад. – В первой машине едут невеста, ее паж, дружка и капитан Александре. Остальные, включая жениха, – в автобус…

Проехав мимо небоскребов Ведадо, машины повернули к гавани, вход в которую со стороны Мексиканского залива сторожат старые башни и форты крепостей Ла Кабанья и Эль Морро, спускающиеся своими серыми, выщербленными временем стенами прямо в море, невидимой линией отделяя Мексиканский залив от гавани.

Гордость гаванцев – широкая набережная Малекон – у самого выхода из бухты раздваивается. Один ее рукав, нырнув в тоннель, пробегает под морскими водами и появляется уже на другой стороне бухты в новом качестве и с новым именем. Это авенида Виа Бланка одна из лучших и красивейших дорог Кубы, ведущая в соседний Матансас. Другой рукав у самого въезда в тоннель резко сворачивает вправо и идет стройной тополиной аллеей. Это улица Прадо. Аллея делит ее на две части, отгородившись от потока машин, бегущих по обе ее стороны, каменным барьером и зеленью деревьев. На перекрестках с улицами Колумб и Нептуно покой улицы Прадо сторожат бронзовые львы, под охраной которых здесь с утра до вечера играют дети и отдыхают степенные старики, удобно откинувшись на массивные спинки мраморных скамеек, украшенных тяжелыми бронзовыми виньетками.

Именно здесь, на улице Прадо, у одного из великолепных старинных дворцов Каридад остановила машину. Первым из нее вышел Александр Павлович, подал руку Татьяне, помог ступить на плиты древней мостовой. Со всех сторон посмотреть на молодых сбегались дети. Бросили недоигранными свои партии шахмат и шашек многие старики. Кто-то щелкал фотоаппаратами, застрекотала любительская кинокамера.

Из следующей машины выходит Олег. Лицо его растерянно-счастливое. Он никак не ожидал такого пышного празднества. Ведь Каридад говорила, что все будет очень скромно… Рядом с Олегом часто моргает глазами Аксенов. Широко улыбается довольный Антонио. Молодец Каридад! На эту девушку во всем можно положиться. Ничего не забыла, везде успела, предусмотрела каждую мелочь.

Вдоль широкой мраморной лестницы – от дороги до самого входа в здание – выстроились двенадцать девушек и столько же парней в кубинских национальных костюмах с гирляндами цветов через плечо. Это товарищи Каридад – летчики, механики, стюардессы, радистки – молодежь гаванского аэропорта. Они дружно поют по-испанки “Катюшу” и хлопают в такт песне в ладони.

– Вива Танио!

– Вива Алексо!

По команде Каридад Таня берет об руку Александра Павловича, и они, возглавляя притихшую процессию, поднимаются по лестнице, осыпаемые лепестками роз.

Таков обычай. В столичный Дворец бракосочетаний принято приводить невесту ее отцу либо кому-нибудь из старших родственников или друзей по мужской линии.

Обогнув последнюю пару напряженно вытянувших хвосты бронзовых львов в конце аллеи, молодые и их спутники поехали обратно к гавани.

– По новой революционной традиции, – рассказывала Олегу и Тане Каридад, – жених с невестой прямо после регистрации отправляются на холм Ленина в городок Регла, чтобы возложить там цветы к скульптурному портрету вождя мирового пролетариата.

– Туда можно проехать и на машине, – продолжил ее рассказ Антонио, когда они остановились у набережной. – По тоннелю это минута-полторы, не больше. Но мы поплывем на катере… Таков обычай. Для вас он будет еще и приятным сюрпризом.

Несколько минут они любовались с набережной Малекон стоявшими в порту кораблями, подставляя разгоряченные лица морским брызгам, летящим во все стороны от разбивающихся о парапет волн. Но вот пришел катер. На носу его золотом было выведено название – “Ленин”.

– Дело в том, что это имя катер носит уже около семидесяти лет, – тихо заговорил Антонио, когда все они уселись на носу судна. – Не раз бывшие хозяева города пытались переименовать его, но каждый раз вынуждены были отказаться от своих намерений, получая решительный отпор рабочих Гаваны и Реглы.

Всего за пять минут катер пересек бухту. За внушительным частоколом портовых подъемных кранов лежал небольшой городок, где живут рыбаки, докеры, рабочие нефтеперерабатывающего завода и текстильной фабрики. В этом городе нет старинных дворцов и современных широких авенид. Здесь не слышно перезвона курантов древних соборов, нет вековых парков, дающих прохладную тень в самый знойный полдень, нет небоскребов, как в бело-розовой красавице Гаване. Но жители Реглы гордятся своим городом не меньше, чем столичные – своим. И у них есть для этого веские основания. В дни, когда пролетариат планеты с глубокой скорбью переживал страшную весть о смерти Владимира Ильича Ленина, прогрессивно настроенный мэр Реглы издал муниципальный декрет, призывая в нем всех жителей собраться на окраинном холме городка, чтобы посадить в память о вожде трудящихся всей земли оливковое дерево-символ мира и дружбы между народами.

Когда Москва стыла от лютого мороза и страшного горя, прощаясь с Владимиром Ильичем, в Регле шел нескончаемый тропический ливень. Но за несколько часов до назначенного времени у здания муниципалитета собрались не только почти все жители Реглы, но и тысячи представителей профсоюзов Гаваны, трудового люда соседнего городка Гуанабакоа и ближайших поселков. Печально-торжественная процессия направилась к холму, и там было посажено оливковое дерево. Несмотря на дождь, люди долго не расходились. С тех памятных времен и стали называть это место холмом Ленина, а рабочие многие годы собирались здесь на маевки.

Оформление документов на право участия в Регате Свободы советского тримарана “Семен Гарькавый” с двумя членами экипажа – Олегом и Татьяной Слюсаренко, двумя пассажирами – мальчиком Сережей Аксеновым и экс-капитаном, пенсионером Александром Павловичем Винденко заняло очень мало времени. Официально приписали к экипажу и Джека. Еще меньше времени ушло на вручение команде тримарана номеров, инструкций и положений о регате, а также документов комиссару регаты Андрею Ивановичу Аксенову.

Этому во многом способствовало то обстоятельство, что все отделы и службы оргкомитета фестиваля расположились в одном крыле огромного здания Академии наук – бывшем гаванском Капитолии – копии Капитолия вашингтонского.

Уже через двадцать минут, спустившись по парадной лестнице со ступенями